Амеде Ашар - Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем

- Кто? О ком вы говорите? Объясните же наконец! - просил Валленштейн, почти не дыша.

- Судьбоносная звезда для короля погасла. Ноябрь станет фатальным для Густава-Адольфа.

Валленштейн судорожно вздохнул.

- А сегодня уже первое ноября! - воскликнул он взволнованно.

Сени продолжал рисоватьна бумаге цифры и параболы; Валленштейн следил за ним, сдерживая дыхание.

- Да, фатальным, фатальным! - повторял Сени; солнце стало пурпурным. Звезда Густава-Адольфа, ты уже не светишь так ярко!

Валленштейн, выходя из дома астролога, был уже почти уверен, что он поступает правильно. Тут он встретил человека, который его искал. Это был оруженосец мадам д`Игомер.

- О! Сеньор! - обратился к нему солдат. Став на колено, он продемонстрировал ему шарф, забрызганный кровью и грязью.

- О, Боже! Она мертва! - воскликнул Валленштейн.

Оруженосец поднялся и, обнажив голову, рассказал графу Фринланду о том, как погибла баронесса; одна лишь вещь осталась от нее, - обрывок шелка, который выплыл на поверхность. Текла спала мертвым сном под толщей болотной воды.

Валленштейн выслушал оруженосца с мрачным видом.

- О! - наконец выдохнул он. - Пусть земля напьется крови! Я клянусь, что отомщу за нее!

И, вызвав к себе генералов имперской армии: Изолани, Колоредо, Пикколини, Терцки, объявил им:

- Господа! Я принял решение: завтра мы дадим бой шведскому королю!

Все необходимые приготовления были сделаны в течение нескольких часов, оставшихся до наступления дня.

Глубокие траншеи, окруженные острыми кольями, протянулись по обе стороны дороги, разделявшей две армии и идущей из Вейсельфельса в Лейпциг. Имперские войска, разделенные на пять отрядов, заняли позицию в трехстах шагах от этой дороги, правый конец которой упирался в канал, соединяющий Эльстер с Саалем. Быстро разместившиеся батареи направили свои пушки по предполагаемым направлениям обстрела.

Тем временем, герцог Левенбург и капитан Якобус скакали в ночи, преследуя графа Паппенхейма.

Пожар, пылающий вдали, служил им маяком. Преследователи поняли, что страшный генерал проследовал именно здесь.

...С первыми признаками рассвета Густав-Адольф поднялся в седло. Он все ещё страдал от плохо затянувшейся раны. Поэтому вместо кирасы он одел камзол из буйволовой кожи и драповую накидку.

Бледный, но с горящим взором, он проехал перед войском с высоко поднятой головой. Его солдаты были преданы ему, смелости и решительности ему было не занимать. Войны приветствовали своего короля тысячами возгласов, долетевших до лагеря Валленштейна.

- Солдаты! - обратился к ним король. - Помолимся Богу и победим!

С этими словами он стал на колени и начал молиться.

То же сделали и солдаты. Их молитва была похожа на религиозную песню, подхваченную музыкой полков.

Густой туман покрывал равнину, и молитва этих славных людей, половине из которых предстояло, быть может, умереть, поднялась к небесам.

Арман-Луи и г-н де Парделан, воодушевленные внезапным порывом, следовали за королем. Г-н де ла Герш повсюду искал Рено. Среди драгун его не было видно. Спросив о нем Магнуса, он узнал, что того видели утром, примерявшим новый камзол из буйволовой кожи.

В этот момент луч солнца пробил облака, туман рассеялся, будто занавес; две армии оказались друг перед другом, разделенные широкой дорогой. Языки пламени сверкнули, и облако сизоватого дыма поднялось над батареей, расположенной на пригорке, в центре имперской армии.

- Бог с нами! - вскричали шведы.

- Иисус и Мария! - отвечали имперцы.

Сражение началось. В то время, как Густав-Адольф указывал концом своей шпаги на батарею, извергавшую пламя и дым, которую нужно было захватить, Валленштейн смотрел в сторону, куда уехал Паппенхейм. Дорога была гладкой и пустынной.

- Прибудет ли он вовремя? - произнес про себя фельдмаршал, не отрывая взгляда от шведских войск, бравших приступом первую траншею.

Канонада не смолкала на всем протяжении дороги. Пушки стреляли без перерыва. Пули и ядра делали свое дело, разрушая все на своем пути.

Сила атаки равнялась ожесточенному сопротивлению. Никто из сражающихся не хотел сдаваться; пространство, завоеванное шаг за шагом шведами, было почти тут же занято имперцами.

Ряды атакующих падали, а на смену им шли новые, полные желания продолжать борьбу. Там, где уступали солдаты, выступали вперед командиры. Их присутствие воодушевляло солдат. Погибших уже не считали.

Дорога, разделяющая две армии, была занята и отдана снова три раза. Во время стремительных перемещений, происходивших в войсках Густава-Адольфа от центра к правому крылу и от правого крыла к левому, Арман-Луи, то вместе с Магнусом, то вместе с дюжиной драгун, не переставал следовать за королем.

В какое-то мгновение сквозь дым он увидел Рено, сражавшегося в центре баварского батальона, обратившегося в бегство. Г-н де ла Герш был уверен, что видит перед собой Густава-Адольфа, но вдруг, позади него, увидел снова Густава-Адольфа: тот же камзол, тот же вид.

- Что это за маскарад? - поинтересовался Арман-Луи, в то время, как пули свистели над головой.

- Это такая стратегия! - объяснил Рено. - Один дезертир мне поведал, что многие из капитанов имперской армии хотели бы напасть на короля. Ну, мы - четверо или пятеро - теперь в одинаковых костюмах с Его Величеством. Если фортуна улыбнется - то нападут на меня.

Тем временем, король намеревался разбить вражеский центр, где сражался сам Валленштейн. Он собрал вокруг себя несколько батальонов и, подняв шпагу, бросился в бой.

Все расступились перед ним, и он стремительно овладел батареей, господствующей над дорогой.

Валленштейн отступил, окруженный побежденными войсками. Линия обороны была смята, но его полк ещё держался и не думал сдаваться.

Не ошибся ли Сени, говоря, что ноябрь станет фатальным для короля Швеции?

Но тут неожиданно с правого фланга раздались возгласы. Страшное замешательство произошло в рядах; две армии, казалось, были раздавлены страшным вихрем, расколовшем войска на два фронта.

Это заставило Густава-Адольфа остановиться. Он пристально всматривался вдаль. В середине страшного вихря раздались крики: "Иисус и Мария!"

Это кричали имперцы. Вскоре все увидели их. Это были восемь мощных отрядов кирасир; они шли, все сметая на своем пути.

В этот же момент мимо Валленштейна проследовал человек, весь покрытый пылью. Он услышал его слова:

- Граф Паппенхейм!

Продолжая свой путь, он достигнул шведских войск и направился в сторону короля.

- Сир! - обратился он к нему. - Граф де Паппенхейм здесь! Ваш правый фланг разбит.

- О, господи! - прошептал Арман-Луи, узнавший в курьере Франсуа-Альберта.

Но король уже сделал знак де ла Гершу.

- Спешите, - приказал он ему. - Вызовите ко мне герцога Бернарда де Вейнара из резерва. Он найдет меня в схватке с Паппенхеймом.

Арман-Луи двигался с одной стороны, Густав-Адольф - с другой. Герцог Левенбургский следовал за королем. Мрачный всадник скакал рядом с ним.

Если бы Каркефу присмотрелся, то смог бы узнать в нем капитана Якобуса, несмотря на то, что тот скрывался под красным плащом.

- Наконец-то ты здесь! Вот уже два дня, как я тебя не видел! возмущено говорил король герцогу Левенбургу, скачущему рядом с ним.

- О, сир! С этого момента я вас не покину! - ответил герцог.

Отблески пожара, пылавшего вдали, привели их в Аль, также сожженный Паппенхеймом.

Паппенхейму был отдан приказ вступить в бой. С ним вместе должны были участвовать в сражении восемь имперских полков. Возглавляемые генералом, они выступили - грозная сила, тысячи тяжеловооруженных всадников, оставивших кровавый и огненный след по всей Европе..

Сражение, казалось, было проиграно. Паппенхейм пришел - и все изменилось. Его шпага работала без устали, и его солдаты, воодушевленные примером своего командующего, шли в атаку.

Они сразились с Голубым полком, самым сильным в шведской армии.

Это была как стена, стена из мушкетов и пик; но кирасиры, десять раз отброшенные назад, десять раз наступали снова, и стена пала.

Голубой полк сменил полк желтый. Ураган всадников налетел на него, не давая никакой возможности отступить. Паппенхейм лично бросался в самую гущу сражения. Кирасиры неотступно следовали за ним. Час грохота клинков, выстрелов, топота копыт и криков - и Желтого полка больше не существовало.

- Где же Густав-Адольф! - яростно кричал Паппенхейм, потрясая окровавленным мечом.

Заметив всадника, похожего на короля, он набросился на него. Всадник после первого же удара свалился с лошади, тяжело раненный.

- О! Это не король! - сразу же понял Паппенхейм, вытирая клинок и устремляясь дальше с криками:

- Густав-Адольф, где ты?

Он был похож в это время на быка, бороздящего поле, поросшее густым кустарником.

Этот страшный шум достиг ушей короля. Он видел беспорядок в своих войсках, но надеялся на подход резервов - и не знал, что герцог Левенбург собирается нанести ещё один удар.