Борис Клосс - О происхождении названия «Россия»

О дальнейшей судьбе сборника ГАЯО-446 можно узнать из сравнения этого сборника с рукописью ГИМ, Син., № 84, написанной в Ростове в 1719 г. Здесь, на л. 1 читается запись: «Сия книга пресвещеннаго Георгия епископа Ростовскаго и Ерославскаго келейная». Ниже на полях: «14 майя 719 написася з древния письменныя книги, которая обретается во святой первопрестольной соборной и ангелской церкви во граде Ростове». Синодальный список полностью повторяет содержание сборника ГАЯО-446! Но существует признак, позволяющий судить о том, что Син., № 84 переписан непосредственно (!) со сборника ГАЯО-446: в тексте Жития Пафнутия Боровского Синодального списка (л. 242—272 об.) на л. 261 об. текстом зянята лишь верхняя небольшая часть листа до слов «древа секий и на раму своею ношаше», далее неожиданно остальная часть л. 261 об. и весь л. 262 оставлены чистыми, текст продолжается на л. 263: «Зри же ми паки того благоразсудное…». Оказывается, что в соответствующем месте ГАЯО-446 (между листами 320 и 321) утеряны листы и текст на л. 321 начинается оборванной фразой («…въ повсюду съ доволнымъ имениемъ по коегождо воли, не възмогоша обрести всемъ тогда свою нужду имущимъ»), которую писец Синодального списка счел невразумительной и стал переписывать текст со следующей фразы «Зри же ми паки того благоразсудное…». Таким образом, дефектное место в Син., № 84 объясняется пропуском листов в рукописи ГАЯО-446! Отмеченное обстоятельство позволяет охарактеризовать сборник ГАЯО-446 как уникальный кодекс, хранившийся в соборном храме города Ростова (Успения пресвятой Богородицы) и почитавшийся настолько, что с него была сделана копия даже для Ростовского епископа Георгия (Дашкова).

Итак, житийный сборник ГАЯО-446 был заказан в Москве в начале XVI в., имел общерусское содержание, но с преобладанием житий Ростовских святых, и оказался в соборном храме города Ростова. Это означает, что сборник ГАЯО-446 был изготовлен для Ростовского архиерея. Но присутствие в сборнике Жития Пафнутия Боровского однозначно определяет заказчика рукописи — среди Ростовских архиепископов начала XVI в. им мог быть только Вассиан Санин (1505—1515 гг.){132}, почитатель Пафнутия Боровского и автор Жития преподобного Пафнутия. Указанное обстоятельство позволяет датировать Ярославский сборник 1505—1515 гг., хотя филиграни рукописи хронологически тяготеют к 1507—1510 гг., что позволяет предположить, что сборник ГАЯО-446 был написан в ближайшие годы после поставления Вассиана в Ростовские архиепископы (более вероятно: в 1506—1510 гг.).

Сокращенная редакция Жития Пафнутия Боровского последовательно употребляет слова «Росия», «росийский»:

Безбожный царь Батый грех ради наших въ ярости Господня попущенъ бысть на Росийскый островъ (ГАЯО-446, л. 299 об.);

И побеждени и похватани быша вси держателие Росии (л. 307);

Слышав же о блаженемъ, яко болит, самодержець всея Росиа князь великий Иванъ Васильевичь (л. 325).

В других редакциях Жития Пафнутия Боровского (например, в Великих Минеях Четьих) лишь в первом случае сохраняется чтение «Росийский», в двух же других примерах читается «множество дръжателей Руския земля», «самодръжець всея Руси»{133}.

В отличие от поздних редакций Жития Пафнутия, где в заглавии стоит имя автора — Ростовского архиепископа Вассиана, в Сокращенной редакции имя автора не указано. Так, в ГАЯО-446 читается: «Месяца маиа въ 1 день. Житие и подвизи преподобнаго отца нашего игумена Пафнутиа» (л. 299). Такой же заголовок имеется и в других списках редакции: РГБ, Вол., № 659 (л. 112) начала 30-х гг. XVI в., ГИМ, Чуд., № 334 (236) 30—40-х гг. XVI в., РГБ, Унд., № 353 (л. 1) 50-х гг. XVI в., РГБ. Ф. 218 (Собрание Отдела рукописей), № 422 (л. 402) 30-х гг. XVII в. И только в двух списках Сокращенной редакции — РНБ, Поп, № 1577 начала 50-х гг. XVI в. и РГАДА. Ф. 181. Оп. 1 (Собрание МГАМИД), № 564 около 1567 г. — заголовок читается иначе:

Месяца маиа в 1 день. Житие и подвизи преподобнаго отца нашего игумена Пафнотиа и отчасти чюдес исповедание. Творение инока Инокентиа, ученика святого (Поп, № 1577. Л. 93).

Следует, однако, заметить, что в тексте списков Пог., № 1577 и Арх., № 564 имеется много пропусков, язык значительно подновлен (в частности, утрачены слова Росия и Росийский), поэтому справка об Иннокентии, как авторе Жития Пафнутия Боровского, представляет явно поздний домысел.

Нам кажется, что большая близость текста Сокращенной редакции (по сравнению с другими редакциями Жития Пафнутия) к Волоколамскому патерику Досифея Топоркова позволяет поставить вопрос, не является ли автором Сокращенной переработки Жития Пафнутия сам Досифей Топорков? Именно сокращение текста и умелое переложение своих источников составляет стиль Досифея Топоркова как писателя (ярко проявившийся, например, при составления Русского Хронографа). Во всяком случае это помогло бы объяснить, почему Вассиан Санин, считавший именно себя автором Жития Пафнутия, решил в заголовке Сокращенной редакции не выставлять свое авторство (нам кажется, что Житие Пафнутия Боровского вообще является плодом совместного творчества трех учеников Пафнутия — Вассиана Санина, Иннокентия и Досифея Топоркова[20], а в начале XVI века все трое были еще живы).

Если мы перейдем к рассмотрению произведений, надежно атрибутируемых Досифею Топоркову, то мы найдем в них немало текстов, содержащих употребление слов Росия, росийский. В датировке таких произведений, как Волоколамский патерик и Надгробное слово Иосифу Волоцкому, в литературе господствует традиция, идущая от В. О. Ключевского, что впервые биографию Иосифа написал в 1546 г. епископ кру-тицкий Савва Черный и, следовательно, очерк жизни Иосифа Волоцкого, составленный его племянником Досифеем в виде надгробного слова, написан в одно время с сочинением Саввы или позднее{134}. Присоединяясь к подобной точке зрения, Р. П. Дмитриева пишет, что последние литературные труды Досифея Топоркова относятся к 1545—1547 гг., после которого сочинитель скончался{135}. На той же позиции стоят авторы статьи о Досифее Топоркове в Православной энциклопедии А. В. Кузьмин и А. А. Турилов{136}.[21] Изложенная концепция разрушается после того, как мы обнаружили дату смерти Досифея Топоркова в Синодике ГИМ, Епарх., № 411 (л. 52) — это 7052 г. по сентябрьскому стилю, т. е. 1543—1544 гг. Следовательно, все произведения Досифея Топоркова написаны до 1544 года.

По насыщенности «росийской» терминологии выделяется анонимный памятник, получивший в историографии неправильное название «Послание вельможе Иоанну о смерти князя» (в рукописях памятник заглавия не имеет). Текст опубликован Я. С. Лурье по двум спискам середины XVI в. — РНБ, Q.I.214 (л. 572—579 об.) и ГИМ, Син., № 791 (л. 172—179 об.){137}. В списке Син., № 791 л. 172—179 об. переписаны рукой дьяка и слуги Иосифо-Волоколамского монастыря Дмитрия Лапшина на бумаге 40-х годов XVI в.{138} В рукописи Q.I.214 «Послание вельможе Иоанну» написано на отдельной тетради (л. 572—579 об.) особым почерком, бумага без филиграней и отличается от остальной части сборника, но характерно, что почерк Дмитрия Лапшина встречается на других листах сборника — на л. 50—92 об., 94—131 об., 203—366 об., 367—415 об., 464—486, 580—586{139}. Таким образом, выясняется, что оба сохранившихся списка «Послания вельможе Иоанну» принадлежат рукописной традиции Иосифо-Волоколамского монастыря.

Предваряем наше исследование о памятнике убеждением, что «Послание вельможе Иоанну» представляет недооцененный шедевр древнерусской литературы, построенный на источниках самого высокого литературного стиля: «Надгробного слова митрополиту Киприану» Григория Цамблака{140}, «Рыдания» Иоанна Евгеника[22]. Содержание произведения сводится к следующему. Автор послания, «последний и худый во иноцех, не токмо жизнию иже в Дусе, но и по земной еже во плоти», пишет господину Иоанну, «иже от держащих поставленному строити и расправляти вкупородных вещи»{141}, и сообщает о «лютейшей язве», что «злоначалный сатана» сотворил «четверочисленым онем благочестиа великим столпом и светлым еуангельской истине поборником»:

Дуну бо внезапу завистным ветром и погаси четверосветлый и чюдный он светилник весь до конца, и тмы и дыма и горести исполни всю Росию{142}.

Подражая Иоанну Евгенику, автор патетически оплакивает «общую вселенскую беду», случившуюся с «лучшим из всех», и в заключение восклицает:

Христоименитый и боголюбивый и великолепный и славный род государя, яко лист уже увяде, яко цвет отпаде, яко свет златаго светилника угасе, и оставись дом пуст{143}.

Понимая под «государем» самого великого князя Ивана III, Я. С. Лурье раскрыл, как ему казалось, «замысловатые намеки автора послания» и предположил, что «четверочисленые столпы», которые оплакивал автор, принадлежали к «роду государя» — великокняжескому роду, и что речь идет об умерших четырех братьях великого князя: Юрии Васильевиче Дмитровском (умер в 1472 г.), Андрее (Меньшом) Вологодском (умер в 1481 г.), Андрее (Большом) Углицком (умер в заточении в 1493 г.) и Борисе Волоцком (умер в 1494 г.){144}. Отметив также отдельные текстуальные совпадения между посланием и «Сказанием о новоявившейся ереси» Иосифа Волоцкого, Я. С. Лурье пришел к выводу, что послание написано Иосифом Волоцким в 1494 г. в память об умершем в том году князе Борисе Васильевиче — патроне Волоколамского монастыря{145}.