Сергей Кузьмин - Скрытый Тибет. История независимости и оккупации

В 1638 г. Гуши-хан вновь совершил паломничество в Лхасу. Далай-лама даровал ему наставления, печать и титул Тензин Чокьи Гьелпо («Религиозный царь и хранитель буддийской веры»), а Гуши-хан даровал чиновникам Далай-ламы титулы: дзасак, тайджи, да-лама и даян.{124} В это время в руки Гуши-хана попало письмо, из которого следовало, что Цанг и Кам решили объединиться, чтобы уничтожить школу Гэлуг и дать свободу остальным вероучениям, включая бон. Гуши-хан решил идти войной на Кам и получил согласие Далай-ламы. Вместе с монголами-хошутами на Кам пошли тибетцы из Амдо. После кровопролитных боев Кам был завоеван. Теперь Гуши-хан решил взять Цанг. Посредничество Далай-ламы и Панчен-ламы не изменило этого решения: инициатива была на стороне монголов. В 1642 г. последние добились успеха вместе с войсками Далай-ламы. Далай-лама отбыл в Шигацзе.

В двух днях пути от города его встретила большая процессия, во главе которой были Гуши-хан и Сонам Чойпел — сановник Далай-ламы, который помог монголам овладеть Центральным Тибетом.{125} Около Шигацзе их встречали около 600 монгольских всадников и высокопоставленные чиновники То, У и Цанга. Вдоль улиц выстроились монахи, народ исполнял национальные танцы. В 1642 г. была проведена его торжественная интронизация. Далай-лама V сидел на троне, по бокам и ниже сидели Гуши-хан и Сонам Чойпел. Гуши-хан сделал Далай-ламе V подношение и торжественно объявил, что ему передается вся власть над Тибетом от Дарцедо на востоке до Ладака на западе. Политическое управление осталось за Сонамом Чойпелом. Ему пожаловали титул дэси — главного министра. Далай-лама сформировал правительство и вернулся в Лхасу. Находясь в монастыре Дрепунг, он официально объявил столицей Тибета Лхасу. Он установил законы, назначил управителей в округа и министров в правительство. Так Далай-лама впервые стал и духовным, и светским правителем Тибета. Далай-лама V и его сторонники были заинтересованы в сохранении в Тибете монголов-хошутов как своеобразной касты военных, не вмешивавшейся в политические дела.{126}

Некоторые сторонники Карма-Кагью в Гьянцзе и Конпо восстали против новой власти, но были побеждены. В последующие годы власть Далай-ламы в Тибете признали Непал и Сикким, а сами тибетцы при поддержке монголов вмешались в дела Бутана — тибетского государства, лежащего на южных склонах Гималаев, впрочем безуспешно. На следующий год тибетцы и бутанцы заключили договор, в котором отношения возвращались к тому, что было до конфликта. Однако на следующий год вновь началась война. Тибетцы заняли Паро, но были выбиты бутанцами.

В 1645 г. Гуши-хан пожаловал Панчен-ламе титул Панчен-богдо («Великий мудрец»). В том же году на месте руин царского дворца 638 года в Лхасе началось строительство дворца Потала. Далай-лама V, проводя политику централизации страны, административными мерами возвышал школу Гэлуг над остальными. Так, он запретил школу Джонанг,[5] а ее монастыри и несколько монастырей Кагью передал школе Гэлуг. Население Кама обложили налогами в пользу правительства в Лхасе.

В древности и средневековье Тибет никогда не был частью других государств. Но отдельные территории, населенные тибетцами, входили в средневековые китайские и монгольские государства. Тесные контакты были с китайской империей Тан, которая соперничала с Тибетом, иногда выстраивала с ним равноправные отношения, иногда терпела военные поражения, но никогда не распространяла на него свою власть. Империя Мин имела незначительные контакты с Тибетом, в основном сводившиеся к личным отношениям правителей с отдельными ламами, раздаче титулов, обмену подарками и приграничной торговле. С другими китайскими государствами контактов почти не было. Более того, средневековые китайские государства, в отличие от монгольских, не были «центром притяжения» для тибетцев.

С другой стороны, происходила интеграция тибетцев и монголов в единую цивилизационную общность. Этому способствовали не только этнические связи и сходство мировосприятия, но и веротерпимость. Например, Мункэ-хан говорил: «Как Бог дал руке различные пальцы, так Он дал людям различные пути».{127} Несмотря на отдельные эксцессы, тибетский бон и монгольский шаманизм сохранились после принятия буддизма — самой терпимой из мировых религий. Знаменитый индийский царь Ашока (III в. н.э.), исповедовавший буддизм, писал в одном из эдиктов:{128} «Всякая чужая вера должна быть уважаема… и тот, кто чтит свою веру и порицает чужую из преданности своей вере… тот сильно вредит своей вере. И потому только согласие и полезно, так чтобы люди слышали закон одного и другого и чтобы они любили слушать его». В XVII в. в Тибет приезжали католические миссионеры с целью проповеди. Хотя их деятельность не увенчалась успехом, тибетские власти помогли им благополучно уехать в Индию, обеспечили всем необходимым, даже давали эскорт. Трудно представить подобную веротерпимость в то время в Европе или на арабском Востоке…

Монголы неоднократно помогали тибетцам объединить свою страну под единой властью. Их действия способствовали не только централизации Тибета и возвышению школы Сакья, а затем Тэлуг, но и дальнейшему развитию тибето-монгольской цивилизации. Тем не менее, некоторые авторы и до сих пор пишут:{129} «В XIII в. император Хубилай присоединил Тибет к Китаю… Желая закрепиться в Тибете, китайский император стремился найти опору среди настоятелей монастырей. Такие наместники впоследствии получили титул далай-лам». Здесь все неверно. Тибет не был частью империи Юань — которая к тому же была монгольским, а не китайским государством.

События первой половины XVII в. в Тибете иногда приводят как пример религиозных войн и нетерпимости буддизма.{130} И это не совсем верно. Войны велись между разными силами, претендовавшими на власть в Центральном Тибете, а религия была идеологическим оправданием. Полного уничтожения сторонников «побежденных конфессий» в этих войнах не было. Мирские последователи «побежденной» веры не уничтожались и не подвергались репрессиям по мотивам идеологии. В Тибете не было ничего, подобного Варфоломеевской ночи, уничтожению «идолопоклонников» исламистами или антикоммунистов — коммунистами. Кровопролитие в Тибете, наверное, было бы и в том случае, если бы война велась не под маркой религии.

Скорее всего, именно концепция милосердного правителя-бодхисаттвы (то есть Далай-ламы — воплощения Авалокитешвары) была единственно возможной для объединения Тибета.{131} То же можно сказать и о монголах. Именно высокие ламы-перевоплощенцы играли возрастающую роль в их политической жизни после принятия буддизма. К началу XX в. авторитет одного из этих лам — Джецундамба-хутухты обеспечил становление государственности новой Монголии.

В XVII в. в Центральной Азии появилась новая великая империя — Маньчжурская (государство Цин). Правители маньчжуров были вначале шаманистами, но терпимо относились ко всем религиям. При их дворе жили ламы. В 1639 г. маньчжурский хан получил письма из Тибета: от Далай-ламы, Панчен-ламы, Гуши-хана и Цанпа-хана.{132} Они выражали желание установить хорошие отношения с Маньчжурией. В ответном послании «тибетскому хану и верховному ламе» маньчжурский император уверял, что хочет распространять буддизм, и намекал на то, что является для тибетского хана сюзереном (если использовать европейский термин). В 1642 г. тибетцы прислали в Мукден посольство во главе с Илагугсан-хутухтой. В ответ император написал, что еще не разобрался в том, кто победил в Тибете, но будет оказывать покровительство всем буддийским школам. Письма маньчжурского Абахай-хана тибетским иерархам сохранились.{133} В них не зафиксирован даже факт установления каких-то формальных отношений, но император выражает желание покровительствовать буддизму.

В 1644 г. маньчжуры заняли Пекин и перенесли туда свою столицу. Гуши-хан послал письмо маньчжурскому императору Фулиню (девиз правления Шунь-чжи),[6] в котором просил принять Далай-ламу V в надежде установить между ламой и императором отношения «наставник — покровитель».{134} В 1647 г. Далай-лама и Панчен-лама отправили в Пекин поздравления с победой и золотые статуи Будды. Инициатива тибетских иерархов не осталась без ответа: от императора прибыл лама Шэнраб и пригласил их обоих в Пекин. Визит не состоялся, но между 1649 и 1651 гг. Фулинь прислал к Далай-ламе V несколько эмиссаров с повторными приглашениями.{135}

Наконец, Далай-лама V вместе с 3 тыс. чел. отправился в Пекин.{136} В течение одного дня его сопровождали Гуши-хан и дэси, всю дорогу с почтением встречали тибетцы и монголы. Начиная с Синина, о путешественниках стали заботиться маньчжуры. Они хотели, чтобы их молодой император встретил иерарха на границах империи. Но китайские чиновники советовали ему послать к границе кого-нибудь из принцев с подарками. Этим они желали показать, что тех отношений, которые были во времена империи Юань, больше не будет. На границе Далай-ламу встретил министр двора, далее иерарх ехал в желтом паланкине — высшая честь в империи Цин. По автобиографии Далай-ламы V, император встретил его якобы случайно, во время охоты.{137} По другой версии, по дороге к Далай-ламе прибыл министр, который известил, что маньчжурский император скоро его встретит. Вскоре появился императорский военачальник с 300 всадниками. Он сказал, что император прибудет на следующий день, и стал проводить репетицию встречи. Встреча произошла в г. Котор. Там, во дворце, император пожал руки Далай-ламе, и после приветствий между ними состоялся разговор. Так или иначе, тщательные приготовления императорских чиновников говорят о том, что эта встреча была заранее спланирована.