Леонид Васильев - История Востока. Том 1

И хотя более детально об этой проблеме пойдет речь в следующем томе, уместно сделать сейчас несколько замечаний общего характера. О крестьянстве как важнейшем базовом элементе традиционного восточного общества уже шла речь. И хотя крестьянство социально не безлико, а в его среде всегда была пусть небольшая, но влиятельная прослойка людей богатых и связанных с рынком, с частной собственностью, в целом интересы крестьян вполне очевидны: существующий статус-кво при условии сохранения нормы в принципе удовлетворителен для всех; нарушение же его чревато непредсказуемыми последствиями и в силу этого для всех нежелательно – и для массы, и для верхнего богатого слоя. Менее всего теряют от катаклизмов, кризисов и нарушений нормы низшие слои крестьянства, бедные и обездоленные. В немалой степени именно поэтому они активнее других слоев примыкают к массовым движениям протеста и интуитивно стремятся к каким-то переменам. Но на уровне осознанных желаний эти латентные стремления, как говорилось, не идут далее эгалитарных лозунгов, не имеющих практических шансов на реализацию. Как о том наиболее убедительно свидетельствуют не раз побеждавшие крестьянские движения в периоды кризисов в китайской империи, эгалитаризм после победы восстания проявляется лишь в равном праве каждого пахаря на свое поле. Такого рода эгалитаризм вполне вписывается в существующую и даже желанную для государства норму. Поэтому мы вправе говорить, что крестьянство в целом, в лице всех его слоев (масса, богатое меньшинство собственников и радикально настроенные бедняки), не демонстрирует, да и не имеет необходимых потенций для изменения структуры. Да оно и не желает перемен, опасается их.

Но сводится ли общество и его потенции только к крестьянству? Вполне очевидно, что нет. И это особенно характерно для средневекового восточного общества, знакомого с большими городами, развитым ремеслом и торговлей. Как же обстоит дело с городами и городским населением? Социально это пестрый слой лиц различных занятий и очень разного статуса, от правящих верхов (значительная часть, большинство их живет в городах) до деклассированных изгоев (понятие «деклассированные» в контексте данной работы не очень-то уместно, но смысл его соответствует тому, о чем идет речь). Помимо ремесленников и торговцев в городах живут чиновники и жрецы, военные, множество обслуги, включая рабов, немалое количество учащихся и грамотеев, лица так называемых свободных профессий – гадатели, актеры, врачеватели и т.д., вплоть до нищих и проституток. Чем все они довольны или недовольны, к чему стремятся, каковы их потенции, социальная сила?

Следует сразу же заметить, что традиционный восточный город в целом точно так же строго ориентирован на стабильное существование и сохранение статус-кво, как и все общество, как и государство в целом. Каждый из перечисленных слоев как-то приспособлен к существованию в рамках занятой им социальной ниши. Это не значит, что никто не стремится к лучшему и не поменял бы свое место при случае на более престижное и выгодное. Но, если не считать кастовых ограничений в Индии, обычно никому это и не возбраняется. Дерзай, если можешь и хочешь. Социальная мобильность на традиционном Востоке, кроме кастовой Индии, весьма заметна, ее не сравнишь с сословной замкнутостью в феодальной Европе. Вчерашний раб нередко становится всесильным эмиром, бедняк – высокопоставленным чиновником-интеллектуалом в системе правящей китайской бюрократии и т.д. Но это касается только взаимозаменяемости в пределах, если можно так выразиться, личного состава того или иного социального слоя. Сам же слой от такого рода перемен в индивидуальных судьбах своего статуса не изменяет и остается в пределах той ниши, которую традиционно занимает. Поэтому индивидуальные потенции человека реализуются сравнительно беспрепятственно (это в меньшей степени касается кастовой Индии, но и там не совсем все двери закрыты для способных и настойчивых). А вот что касается социальных и социально-экономических, то с ними сложнее.

Потенции городского населения – если иметь в виду такие, которые способны вывести структуру в целом из привычных для неё условий существования и тем способствовать ее радикальной трансформации, – значительно большие, чем в деревне. Ремесло и тем более торговля, да и весь городской быт тесно связаны с рынком. Именно здесь широкий простор для инициативы, предприимчивости, деловой энергии. И это не пустые слова. Вспомним, что китайцы в Юго-Восточной Азии, оказавшись вне пределов всесильного китайского государства, в условиях сравнительно слабых государственных образований, довольно быстро забирали в свои руки чуть ли не весь местный рынок. Это значит, что о возможностях по крайней мере какой-то части городского населения можно говорить с немалой долей уверенности. Но, во-первых, государство прочно закрывает выход за пределы дозволенной и строго контролируемой нормы (просто пределы этой нормы, скажем, в Китае и в Юго-Восточной Азии были разными). Во-вторых, столкнувшись с реальностью и смирившись с нею (плетью обуха не перешибешь!), городские слои привычно гасят свои стремления – если они есть – и традиционно вписываются в статус-кво, будучи в конечном счете заинтересованы в его сохранении так же, как и весь социум в целом.

Здесь важно обратить особое внимание еще на один момент. Потенции социума на всем Востоке примерно одинаковы, если вести речь о возможности самостоятельно, без кардинальной ломки структуры со стороны внешних сил (колониализма), создать новую структуру. Но, коль скоро такого рода ломка уже произошла, а сломавший структуру колониализм требует от социума как-то приспособиться к изменившимся условиям, многое зависит от того, о каком именно обществе идет речь. Играют свою роль самые различные обстоятельства: и древность традиции, и объем накопленного опыта, и культура, организация, дисциплина труда, и религиозно-культурные стимулы жизни и деятельности человека, и многое другое. Но обо всех этих глубинных потенциях восточных традиционных обществ специально пойдет речь далее.

Пока же, как бы подводя итоги восточному средневековью, следует заметить, что колониализм на протяжении ряда веков (XVI–XVIII) немало сделал для решительной ломки традиционного Востока. Вторгаясь на восточные рынки, навязывая собственные взгляды и принципы социального и этического поведения, властно диктуя закон прибыли, он кое-чего добился. Но в общем немногого. Часть восточных государств почти наглухо закрыла свои границы от его хищных лап. Другие оказались его жертвами. Но и они отнюдь не спешили подстроиться под его стандарты, принять его требования и изменить привычной норме. Конечно, в условиях колонизации норма не могла не подвергнуться определенной трансформации. Но для страны и народа она по-прежнему оставалась привычной нормой, к сохранению которой общество стремилось всеми силами. Словом, вплоть до XIX в., практически до середины этого века, Восток, несмотря на колонизацию, оставался тем же, что и был прежде. Это не значит, что ничего в нем не изменялось, – особенно там, где колонизаторы были хозяевами, как в Индии или Индонезии. Но изменения оставались во многом внешними и несущественными. Показательно, что, даже лишившись традиционного восточного государства, своего гаранта консервативной стабильности (его место в той же Индии заняли англичане с их в принципе построенной на совершенно иных основах администрацией), восточный социум упорно стремился сохранить привычные формы существования – настолько, насколько это возможно. Именно на это самосохранение и были мобилизованы все его немалые потенции. О том, насколько это удалось и какими были результаты, пойдет речь в следующем томе.

Прогнозы обычно сводились к тому, что с помощью извне развивающиеся страны сравнительно быстро преодолеют отставание и станут практически равными развитым государствам, разве что сохранив при этом некоторую национальную специфику

Проблема поисков альтернативного развития, и в частности экспериментов в марксистско-социалистическом духе, заслуживает особого разговора

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.13. С.7.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.46. Ч.1. С.482.

Там же. Т.28. С.215, 221

Там же. Т.46.Ч.1. С.485

Там же. Т.25.Ч.2. С.354

Стоит заметить, что высококвалифицированные и признанные мировой наукой отечественные специалисты по Древнему Востоку во главе с И. М. Дьяконовым пошли на то, чтобы заменить одиозный термин «рабовладельческая» более нейтральным «древняя», что справедливее, на мой взгляд, даже по отношению к античности, не говоря уже о Востоке