Джон Норвич - История Византии

Фессалоники, однако, все еще находились на осадном положении. К весне возникла серьезная угроза голода. На сына Мануила, Андроника, в двадцатитрехлетнем возрасте навалился тяжелый недуг — слоновая болезнь, и он явно был неспособен с ней справиться. Ввиду всех этих напастей, Андроник предпринял исключительный шаг: с согласия отца и брата он предложил город Венеции. Андроник пояснил венецианцам, что империя ныне не в состоянии обеспечить защиту Фессалоник, а сам он слишком болен, чтобы брать на себя всю полноту ответственности за город. Если республика возьмет Фессалоники под свою юрисдикцию, то Андроник просит лишь о том, чтобы были сохранены политические и религиозные институции города. После некоторого колебания венецианцы согласились. Два представителя дожа отплыли в Фессалоники в сопровождении 6 транспортных судов, груженных провизией, и 14 сентября 1423 г. знамя св. Марка гордо взвилось над крепостным валом города.

Когда год уже заканчивался, Иоанн Палеолог решил еще раз обратиться к Западу. Он полагал, что к этому времени вся Европа осознала размеры надвигающийся угрозы; если бы Константинополь пал — что воспрепятствовало бы султану продолжить продвижение на Запад? Иоанн отплыл из Константинополя 15 сентября и возвратился год спустя. За это время он посетил Венецию, Милан, Мантую и Венгрию, однако реальных результатов не добился. Вернувшись в столицу, он обнаружил, что ситуация слегка разрядилась. Наконец удалось заключить мир с султаном: вновь народ Константинополя мог спать спокойно.

Старый Мануил, два года назад перенесший серьезный апоплексический удар, был теперь постоянно прикован к постели, но его сознание оставалось ясным. Однажды он сказал своему старому другу, историку Георгию Сфрандзи: «В другие периоды нашей истории мой сын мог бы стать великим василевсом, но сейчас нашей империи нужен не великий василевс, а хороший управляющий. И я опасаюсь, что его грандиозные планы и устремления могут привести к краху нашу обитель».

Вскоре после этого старый император дал монашеский обет и надел монашеское одеяние, взяв имя Матфей. В этом облачении он отпраздновал семьдесят пятый день рождения 27 июня 1425 г. Всего лишь через двадцать пять дней василевс умер. Сфрандзи говорит, что страна погрузилась в такой глубокий траур, каким до сих пор не была отмечена кончина ни одного из предшественников Мануила. В сущности, он это заслужил.

Империя, которая с 21 июля 1425 г. осталась под властью лишь одного василевса, тридцатидвухлетнего Иоанна VIII Палеолога, оказалась ограничена только стенами Константинополя; и к тому времени город представлял собой весьма мрачное зрелище. В первой четверти XV в., после трех выдержанных осад и нескольких эпидемий чумы, население столицы резко уменьшилось. К 1425 г. в городе едва ли насчитывалось более 50 000 жителей, возможно, даже меньше.

В отчаянном положении находилась экономика империи. Будучи некогда самым богатым коммерческим центром всего мира, Константинополь фактически уступил контроль над торговым оборотом венецианцам и генуэзцам, колонии которых, впрочем, теперь несли финансовые потери из-за общей нестабильности в империи, и мизерные таможенные пошлины, оставшиеся единственным источником византийской казны, не могли покрывать даже самые насущные государственные расходы. Имперские денежные единицы неоднократно подвергались девальвации; система распределения продовольствия зачастую вообще оказывалась заблокирована. Люди хронически недоедали, и низкая сопротивляемость их организмов приводила к тому, что в городе совершенно беспрепятственно свирепствовали эпидемии.

Отсутствие в городе как финансов, так и живой силы было видно невооруженным глазом. Многие церкви едва ли представляли собой нечто большее, нежели пустые остовы. Великий ипподром, построенный Константином, использовался как площадка для игры в поло; даже императорский дворец во Влахернах постепенно разрушался.

Безопасность империи продолжала находиться под большим вопросом. Стены Константинополя, по общему мнению, оставались неприступными, но с каждым днем уменьшалось число физически крепких мужчин и женщин, способных защитить их. Совсем немного было в городе мыслящих людей, которые продолжали питать надежду на спасение Византии. На Западную Европу уже не было никакой надежды. Турки, после временных неудач, теперь, под водительством Мурада II, набрали былую силу, какую демонстрировали на протяжении многих веков. Все выглядело так, что султан в ближайшее время предпримет атаку на город, а у его жителей просто не хватит духу сопротивляться.

Иоанн, вероятно, с завистью думал о своих младших братьях. Четверо сыновей Мануила находились в Морее, которая могла успешно защищаться от турецкого нападения. Вообще-то она была опустошена совсем недавно, в 1423 г., когда турецкая армия пронеслась через Фессалию, проигнорировав хваленый Мануилов Гексамилион — стену, которую василевс за несколько лет до этого нашествия выстроил поперек Коринфского перешейка. Но турки не остались там надолго; с того времени стена была укреплена, и Венеция пообещала морейцам прийти на помощь, если подобный случай повторится. Венецианские корабли уже патрулировали прибрежные воды, и были намного сильнее турецкого флота, все еще пребывавшего в рудиментарном состоянии. К тому же условия жизни в Морее, в сравнении со столичными, были весьма удовлетворительными; и если бы в 1425 г. византийцам предложили приобрести дома либо в Константинополе, либо в Мистре, не многие колебались бы в выборе.

Город Мистра, лежащий на склонах горной цепи Тайгет в южной части Пелопоннеса, был основан в 1249 г. Вильгельмом Виллардуэном, который двенадцать лет спустя, после отвоевания греками Константинополя, оказался вынужден уступить его Византии. К описываемому периоду латиняне уже покинули город. Мистра все это время неуклонно росла в размерах и приобретала все большее значение; в 1349 г., ровно через сто лет после основания города, Иоанн VI Кантакузин послал сюда своего сына Мануила, ставшего первым деспотом Морей. К 1400 г. Мистра развилась уже в нечто значительно большее, чем обычная провинциальная столица. Это был интеллектуальный, художественный и религиозный центр, сравнимый с тем, что представлял собой Константинополь сто лет назад. В Мистру съезжались самые выдающиеся личности со всего византийского мира. Иоанн Кантакузин, регулярно посещавший этот город, тут и умер в 1383 г. Среди других известных имен, связанных с Мистрой, следует назвать знаменитого митрополита Никейского Виссариона и будущего митрополита всея Руси Исидора — оба они в дальнейшем станут кардиналами Римской церкви; философа и богослова Георгия Схолария, который под именем Геннадия II станет первым патриархом Константинопольским после падения города, и самого оригинального из всех византийских мыслителей Гемиста Георгия Плифона.

В первые пять лет правления Иоанна VIII в Византии дела в Морее шли вполне благополучно. Однако, в противовес успехам на юге, разразилась катастрофа на севере: в 1430 г. Фессалоники вновь оказались в руках султана. До сего времени турки продолжали блокаду города, и вскоре венецианцы — которым отнюдь не удалось превратить его во вторую Венецию, как они обещали, — начали сильно жалеть о том, что вообще приняли Фессалоники в дар. 26 марта к стенам города прибыл сам Мурад и взял его. Все церкви были разграблены, многие из них — уничтожены, дворцы знати обысканы и преданы огню. Затем, после традиционных трех дней бесчинств, Мурад повелел остановиться. Фессалоники являлись вторым по значению городом империи, и он не имел желания превращать их в руины. Была объявлена всеобщая амнистия, жителям предлагали возвратиться домой — с гарантией, что они не будут более подвергаться дурному обращению. Венецианским властям города каким-то образом удалось добраться до гавани и сесть на корабль, который довез их до ближайшей венецианской территории — острова Эвбея.

Новости о падении Фессалоник достигли Константинополя примерно в то же время, когда пришло сообщение о том, что папа Мартин V созвал церковный собор, который должен был состояться в Базеле в 1431 г. Иоанн Палеолог увидел в этом луч надежды. На собор съедутся представители всех христианских народов Запада, и очень возможно, что обращение к ним Византии с просьбой о помощи будет воспринято должным образом. По ряду причин собор был отложен на семь лет, а местом его проведения теперь стала Феррара, но решимость императора посетить высокое собрание осталась твердой. Иоанн вновь оставил брата Константина в столице в качестве регента и в ноябре 1437 г. отправился в свою историческую поездку, взяв с собой около 700 наиболее влиятельных деятелей Византии, в том числе самую представительную делегацию восточных клириков, когда-либо посещавшую Запад. Среди членов делегации были патриарх Иосиф II и еще 18 церковных иерархов — в том числе блистательный Виссарион Никейский и Исидор, митрополит всея Руси. Из светских деятелей надо упомянуть Георгия Схолария, чье знание латинской теологии, как ожидалось, поразит ученых Запада, и самого почитаемого из всех византийских мыслителей — Гемиста Георгия Плифона из Мистры. Все они в большей или меньшей степени были настроены прозападно. Самым видным представителем ультраправославного лагеря являлся Марк Евгеник, митрополит Эфесский. Император также взял с собой брата Димитрия, которого считал интриганом и потому предпочитал держать при себе, чтобы была возможность присматривать за ним.