Эндрю Коллинз - Врата Атлантиды

Итак, наше морское странствие окончено. Оно было долгим и трудным. И все же, пройдя через врата, ведущие к Атлантиде, мы убедились, что всего лишь повторили путь древних мореходов. Да, это путешествие убедило нас в реальности существования платоновской Атлантиды. Однако оно принесло и нечто большее, ибо неожиданно познакомило нас с серьезной угрозой, с которой мир может столкнуться вновь.

Когда Платон писал о трагедии, постигшей Атлантиду, он как бы хотел напомнить своим современникам и будущим поколениям о бренности бытия. И если это так, то голливудские сценаристы, создающие сценарии апокалиптических кинопанорам, в сущности, преследуют ту же цель: с помощью вымышленного сюжета, в основу которого положены реальные события, напомнить нам о том, что этот кошмар рано или поздно может стать реальностью. Однако главное их отличие от платоновских диалогов заключается в том, что в кино всегда присутствует некий супергерой, дарящий нам надежду, что когда Земле действительно будет угрожать мировое зло и всеобщее уничтожение, у нас будут силы и средства, способные помешать этому. А сегодня мы еще только заняты поиском таких средств. Однако нет никаких сомнений, что если бы не платоновское предание об Атлантиде и мифологемы катастроф, изложенные в нем, мы до сих пор блуждали бы во мраке неведения. И хотелось бы надеяться, что нам никогда не доведется услышать, как гремят в небе змеиные кольца Плеяд.

Мы по праву считаем финикийцев пионерами торговли пурпуром. Нам также известно, что умение готовить эту замечательную краску из раковин морских моллюсков было утрачено за много веков до появления испанцев в Новом Свете. Однако упоминание о пышных «пурпурных шляпах и пурпурных шлейфах» при дворе византийских императоров — последнее известное нам свидетельство о применении этого красителя в старину. После этого технология получения пурпура в Европе считается утраченной (хотя есть упоминания о том, что шотландские и норвежские моряки в XVI–XIX вв. использовали для окраски льняных тканей раковины особого вида моллюсков, обитающих в Северном море).

Несколько позже, в 1648 г., английский монах-доминиканец по имени Томас Кэйдж сообщал, что аборигены Нивойи, расположенной на тихоокеанском побережье Коста-Рики, умели получать пурпур из раковин посредством трения их друг о друга. Показательно, что Кэйдж «считал этот индейский товар вполне сопоставимым с пурпуром, производившимся в античности». Как и в эпоху Средневековья, цена тканей, окрашенных с помощью этого красителя, была чрезвычайно высокой. По свидетельству Кэйджа, 1 ярд таких тканей в пересчете на английские деньги стоил около 8 фунтов стерлингов.

Век спустя двое испанских ученых, братья Хохе и Антонио де Ульоа, вместе с французом по имени Кондамен, проводившие исследования в Санта-Элена, что неподалеку от Гуаякиля на тихоокеанском побережье Эквадора, обнаружили, что аборигены делают пурпурную краску из какого-то вида морских раковин. По свидетельству братьев Ульоа, эта краска использовалась для лент, тесьмы, поясов, а также «для красочных вышивок. Все эти товары ценились очень дорого, что объясняется в первую очередь их редкостным и красивым цветом».

Традиция получения пурпура из раковин, сохранившаяся у туземцев Америки, не привлекала к себе особого внимания вплоть до XIX в., когда ее как бы заново «открыл» немецкий зоолог профессор Эрнст фон Мартенс, автор книги «Пурпур и жемчуг», увидевшей свет в 1874 г. Он установил, что жидкость из раковин использовалась для окраски тканей в округе Техуанпетек, неподалеку от тихоокеанского побережья южной Мексики. Об этом же сообщали еще за век до него путешественники Эдвард и Сесили Силер. Фон Мартенс также сообщал, что индейцы племени хуаве, жившие к юго-западу от Техуантепека, шили пурпурные рубахи и платки-пончо с пурпурными полосами. Впоследствии фон Мартенс ознакомился с образцами пурпурных тканей доколумбовой эпохи, представленными в Берлинском музее этнологии. Ученый установил, что пурпурные ткани работы племени хуаве имели точно такой же оттенок, что и образцы, хранившиеся в музее, в том числе и одеяние из Перу. Кроме того, он выяснил, что пурпурные красители такого же типа до сих пор используются туземцами Коста-Рики.

Фон Мартенс установил, что раковины, из которых получали пурпур аборигены Мексики и Коста-Рики, не принадлежали моллюскам вида тиrех. Оказалось, что они относились к особому виду пурпуроносов, распространенному на тихоокеанском побережье Центральной Америки и известному под названием Purpura haemastoma, который, по любопытному совпадению, имел весьма важное значение для производства пурпура в восточном Средиземноморье. На основании этих данных ученый пришел к выводу, что искусство получения пурпура из раковин моллюсков известно в Америке с глубокой древности и отнюдь не было «завезено» в Новый Свет в эпоху завоеваний.

Однако первым ученым, сумевшим в полной мере оценить всю важность открытия фон Мартена, стала американский энтомолог Целия Наттолл. В содержательной статье, опубликованной в 1909 г., она ссылается на его более раннюю работу в этой области и проводит прямые параллели между утраченной технологией получения пурпура в Средиземноморье и аналогичными техниками, бытующими у туземцев Мексики. Наттолл побывала у индейцев Техуантепека и установила, что хлопковая пряжа, используемая в процессе получения красителя, сначала направлялась в Гуамелула, небольшой городок на тихоокеанском побережье. Тамошние рыбаки, выходящие в море на утлых суденышках, обследовали в марте побережье в поисках раковин нужного вида. Найдя раковину, они отделяли ее от подводных камней и дули в раковину, в результате чего из нее выделялась жидкость. Ею немедленно пропитывали пряжу, причем операция повторялась столько раз, сколько необходимо для полной пропитки хлопка. Этот процесс требовал больших затрат времени, чем и объясняется исключительно высокая стоимость как самих пурпурных тканей, так и изделий из них.

Совершенно ясно, что такой способ получения красителя является экологически чистым, ибо раковина при этом даже не повреждается. После получения нескольких капель жидкости раковины либо опять опускали в море, либо помещали в большой сосуд с водой, с тем чтобы ее можно было использовать еще раз для получения второй порции красителя, который, надо признать, бывает гораздо более слабым. В Средиземноморье процесс получения красителя был несколько иным. Там обычно собирали многие тысячи раковин и варили их в котлах до получения молочнистой жидкости (которая на свету сперва зеленеет, а затем приобретает пурпурный цвет). В известной степени эта технология была вынужденной, поскольку получить краску из раковин murex каким-либо иным способом очень сложно. Античные авторы свидетельствуют, что следствием такого метода получения пурпура был отвратительный запах. Именно такой запах, по свидетельству Целии Наттолл, имели пурпурные одежды, обнаруженные ею у жителей Техуанатепека. На основе этих фактов госпожа Наттолл пришла к выводу, что технология получения пурпура, сохранившаяся у мексиканских индейцев, восходит к «античной европейской традиции», которая, как нам известно, была создана финикийцами с Леванта.

Совершенно очевидно, что само существование именно такой технологии получения пурпура в Коста-Рике, Мексике и Эквадоре, а также в Перу является неопровержимым аргументом в пользу трансокеанских контактов с мореплавателями из Средиземноморского бассейна, имевших место в древности. Именно к такому мнению пришли ученые, не желающие сковывать мысль устаревшими догмами. В 1937 г. Вольфганг Борн, специалист в области красителей из раковин моллюсков, писал: «Невозможно допустить, чтобы столь громадное число схожих черт было чисто случайным; видимо, следует говорить об общем источнике обеих этих цивилизаций, ибо нет никаких сомнений в том, что технология производства пурпура в Центральной Америке была заимствована у древних жителей Средиземноморья». Более того, Томас Кроуфорд Джонстон в своей книге «Могли ли финикийцы открыть Америку?», опубликованной в 1913 г., писал: «По-видимому, самым веским доказательством появления финикийцев в Новом Свете является технология получения красителей [особенно пурпура], сохранившаяся у аборигенов Америки».

Надо сказать, что финикийские мастера держали в строжайшей тайне метод получения пурпурного красителя из раковин murex. Таким образом, очень маловероятно, чтобы точно такая же технология могла возникнуть независимо от них в каком-то другом регионе, поскольку ей присущи весьма специфические особенности. Куда разумнее предположить, что мастера получения пурпура, прибывшие из-за океана, попросту продали ее представителям туземных культур, поскольку те никак не могли составить им конкуренцию на тогдашнем рынке.