Александр Васильев - О древнейшей истории северных славян до времен Рюрика, и откуда пришел Рюрик и его варяги

Мы находим свои окраины во всех оконечностях славянского мира, у Эльбы и на нашем юге, свидетельствующие о доисторической эпохе, когда славянский мир еще находился в общем единении и сознавал свои границы, окраины своей местности.

Слово гетман не происходит ли от гетов? Глава гетов мог быть прозван германцами гетманом, и это прозвание легко могло усвоиться повелителем потомков гетов.

Древняя славянская история столь не обработана, столь лениво разобрана, или, правдивее, не разобраны сказания о Славянин, что каждый писатель, по отрывкам или понаслышке зная о них и не имея перед собой правильного перевода, каждый факт сказания судит и толкует по-своему. Выписав изложенные мною известия, я сличал их с другими объяснениями. Карамзин, не заботившийся развить историю северных славян, все сведения обращает к южным славянам. В 45-м примечании 1-й части он приводит слова: et Sclavino Rumunnense, «Румунненская область», Lace Musianus, согласно с иностранцами, не ведавшими названия озера Ильменя, – Муйским, ищет в Мизии, и ие в озере, а в болотах Мурсийских, и ставит славянский Новгород Иорнанда в волошском округе Romunazzi на берегу Алуты; но по его же, Карамзина, замечанию, Иорнанд объясняет славян Новагорода словами: «Болота и леса служат им вместо крепостей», а в Валахии, бывшей на дороге тогда волновавшихся народов, и в те времена не могло быть защитительных лесов для большого народонаселения, какие и ныне еще видим в Новгородской губернии. Открываю «Военно-энциклопедический лексикон» и нахожу там историю Новгорода Великого: «В четвертом веке Новгород, по свидетельству Иориаида, завоеван был повелителем стран днепровских, грозным королем готским Германарихом; но потом опять приобрел независимость и пользовался ею до половины IX века, когда вместе с другими славянскими племенами добровольно подчинился варягам…» Жалкое учение русских юношей при этом разнотолковании им древней истории их отечества!

Соображая все, вижу, что выражение Иорнанда о Новгороде: «et Sclavino Rumunnense» можно с основательностью объяснить сказанием нашей истории: «Славяне пришли с Дуная и поселились у Нево (Ладоги), после перешли к Ильмерю (к Ильменю)». Следственно, славяне с Дуная могли в древности называть себя славянами румунекими. Вижу также у Иорнанда географическую ошибку или описку: должно было бы сказать «и к северу от Вислы обитают» (а не до Вислы)[39]. Но главное неоспоримо – сказание о Северном Новгороде и Славянске в VI веке, потому что смешение какого-то Нового города в Мизии, на болотах Мурсийских, с нашим Новгородом Приильменским явно есть грех достопочтенного Карамзина.

Если мы просмотрим первые страницы германской истории, то увидим, что все первые свидетельства сходятся в том, что первоизвестные германцы были народ воинственный – но еще кочевой и не знавший сплошного жительства сел или городов. Когда другое общее свидетельство говорит нам, что славяне, племя искони оседлое и земледельческое, жило в больших, мирных и вольных общинах (И. Маврикий, Прокопий), обнесенных тыном или городом, где им грозила опасность военная. Племя славянское называлось у немцев урбиями (от Urbs), то есть горожанами, в противоположность другим – не оседлым жителям Европы. Северные саги знают Россию по имени Гардарики (страны Городовой); и их первые сказочные герои перепрыгивают через ее деревянные или земляные ограды (сага Олава). Бесспорны писаные свидетельства арабских монет о ранней обширной торговле востока, от VI и VII до XI и XII веков, с севером России и путями ее с Поморьем Венедским (Ледебург, об арабских монетах на берегах Балтики и других). А такая торговля не могла существовать без особых складочных мест, рынков и центров ее, то есть городов в их позднейшем, уже развившемся общественном значении. Если была торговля, то были и города, как они действительно и были. Иорнанд говорит о Новгороде, греки следующих столетий знали Киев, но, в доказательство темноты греческих сведений в географии, знали Киев (Константин Багрянородный), «Семати», от выражения русских заходников: Се-мати – «Се мати городов Русских». Древнее Киева известны города славянские: Ладога, Изборск, Белоозеро, Новгород, Полоцк, Псков и много других городов, существующих и теперь, и многие оставили только предания о себе. Знаем также славянские города Глогава, Бреславль, Гнездно и другие. Первые германские известия о Венедском Поморье свидетельствуют о городах его: Деммине, Вольгесте, Щетине и других, а первые немцы, проникшие в Венедское Поморье, не могли довольно надивиться множеству цветущих сел и городов (civitatis), покрывавших всю землю (путешествие Оттона, Apostel der Pommern. Собрание Канизия. T. III. Ч. 2).

Вследствие беспрестанных войн, в которых то вольно, то невольно, то как союзники, то как враги, беспрестанно участвовали южные и западные славяне, в Риме было много славян пленниками, а пленники в те времена были невольниками. Вот видимое происхождение слова esclave. Французы не размыслили, что слово esclave произошло от пленных славян, потому что невольники римлян были славяне, славоны, словени, словаки, производящие свое имя от славы и слова, заговорили, что народа славянского и не бывало, но что от esclave – невольников римских – произошла вся Славония. И были русские, которые готовы были верить и этой глупости[40].

Вот начало Нестора: «Се повеете времян ных лет откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуда Русская земля есть. В лето ST… [6360] индикта EI [15] день наченьша Михаилу царствовати, начата прозываться Русская земля. О сем бо уведахом яко при сем Цари приходиша Русь на Царьгород, якоже пишется в летописании Гречестем. Темже от селе начнем и числа положим».

Шлёцер, в душе которого и не могло быть мысли исполнить благое дело для России, а только желание прославить себя историком, разразился ожесточенной и непристойной бранью и против Иоакимовской летописи, и против Татищева; он назвал летопись глупой сказкой, Татищева дерзал обвинять в подлоге, а к веку Карамзина очень шло выражение Грибоедова: «Как нам сметь свое суждение иметь», – и слово педанта, искавшего Варяжское море в Средиземном, затмило труд благородных россиян!.. Видимо, что Иоакимовская летопись писана после Нестора, в первой ее части помещены сказания до-рюриковские, но о Рюрике, и всё последующее взято из Нестора с частными дополнениями в некоторых местах; можно предположить, что у сочинителя летописи было сказание о временах до-рюриковских и он его приставил к началу сказаний Нестора.

Исландские саги не имеют той древности, которая необходима для сказания о нашей до-рюриковской истории. Древнейшая сага «Арефрода» есть произведение XI века, следственно, современная Нестору. Саги много говорят о сношении скандинавов с Aysterveg и Биармией. Но Биармия было сильным восточным государством, занимавшим нынешние Архангельскую, Вологодскую, Вятскую и Пермскую губернии и уже в последующие столетия вступившим в состав Новгородского владения; и вполне неведомо, какой край нынешней России или Германии звали скандинавы Aysterveg… Нынешняя Эстляндия, Лифляндия, Курляндия, закрывавшие древнюю Северную Россию, Финляндия, Пруссия и, наконец, земли славян-венедов – могли скорее быть их Aysterveg; но многие, даже русские, несмотря ни на географию, ни на факты, ни на хронологию, так и ищут право признать древних славян подданными скандинавов или германцев.

Неоспоримо видимо, что скандинавы имели дружеские сношения, а иногда и враждебные с Новградией, которую звали скандинавы Голмгардией[41] и Гардариком (Гардарик – страна городов). Есть сказание, что норвежский король Гадинг проникал Западной Двиной до Полоцка; но власти скандинавов над Россией нигде не видно.

Саги писаны не как история, но как романы Исландии удалившимися туда шведами, норвежцами и датчанами (вследствие уничтожения мелких конунгств и введения государственного порядка). Саги для русского человека, любящего свое отечество, могут быть объяснением многих сказаний Нестора, но нашлись люди, которые усиливаются сделать из них злоупотребление, оскорбительное для истории древней России. Прочтите полный подстрочный перевод древнейшей Саги Эйдмунда; она составлена со слов пятерых исландцев, возвратившихся из дружины, служившей русскому князю Ярославу.

Вся сага переведена главами, – в первых двух объясняется, что в 1015 году Эйдмунд, лишенный конунгства во время пиратства на море, созывает родственника Рагнара и шестьсот человек своей дружины, уговаривает их оставить отечество и идти служить русским князьям, которые, разделяя наследие отца, начинают уже враждовать между собой и, следственно, будут иметь необходимость в военной помощи.