Виктор Полищу - Гора родила мышь. Бандеровскую

Речь идет о критике, а не о рецензии, так как рецензировать можно научное произведение, а «Отчет» лишен примет научности.

«Отчет» опубликован в интернете.[2]

Предметом критики, как видно из заголовка публикации, является работа под авторством историков, собранных в высочайшем научном учреждении Украины, которым должен бы быть Институт истории Украины Национальной академии наук. Наука — это царство знаний, она не должна быть запятнанной никакой тенденциозностью, ее работники должны быть образцом высокой морали. Если эти приметы отсутствуют, тогда это — не наука. Древнеримский историк Тацит в начале каждого тома своих «Анналов» давал поруку своей объективности словами: sine ira et studio, которые в переводе означают «без гнева и пристрастия». Этот принцип обязывает, в частности, историков (о них здесь будет речь), быть объективными, т. е. не поддаваться тем или иным ненаучным влияниям. Если этого принципа не имели возможности придерживаться историки при тоталитарных режимах, вследствие чего часто появлялись работы по сути ненаучные, то вину за это следует возложить не на историков, а на господствующий тоталитарный режим.

Приведенные выше замечания — не случайные, они имеют непосредственное отношение к материалу, который здесь подвергается критике. Замечу при этом, что в последние более десяти лет в Украине формально нет тоталитарного режима, но, тем не менее, критикуемая работа не имеет ни малейших признаков научности, она — прямое или опосредствованное выполнение политического заказа сил, которые стремятся к оправданию Организации украинских националистов (ОУН) и т. наз. Украинской повстанческой армии (УПА). Упомянутая в заголовке проработка группы историков будет называться здесь «Отчетом».

Учитывая то, что «Отчет» имеет вроде бы научный, но одновременно и политический характер, его критика будет не типичной, иногда она будет выходить за рамки обычной рецензии. Это продиктовано предвидением возможных последствий «Отчета».

Институт истории Украины Национальной академии наук Украины опубликовал сборник материалов «ОРГАНИЗАЦИЯ УКРАИНСКИХ НАЦИОНАЛИСТОВ И УКРАИНСКАЯ ПОВСТАНЧЕСКАЯ АРМИЯ».[3] «Отчет» является квинтэссенцией этой публикации. Автор этой критики, зная почти целиком политизированное состояние современной украинской и польской исторической науки в области изучения проблемы ОУН-УПА, убежден, что на объективное обсуждение названной выше публикации довольно надеяться. Ниже подписавшийся мог бы сделать полный анализ этой спубликации при том условии, если бы с этим к нему обратилось серьезное учреждение или организация, и с одновременным уверением, что его труд будет опубликован на украинском и русском языках.

«Отчет» имеет форму введения: «Организация научно-исследовательской работы и основные творческие достижения», под авторством профессора Станислава Владиславовича Кульчицкого, подписанного им, и раздела «Проблема ОУН-УПА: основные тезисы (исторический вывод)», всего в четырнадцати разделах, которые не подписаны, что можно трактовать как коллективный труд, но под эгидой проф. С. Кульчицкого. Именно это дает основание обращать критику непосредственно к нему, хотя автор последнего раздела «Идеология украинских националистов» известен, это проф. Г. Касьянов, поэтому в некотором объеме критика будет направлена также и в его адрес. Для большей убедительности критика будет относиться к утверждениям «Отчета» в таком порядке, в котором они написаны, а так как в «Отчете» есть повторы, они появятся также и в критике.

Острота критики, несмотря на факт авторства «Отчета» под авторитетом самого высокого научного учреждения на Украине, то есть Национальной академии наук, продиктована уровнем «Отчета» и его политическим значением.[4] Автор критики руководствуется принципом, по которому высочайшим авторитетом есть ПРАВДА, согласно Святому Евангелию: «И познаете правду, а правда вас освободит» (Иоанна 8:32).

На информационной странице издания написано, что над проблемой работала группа историков в течение 1997–2004 гг. Итак, посмотрим на «достижения» их работы.

Такой заголовок имеет текст авторства проф. С. Кульчицкого. Уже в первом предложении, утверждая, что соответствующий закон Украины признал «війсковиків» УПА… лицами, которые относятся к участникам боевых действий, автор обнаружил, что он подвержен влиянию украинской националистической историографии. Откуда же, как не из нее, взял проф. Кульчицкий название військовики? В украинском литературном языке такого названия нет, оно не упоминается ни в современных, ни в старых словарях украинского языка, этого слова нет ни в «Словаре украинского языка» Бориса Гринченко, ни даже в диаспорном «Правописном словаре» Г. Голоскевича. В законе такого названия нет, а если бы было, то оно, происходящее, вероятно, от «військового» (военнослужащего), должно было бы быть подвержено проф. Кульчицким семантическому анализу с целью уточнения этого понятия. Профессор Кульчицкий, после многих лет изучения украинского национализма, должен бы согласиться, что, поскольку речь идет об участниках УПА, то они отнюдь не являются «військовиками», то есть «военнослужащими». «Военнослужащий» — это «принятый, установленный в войске, в армии», а УПА армией не была, хотя в название УПА и входило слово «армия».

Того, что по его оценкам УПА была «войском», С. Кульчицкий не скрывает, он так и пишет, что в работе речь идет об «исторической оценке воинского формирования, которым была УПА». Он это подчеркивает, упоминая «боевиков ОУН» и «войсковиков УПА». Но, видимо, С. Кульчицкий сам не уверен в таком названии, так как уже в следующем предложении он, имея в виду УПА, пишет, что «органы советской власти боролись с повстанческим движением». Так как же это так, что после семи лет исследований проф. Кульчицкий не в состоянии определиться, была ли УПА «армией» («войско», «войсковик») или «повстанческим движением», членов которого следовало бы называть «повстанцами»? В противоположность проф. Кульчицкому, автор этой критики доказывает, что УПА не была «войском» (армией), так как войско является государственной структурой, а ОУН Бандеры, несмотря на провозглашение «Акта 30 июня» (о котором дальше), государственным органом не была. УПА не была также движением повстанческим. Во всем мире и в любое время повстанческие движения формируются исключительно из добровольцев-повстанцев, а не по приказу («восстания», спонтанные или определенным образом организованные, по семантике слова, не возникают по приказу). В то же время, уже в мае 1943 года, УПА состояла из «мобилизованных» в нее с применением террора не менее чем на 50 %, а на переломе 1943/1944 лет «мобилизованных» в УПА было уже не менее 90 %.

Кроме того, известно, что УПА истребляла гражданское население (против чего не возражает сам С. Кульчицкий, и далее также это будет видно), так как же можно при этом называть ее участников «военными»? Авторам научных проработок следовало бы пользоваться научной, адекватной к фактам, терминологией, а не пропагандистско-политическим жаргоном.

Каким же формированием была бандеровская УПА?[5] На этот вопрос находим ответ у творца «первой» УПА — у Тараса Бульбы-Боровца, он бандеровскую УПА называет «партийными боевками» ОУН Бандеры.[6] Следует отметить, что раз в «Отчете» говорится про УПА, которая была вооруженным формированием ОУН Бандеры, то в критике не обойтись без использования такой националистической терминологии в отношении националистических формирований. Также оправданным будет воспользоваться такими названиями, как «боевик», («боевкар» от «боївка») и т. п.

В одном, и только в одном, прав С. Кульчицкий, когда он говорит, что советские пропагандисты твердили о том, что повстанческое движение (то есть ОУН-УПА — В.П.) было инициировано гитлеровскими спецслужбами и отрицает это утверждение. Неизвестно ни одного доказательства этого. Вооруженные силы ОУН Бандеры появились по инициативе бандеровцев вследствие событий, которые происходили в начале 1943 года на Волыни, об этом речь будет дальше. Сказанное не противоречит утверждению, что ОУН Бандеры и ее вооруженные формирования (подчиненные ей непосредственно или только политически) были тесно связаны с немецкими оккупационными силами, с коротким, продлившимся всего приблизительно восемь месяцев, перерывом. Об этом также речь будет дальше.