Джон Норвич - История Византии

29

Падение (1448–1453)

Иоанн VIII умер бездетным. Из пяти его братьев самый старший, Феодор, ушел из жизни на четыре месяца раньше его; второй брат, Андроник, умер, еще будучи молодым, в Фессалониках. Из троих оставшихся в живых — Константина, деспота Мореи, Димитрия и Фомы — Иоанн определил наследником престола Константина. Крайне амбициозный Димитрий сразу же выдвинул свои притязания на трон, но его мать, императрица Елена, в итоге поддержала Константина, одновременно заявив, что будет осуществлять регентские полномочия до его прибытия в Константинополь. Обнаружив, что и Фома также выступает против него, Димитрий был вынужден смириться.

В Морею отправились два посланника, облеченные полномочиями присвоить Константину титул императора. Естественно, они не могли организовать каноническую церемонию коронации: в Мистре не имелось своего патриарха, — и эта церемония, проведенная 6 января 1449 г., была гражданской. Но Константин XI Драгаш — он всегда предпочитал использовать фамилию своей сербской матери — в принципе не мог быть официально коронован. Православная церковь со времен Флорентийского собора находилась в расколе: патриарх Григорий III, ярый сторонник унии, был ненавистен большей части своей паствы как предатель. Сам Константин никогда не осуждал унию; если, выступая за нее, можно повысить шансы на получение помощи Запада, то, естественно, его долгом было придерживаться этой линии. Но цена прозападного курса оказалась слишком высока. Противники унии отказывались молиться за него. Не будучи коронован, Константин не имел морального права требовать преданности к себе от ортодоксально настроенных верующих, как и вообще от кого-либо из своих подданных. А если бы его короновал, как и положено, патриарх Григорий, могла быть спровоцирована гражданская война в тот момент, когда Византии угрожал самый беспощадный из ее врагов.

На удивление мало известно о загадочном молодом принце, который недавно взошел на османский трон в Адрианополе. У родившегося в 1433 г. Мехмеда, третьего из сыновей Мурада, было несчастливое детство. Его мать — вероятно, бывшая христианка — была рабыней в гареме. Его старший брат Ахмет умер в 1439 г., другой брат, Али, был задушен в своей постели. Мехмеда, неожиданно ставшего наследником престола, в срочном порядке вызвали в Адрианополь. Там его вверили заботам ведущих ученых своего времени, и он получил отменное образование. Известно, что ко времени восшествия на престол Мехмед хорошо знал турецкий, арабский, греческий, латинский, персидский и еврейский языки.

Когда султан Мурад умер от апоплексического удара 13 февраля 1451 г., Мехмед находился в Анатолии. Ему понадобилось всего лишь пять дней, чтобы добраться до Адрианополя, где он подтвердил полномочия министров своего отца, однако часть из них назначил на другие посты. Вдова Мурада, прибывшая к нему, чтобы поздравить с восшествием на престол, была принята очень тепло; когда она вернулась в гарем, то обнаружила, что ее малолетний сын убит в своей купальне. У сводного брата султана не имелось никаких шансов сохранить свою жизнь.

Мехмеду было только девятнадцать лет, и на Западе считали, что он пока слишком молод, чтобы представлять собой такую же серьезную угрозу, какую представлял его отец, и султан изо всех сил поддерживал эту иллюзию. Послам Константина он без всяких колебаний дал клятву жить с Византией в мире, поддерживая с ней традиционные дружеские связи.

Но василевс сохранял бдительность, и его самые мрачные подозрения подтвердились — в апреле 1451 г. Мехмед начал строить крепость на берегу Босфора, в нескольких милях от Константинополя, в том месте, где ширина пролива была самой узкой, — прямо напротив замка Баязида Анадолу-хисары. Новая крепость позволяла полностью контролировать Босфор и являла собой идеальный опорный пункт, откуда можно было атаковать Константинополь с северо-восточной стороны.

Легко можно представить реакцию Византии. Константин направил одно за другим два посольства, передав с ними множество даров, с тем чтобы напомнить султану, что он нарушал свою клятву. Оба посольства были отправлены обратно — Мехмед даже не стал их выслушивать. Примерно неделю спустя Константин сделал еще одну, последнюю, попытку договориться — его послы были казнены на месте.

Крепость Румели-хисары до сих пор стоит на том же месте; в целом она сохранила неизмененный вид со дня завершения строительства — в четверг, 31 августа 1451 г. На ее возведение ушло всего лишь двадцать недель. Когда она была готова, султан объявил, что каждое проходящее через пролив судно, какому бы государству оно ни принадлежало и какой бы порт приписки ни имело, должно останавливаться для проведения досмотра. В конце ноября венецианское судно, шедшее из Черного моря, проигнорировало это указание. Выстрелом из пушки турки пустили судно ко дну; его экипаж был убит, капитана Антонио Риццо посадили на кол. На Западе спешно пересмотрели мнение о султане. Мехмед II явно имел серьезные намерения.

Во вторник, 12 декабря 1452 г., Константин XI и его придворные посетили торжественную литургию в соборе Св. Софии, где был прочитан текст «Laetentur Coeli» — как это происходило и во Флоренции. По крайней мере теоретически уния состоялась. Однако ее сторонники не слишком этому радовались. На службе в соборе было совсем мало народу; император выглядел вялым и безразличным. И после службы не ощущалось праздничного настроения. Было замечено, что церкви, чей клир поддержал унию, отныне стояли почти пустыми, в том числе и сам великий собор; люди приняли неизбежное, но посещали только те храмы, где старая литургия не претерпела изменений.

Уже месяц спустя, в январе 1453 г., Мехмед, находясь в Адрианополе, вызвал к себе министров и сказал им, что его империя никогда не сможет чувствовать себя в полной безопасности, пока Константинополь находится в руках неверных. Город должен быть взят, и сейчас для этого самое время. Предыдущие попытки захватить город проваливались, поскольку невозможно было осуществить его блокаду. Сейчас впервые турки имели преимущество в военно-морских силах. Если Константинополь не получится взять приступом, то следует задушить голодом.

Два месяца спустя размер армады, выдвинувшейся от Галлиполи, поразил даже приближенных Мехмеда. Но их реакция не идет ни в какое сравнение с тем впечатлением, которое произвел этот флот на византийцев, пройдя через Мраморное море и бросив якорь у стен их города.

Между тем во Фракии готовилась к битве сухопутная турецкая армия. Мехмед занимался ею всю предыдущую зиму. Он мобилизовал все полки, запретил любые увольнения и рекрутировал орды наемников — в общей сложности численность регулярных войск составила около 80 000 человек, а численность башибузуков, или иррегулярных войск, достигала 20 000 человек.

Но было еще нечто, чем Мехмед особо гордился. В предыдущем году германский[107] инженер по имени Урбан пообещал султану сконструировать пушку, которая смогла бы пробивать любые стены. Мехмед хорошо заплатил ему и три месяца спустя получил грозное оружие, которое пустило ко дну корабль Риццо. Затем Мехмед потребовал еще одну пушку, в два раза больше первой. Работы над орудием были закончены в январе 1453 г. Известно, что длина пушки составляла около 27 футов, толщина стенки ствола — 8 дюймов, диаметр жерла — 2,5 фута. Пушка могла стрелять ядрами весом около тринадцати центнеров[108] на расстояние примерно в полторы мили. Двести человек были отряжены для организации доставки этого грозного орудия к стенам Константинополя — выравнивали дорогу и укрепляли встречавшиеся по пути мосты. Пушку тянули 30 пар быков, еще 200 человек поддерживали ее в устойчивом положении.

5 апреля Мехмед разбил свой шатер прямо перед стенами Константинополя. В соответствии с исламским законом он направил императору послание, в котором обещал сохранить всем его подданным жизнь, если город будет немедленно сдан; если же византийцы откажутся от этого предложения, то пощады им ожидать не стоит. Мехмед не получил никакого ответа. Рано утром в пятницу, 6 апреля, пушка Урбана выстрелила.

Для константинопольцев все это не явилось сюрпризом. На протяжении прошлой зимы они все — мужчины, женщины и дети во главе с самим императором — работали над укреплением оборонительных сооружений города. Хотя основная угроза очевидным образом исходила с запада, также укреплялись и приморские стены, тянувшиеся вдоль побережья Мраморного моря и Золотого Рога, — о Четвертом крестовом походе никто не забыл. К началу весны все приготовления были завершены. Пасха в этот год пришлась на 1 апреля. Даже в такой день большинство византийцев обошли стороной собор Св. Софии с его католическим обрядом.

Через три месяца после гибели Антонио Риццо, в феврале 1453 г., венецианский сенат проголосовал-таки за отправку в Константинополь 2 транспортных судов с экипажем в 400 человек на каждом. За этими судами должны были последовать 15 галер — когда они будут полностью готовы. Но только 20 апреля первые корабли отправились из лагуны; к этому времени 3 генуэзских судна, зафрахтованных папой Николаем V и наполненных провизией, приобретенной за его собственный счет, уже достигли Константинополя. Но, к чести Серениссимы, ее колония в городе ответила на турецкую агрессию весьма достойно. Предводитель венецианцев Джироламо Минотто пообещал константинопольцам всяческую поддержку, заверив императора в том, что ни одно судно республики не покинет гавань без разрешения византийских властей. В общей сложности колония смогла предоставить 9 торговых судов. Что касается генуэзцев, то многие из колонистов в Галатее прибыли в Константинополь. Появились в городе также решительно настроенные молодые люди из самой Генуи. Их лидер Джованни Джустиниани Лонго, член одного из самых влиятельных семейств в республике, известный знаток в области ведения войны в осадных условиях, 29 января привел в Константинополь свою личную армию численностью в 700 человек.