Руслан Скрынников - Начало опричнины

1574

Сборник- материалов по истории Прибалтийского края, т. III, стр. 186. Ревельский пастор Б. Рюссов пережил двухкратную осаду города русскими в 1570 и 1577 гг. Впервые его «Хроника» была издана в Ростоке в 1578 г. и переиздана в 1584 г.

Автор «Записки» сообщает следующее. Московит находился в походе на самой границе, когда было получено им известие — грамота или запечатанное приказание, что там в Москве бояре согласились убить его. Получив известие о сем, бросил он войско и возвратился в Москву. Ревельская версия была записана через десять лет после разгрома заговора и содержала некоторые недостоверные подробности: заговор был организован будто бы во время Полоцкого похода и в нем участвовало 7600 бояр. (См. Чтения ОИДР, 1898, кн. 4, отд. IV, стр. 18—19).

Фон Бухау сообщает, что царь, открыв «злоумышление», жестоко наказал «не только виновников злодеяния, но даже их служителей». (См. Даниил фон Бухау. Начало и возвышение Московии. — Чтения ОИДР, 1876, кн. 3, отд. IV, стр. 22).

См. выше, стр. 61—64.

«И присташа ту лихия люди ненавистники добру: сташа вадити великому князю на всех людей, а иные, по грехом словесы своими, погибоша, стали уклонятися князю Володимеру Андреевичу; и потом большая беда зачалася». (Пискаревский летописец, стр. 76).

Напомним, что во время династического кризиса 1553 г. именно Федоров выдал царю планы боярского заговора в пользу Старицкого.

Старицкий сопровождал царя в походе, а затем выехал вместе с ним в Москву. (См. Разряды, л. 340 об; Сб. РИО, т. 71, стр. 561).

Старицкий «понимал, что над его головой собирается гроза и, чтобы отвести от себя подозрения, стал выдавать царю людей, которые заговаривали с ним о его кандидатуре на престол». (См. С. Б. Веселовский. Духовное завещание Грозного, стр. 510).

По рассказу Штадена, царь приказал переписать всех земских бояр, которые «совещались, чтобы избрать великим князем князя Володимера Андреевича». (Г. Штаден. Записки, стр. 87, 89). Более детальные сведения о том, как опричникам удалось заполучить списки заговорщиков, сообщает Шлихтинг. Во время похода царя в Ливонию князья Старицкий, Бельский и Мстиславский запросили у конюшего список заговорщиков под тем предлогом, что имелись еще другие, которые хотят записаться. Затем они переслали список в царский лагерь и предупредили Грозного, чтобы он как можно скорее возвращался в Москву. (А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 62). Трудно определить, насколько достоверен рассказ Шлихтинга в целом. Некоторые его моменты не согласуются с известными фактами. Так, Старицкий и Мстиславский никак не могли отправить гонца из Москвы в царский лагерь, так как сами они находились при особе царя на ливонской границе. Следовательно, они могли посетить Федорова лишь после возвращения из похода в Москву. Если так, то, очевидно, Старицкий, подавший донос в походе, действовал затем с ведома или по распоряжению царя. Его демарш носил, по-видимому, провокационный характер. Он по-дружески попросил конюшего записать имена лиц, на поддержку которых он может рассчитывать. Многие земские дворяне стремились заручиться расположением Старицкого, в котором видели возможного преемника Грозного на царском престоле.

П. А. Садиков принимает на веру тенденциозные известия об измене Федорова в пользу литовцев и ошибочно утверждает, что царь предал его казни сразу после похода. Будто бы после раскрытия заговора у царя мелькнула мысль об отъезде за границу. Это опять-таки неверно. (См. П. А. Садиков. Очерки, стр. 31—32). А. А. Зимин считает, что для репрессий против Федорова не было никаких причин, что на него постарались возвести самые нелепые обвинения. Среди других источников Зимин ссылается на наиболее тенденциозные строки «Сказания» Шлихтинга. (См. А. А. Зимин. Опричнина, стр. 273).

См. А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 21—22. Денежный штраф был взыскан с Федорова четырехкратно. И хотя конюший был одним из самых богатых людей своего времени, он вынужден был расстаться со своей казной, продать драгоценную утварь и платье. Чтобы добраться в Коломну, ограбленный боярин вынужден был просить коня у богатых монахов.

Подробнее см. Р. Г. Скрынников. Синодик опальных царя Ивана Грозного. — «Вопросы истории СССР XVI—XVIII вв.». Ученые записки ЛГПИ им. А. И. Герцена, т. 278, Л., 1965, стр. 42.

В 1533 г. на свадьбе А. И. Старицкого с княгиней Е. Хованской дружкой невесты был ее дядя В. П. Борисов. (См. ДРВ, т. XIII, стр. 19). Получив титул окольничего, В. П. Борисов деятельно участвовал в заговоре Старицких в 1553 г.

Как и прочие Ростовские князья, многие Приимковы участвовали в заговоре Старицких в 1553 г. После провала заговора они от «палоумства» замышляли бежать в Литву. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 238, 523).

Из дворян помимо,него в синодике записан кн. М. Засекин. Неизвестно был ли это М. И. Чулков-Засекин или М. К. Засекин (дворяне I статьи на соборе) или М. Ф. Засекин (казанский ссыльный).

Гость А. Ивашов, возможно, участвовал в выступлении членов собора против опричнины. После собора он вынужден был постричься в монастырь. В синодике записан «старец, что был Афанасий Ивашов».

См. Р. Г. Скрынников. Синодик опальных, стр. 67.

Во время военного совета 12 ноября было заявлено: «С нарядом идут за государем неспешно, а посошные люди многие к наряду не поспели, а которые пришли, и те многие розбежались, а которые остались,, и у тех лошади под нарядом не идут». (См. Сб. РИО, т. 71, стр. 563).

По Шлихтингу, Дубровский погиб тотчас после возвращения царя из Великих Лук. Причиной казни было «обвинение Казарина обозниками и подводчиками в том, что он брал подарки и равным образом устраивал так, что перевозка пушек выпадала на долю возчиков самого великого князя». (См. А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 24—25).

См. Р. Г. Скрынников. Синодик опальных, стр. 67—68.-28 ноября 1566 (7075) г. дьяк Иван Ишук Бухарин скрепил грамоту, адресованную городовому приказчику на Белоозеро. (ГПБ им. Салтыкова-Щедрина. Рукописное отделение. Копийная книга Кирилло-Белозерского монастыря, Q IV 113-а, л. 1217). В работе С. М. Каштанова вышеупомянутая грамота отнесена к 1566 г., а затем ошибочно также и к 1568 году. (См. С. М. Каштанов. Хронологический перечень, стр. 168, 172). В 1568 г. Бухарина уже не было в живых.

А. А. Зимин. Опричнина, стр. 248.

А. А. Зимин. О политических предпосылках, стр. 48.

А. А. Зимин. Опричнина, стр. 248.

И. И. Умной Лобанов, дядя Филиппа,    был одним из организаторов мятежа 1537 года. Он участвовал в «думе» князя А. И. Старицкого. И. Б. Колычев командовал сторожевым полком Старицкого и оставался верен удельному князю в течение всего мятежа. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 97; Исторические записки, т. 10, стр. 87). Близкие родственники Филиппа новгородцы А. И. Пупков-Колычев, Г. В. и В. В. Колычевы во время мятежа «отъехали» к А. И. Старицкому. Они пытались привлечь к восстанию новгородских дворян. После подавления мятежа И. И. Умной попал в тюрьму, трое новгородцев Колычевых были биты кнутом и повешены на новгородской дороге. Как значится в родословцах, Гаврила и Василий Колычевы были «казнены... в княж Андрееве Ивановиче вине, по отъезде». (См. Родословная книга, ч. II, стр. 112).

Ф. С. Колычев родился 11 февраля 1507 (7015) года и до 30 лет служил в дворянах при великокняжеском дворе. После 1537 г. он постригся в монастырь. (См. Соловецкий летописец, М., 1790, стр. 14; Леонид. Жизнь св. Филиппа, митрополита Московского. М., 1861, стр. 2).

Донос Старицкого относительно заговора в земщине неизбежно пошатнул и его собственное положение, что немедленно нашло отражение в традиционных митрополичьих здравицах. В первых посланиях на Соловки (июль-август 1566 г.) Филипп приказывал братии молиться за «благоверного» князя Володимера Андреевича. Напротив, в последующих грамотах в Кирилло-Белозерский монастырь (24 ноября 1567 г.) и на Соловки (30 января 1568 г.) он неизменно забывал упомянуть царского родственника. (См: Грамоты Филиппа, стр. 196, 200, 206; ААЭ, т. I, № 27Я стр. 312).

См. выше, стр. 56—58.