Ростислав Фадеев - Кавказская война.

146

В результате Австро-прусской войны 1866 г. потерпевшая поражение Австрия утратила контроль над Германским союзом — конфедерацией германских государств, существовавшей под австрийским протекторатом в 1815–1866 годах. Эта война стала важным этапом в процессе объединения Германии и действительно имела значимые последствия — так, в результате ее был создан Северогерманский союз (переходная ступень к провозглашению Германской империи), а сама Австрийская империя была вынуждена преобразовать свое государственное устройство в двуединую Австро-Венгерскую монархию (см. прим. 139).

Эти слова уже сбылись. Пруссия заплатила нам за нравственную поддержку упразднением трактата 1856 года о нейтрализации Черного моря; за — платила бы и большим, если б то потребовалось.

В 1866 году под руководством Пруссии государства Северной Германии объединились в Северогерманский союз, а в 1871 году Северогерманский союз образовал с южногерманскими государствами Германскую империю, в которой Прусское королевство занимало главенствующие позиции, а прусский король являлся одновременно и германским императором.

Автор имеет в виду проблему фактического экономического и социального контроля немецкого дворянства и бюргерства над населением Эстляндской, Лифляндской и Курляндской губерний Российской империи (часто именовавшихся Остзейским, т. е. Восточно-Балтийским, краем).

В 1869 году в Бухаресте румынские националисты совершили государственный переворот и провозгласили независимость Румынского княжества, официально до этого момента считавшегося автономным государством в составе Оттоманской империи. Конгресс европейских держав санкционировал изменение статуса Румынии при условии образования Румынского королевства и занятия его трона представителем династии Гогенцоллернов. В 1946 году в результате плебисцита о форме правления Румыния была провозглашена народно-демократической республикой и Гогенцоллерны лишены прав на румынский трон.

После образования в 1859 году автономного Румынского княжества (впоследствии королевства), номинально являвшегося вассальным государством Оттоманской империи, румынское националистическое движение получило в его лице базу для развития. В первую очередь речь шла о присоединении к Румынии румынского населения Трансильвании.

Эти страницы относятся так же точно к положению Германии и ее нравственной ответственности перед немецким племенем в 1873 году, как и в 1869-м. Потому мы и оставили текст брошюры без переделки. (ред.)

В 1851 году, в ходе конфликта между Австрией и Пруссией (см. прим. 130), Россия встала на позицию Австрии. В свою очередь, в ходе Восточной войны Пруссия заняла недружественную позицию по отношению к России.

Взаимность по польским делам между Германией и Россией уже упразднена последними событиями. Самостоятельное восстание поляков, стиснутых как в тисках между двумя империями, стало немыслимым. Напротив, то, что было прежде поводом к взаимности, может стать яблоком раздора.

Еще более ухудшил его, во многих отношениях, 1870 год, но только в смысле будущего. Этого ухудшения, однако, нельзя было избежать. Мы думаем, и сказали выше, что русская политика в начале и в продолжении Франко-прусской войны была совершенно правильна ввиду опасностей, угрожавших нам с той или другой стороны.

Теперь центр этого сопротивления лежит уже не в одной Австрии, а во всем немецком племени, не только в этнографических, но и в политических пределах, захваченных державами с немецким правительством. Все прочее, сказанное об Австрии, осталось верным и теперь.

Формула чешского историка Ф. Палацкого, озвученная на Первом всеславянском съезде в Праге (1848 год). Палацкий имел в виду создание культурных славянских автономий в составе Австрийской империи.

Теперь уже, может быть, не дружно. При хороших обыденных отношениях России к Франции на последнюю такой союз уже рассчитывать не может. Вот единственная, но весьма важная поправка в нашем международном положении, принесенная 1870 годом, ухудшившим его во всех прочих отношениях. Но поправка эта вместе с разрушением польских надежд на чужеземную помощь превышает, как выгода, все остальное и доказывает, до какой степени был верен взгляд русского правительства на события 1870 года.

В середине XIX века в Париже польский эмигрант Духиньский опубликовал «ученый труд», в котором доказывал, что русский народ не является славянским. По Духиньскому, русские — это татары, усвоившие славянский язык. Многие французские русофобы (и даже некоторые немецкие) подхватили эту теорию, но, ввиду ее очевидной абсурдности, в настоящее время она продолжает существовать только в стенах Львовского университета.

По условиям Парижского мира 1856 года Россия не имела права иметь военных судов и береговых укреплений в Черном море. В 1871 году Россия сделала одностороннее заявление об отказе этого условия, но окончательно оно было отменено только после Русско-турецкой войны 1877–1878 годов.

В настоящую пору мы могли бы иметь союзников в Европе. Но полоса времени, в продолжение которой мы можем их иметь, протянется, вероятно, недолго. Затем все вступит в прежнюю колею.

Имеется в виду правовое положение Сербского княжества до 1878 года, как автономного (вассального) государства в составе Оттоманской империи.

Княжества Валахия и Молдавия получили гарантированную автономию по условиям мирного договора, завершившего Русско-турецкую войну 1828–1829 годов. После этой войны княжества продолжительное время находились под русским управлением, в ходе которого были заложены основы их единства, т. е. образования впоследствии единой Румынии, социального и государственного устройства.

Многие этнологи считают силезских славян более родственными чехам, нежели полякам.

Словаки населяют не только современную Словакию, но и всю территорию Венгрии; большинство современных венгров — мадьяризованные словаки.

Писано в 1869 году.

По условиям Парижского мирного договора 1856 года Российская империя передала Молдавскому княжеству (впоследствии вошедшему в состав Румынии) три южных уезда Бессарабии. Победители в Крымской (Восточной) войне этой мерой отрезали доступ России к Дунаю.

Заметим раз навсегда. После 1870 года то, что говорится об Австрии, надо распространять и на Германию, на все немецкое племя в его политических пределах.

Относительно польского вопроса я не возьмусь сказать, насколько новый оборот мыслей и планов созрел уже по обе стороны границы, особен — но по ту сторону. Правительствам часто приписывают виды, которых в действительности у них нет; но нельзя забывать и того, что современные правительства находятся постоянно под таким давлением общественного мнения, там, где оно действительно существует, что направление, сильно распространенное в обществе, особенно если оно не противоречит официальным интересам, очень скоро переходит в правительственные круги. В немецком же заграничном обществе (собственно говоря, прусском) чрезвычайно распространена мысль об обращении польского вопроса в новое орудие германской политики. Успех этого дела, говорят там, решил бы в нашу пользу также и вопрос об Остзейском крае. Конечно, только самые рьяные и непрактические патриоты мечтают о немедленном завоевании Польши. При нынешней международной обстановке, между молотом и наковальней, между Россией и Францией, даже Германско-австро-турецкий союз оказался бы слишком малосильным для такой затеи. Но разве Польша, говорят там, не может сама броситься в наши объятия? Она получила бы от нас гораздо больше, чем может надеяться от России (втихомолку прибавляют: на первое время). Такой оборот дела изменил бы всю постановку задачи. Разве Франция могла бы без стыда заключить союз с Россией для нового порабощения Польши? Да кроме того, нынешняя Франция живет постоянно накануне анархии и междоусобия, которые в 24 часа могут совершенно ее парализовать, вычеркнуть ее на время из ряда европейских государств. Что трудно сегодня, то может стать сбыточным завтра. Такие речи повторяются и с нашей стороны границы, конечно, не большинством, но многими наивными поляками. Против этих-то людей г. Кржевицкий написал свою брошюру, но, как всегда бывает в разгаре спора, пересолил, поставил перед поляками перспективу русско-славянского союза, из которого на практике вычеркнуто польское имя, что не может иметь в глазах их никакой привлекательности.