Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

В Бергене министры обороны НАТО встретили его с настороженной учтивостью. Им тоже нужно было сделать с помощью Родионова (или на Родионове) бизнес. Политический. И прежде всего, конечно, услышать о согласии ослабевшей в военном отношении России на продвижение НАТО на восток.

Родионов сказал: «Россия этого не приемлет». Эти слова он повторил и три месяца спустя в Брюсселе. Улыбчивый генсек НАТО Хавьер Солана сразу погрустнел. У натовских генералов аргументы грубы, как танки: «Мы будем двигаться на восток, хочет этого Россия или нет».

— Это ваше право, — говорил им Родионов, — но следом за вами на восток опять ползет «холодная война».

— С вами мне непросто говорить, — посетовал министр обороны Великобритании Майкл Портилло, — вы гипнотизируете собеседника своим жизненным опытом и непробиваемостью аргументов. С вашим предшественником было гораздо легче. Он был сговорчивей…

В сентябре 1996-го в норвежском Бергене натовские генералы пробовали Родионова «на зуб». В декабре 1996-го в Брюсселе натовские генералы хотели Родионова «раскусить». Это было заметно и по манере обращения, и по тону переговоров. В Бергене Родионова, как мне показалось, натовцы даже нарочито превратили в телезвезду и не скрывали, что «сегодня день русского министра». Вели себя крайне учтиво, и даже, то, что уже тогда Родионов заикнулся о необходимости кардинального реформирования НАТО, было нарочито пропущено мимо ушей стратегами Североатлантического альянса.

И Родионов, и все члены российской военной делегации уже тогда прекрасно понимали, что такая позиция России для НАТО выглядит всего лишь как благое пожелание. Москву там уже никто не слушал. Он и сам не скрывал этого, уже на другой день после встречи в Бергене заявив, в частности, что Москва на данный процесс серьезно влиять не может.

Доклад министра обороны президенту о результатах Бергена закончился резюме Ельцина: сначала договор России с НАТО, а затем расширение альянса на восток. Из штаб-квартиры Североатлантического союза тут же послышался категоричный ответ: никакого договора. Потом, правда, позиция эта была несколько смягчена и натовцы стали поговаривать о какой-то хартии — документе, который мало к чему стороны обязывал.

Когда Родионов прибыл в декабре в Брюссель, его на авиабазе встречал наш посол в Бельгии Виталий Чуркин. Перед тем как идти на переговоры с натовцами, дипломаты и военные сели за стол — согласовать позиции. Меня поразило, что Чуркин стал поучать наших генералов, «как себя вести» на переговорах, и рекомендовал «не паниковать». Он даже посоветовал, чтобы не было «касательства к вопросу о перенацеливании ракет» — то был явный камешек в огород Родионова, который незадолго до приезда в Брюссель в своей статье в «Независимой газете» всего лишь в гипотетическом плане высказался об этом…

Генеральный секретарь НАТО Хавьер Солана буквально с порога начал «выкручивать руки» Родионову, настаивая на принятии решения об обмене офицерами связи между МО РФ и штаб-квартирой НАТО. Родионов был непреклонен: нужен договор, в котором бы четко были прописаны все «правила игры». Солана маневрировал, уходил от ответа, хорошо понимая, что с помощью такого договора Москва может повязать по рукам и ногам все далеко идущие планы НАТО…

В тот день стороны так и разошлись — каждая при своих интересах…

…Мы летели в Дели. Как только самолет набрал высоту, Родионов совершил свой ставший традиционным обряд — обошел все «отсеки» и поинтересовался, как люди разместились. Потом вернулся в свой рабочий салон — работать над документами, которых всегда был воз и маленькая тележка.

Время от времени он приглашал к себе кого-нибудь из членов делегации и въедливо обкатывал с ним тот или иной вопрос. За рубеж он брал только самых необходимых генералов и офицеров. В состав его делегации входили исключительно «функционалы» — специалисты, которые вели какой-то конкретный вопрос в соответствии с программой визита.

Грачева, помимо большого числа специалистов, обычно сопровождала еще и целая орава минобороновских «туристов» и журналистов. Родионов от журналистов долго категорически отказывался, и у меня (как пресс-секретаря министра) не раз бывали неприятные стычки с начальником аппарата — помощником министра обороны генерал-лейтенантом Козловым. Виктор Иванович продолжительное время офажал министра от прессы, и спорить с ним было трудно. Вероятно, здесь сказывался менталитет, приобретенный генералом во время «особенной» работы за рубежом, на которой не принято было светиться…

Когда министр обороны не привечает прессу, она платит ему тем же.

Ведь что, например, получилось после того, как Родионов слетал в Норвегию, где, по сути, произошел его «военнодипломатический бенефис»? По телевидению промелькнул минутный репортаж, а в газетах — три-четыре малюсенькие заметки. Это было очень похоже на информационную блокаду. Работа Родионова в Бергене была как бы «не замечена» СМИ, и мне в авральном порядке пришлось выправлять положение. Но время было упущено. Единственное, что удалось сделать вдогонку событиям, — дать статью министра в «Московских новостях» — «Россия — НАТО: после Бергена».

При таком положении дел серьезно говорить о формировании необходимого имиджа министра не приходилось.

Я всегда считал очень недалекими тех пресс-секретарей, которые из кожи вон лезли, чтобы «сформировать положительный имидж» шефа. Надрывая пупки, лепят они лубочные, примитивные клипы, от которых за версту пахнет ложью. Нет колоритной личности, нет ума — никакой фальшивый клип обмануть народ не поможет.

Помню, после назначения Родионова неблагожелательно настроенные журналисты не упускали случая намекнуть на его солидный возраст, имея в виду и здоровье…

Некоторые наши минобороновские «имиджмейкеры» рекомендовали мне притащить ранним утром к дому Родионова пару телекамер и показать Игоря Николаевича во время пробежки в парке или купающимся в ледяной воде бассейна. Я был сторонником честных, искренних материалов. И потому больше думал о том, чтобы имидж министра вырастал не из «заказных» статей или репортажей придворных борзописцев (что и сейчас делается), а из правды о нем, из тех ситуаций, в которых он оказывается.

В Бергене была уникальная возможность честно и ярко показать физическое состояние министра обороны…

После окончания переговоров все министры выходили к парадному входу и садились в свои машины. Родионов спросил у Соланы, каково расстояние до отеля, отведенного для русской военной делегации. Тот ответил: не более двух километров. Когда подали машину «под Родионова», он неожиданно вежливо отказался от нее и предложил членам своей делегации пройтись до отеля пешком. Кто-то из наиболее осмотрительных намекнул министру, что это затея рискованная хотя бы потому, что у нас все рассчитано по минутам, как бы не опоздать на торжественный прием. Но Родионов от своего намерения не отказался. Мы ходко двинулись в путь. Следом за нами увязались один российский телеоператор и несколько иностранных.

Через сотню метров я уже пожалел, что не оставил свой «кейс» с документами в машине, но отставать от министра было просто неприлично. В руках некоторых генералов и офицеров, сопровождавших Родионова, замелькали носовые платки. Министр не сбавлял темпа. Норвежский гид демонстрировал явно неважную физическую форму — не скрывая появившейся одышки, с большими паузами рассказывал об исторических местах своего города. Не лучше оказался и наш молодой переводчик. Он передводил так:

— А вот… ху-у-у-у… это… ху-у-у-у… памятник… ху-у-у… семнадцатого… ху… у-у-у… столетия… ху…

Родионов шел в том же темпе и словно в насмешку с улыбкой приговаривал:

— Мы еще и сполоснуться в отеле успеем.

На втором километре рядом с министром остались лишь сильно порозовевшие и вспотевшие гид и переводчик да двое личных охранников. Журналисты, которые были лет на тридцать моложе министра, снимали его уже из спешно вызванных по телефону автомашин.

Эти съемки вскоре смотрела вся Норвегия… Марафон по Бергену не видела только Россия…

В Индию мы летели снова без прессы. Несколько моих попыток убедить генерала Козлова взять с собой на борт хотя бы трех-четырех представителей ведущих российских телекомпаний и газет опять успехом не увенчались: Виктор Иванович снова весьма жестко отреагировал на эти мои просьбы. А пытаться уламывать Родионова в обход начальника его аппарата я считал делом непорядочным.

Уже на подлете к Дели членам делегации была дана установка слово «договор» при общении с прессой не употреблять, только «соглашение».

В уоде визитов за рубеж всегда есть правила игры, которые должны свято соблюдаться. Поскольку команда пошла из «штаба» нашей делегации и поскольку по заранее оговоренным с индийской стороной условиям в аэропорту не предполагалось встречи с прессой, мои пресс-секретарские обязанности на первой стадии визита особых проблем не сулили.