Иосиф Бренер - Страна Биробиджан

Книги, статьи, научные труды, нередко заказанные и оплаченные, готовились в разные эпохи для власть предержащих, но время истории — это лучший фильтр, благодаря которому вся поднятая словесная «пыль и грязь» обязательно осядет. И тогда, даже без микроскопа, можно будет разглядеть, кто есть кто в этой истории, и понять, почему так получилось, а не иначе. Возможно, поймут и узнают об этом уже наши дети или даже внуки, оценивая события двадцатого столетия, и не все из них будут чувствовать себя уютно в том мире, когда они прочтут архивные документы о роли своих предков в истории общества.

Не зная прошлого — не узнаешь и будущего. Эта мудрость, переданная нам человечеством за многие века, прошла проверку временем. Знание жизни наших предков необходимо, чтобы, не дай Бог, не наступить на старые грабли, чтобы не сделать новых трагических ошибок, решая судьбы людей, чья жизнь и есть самая большая драгоценность на нашей грешной земле. Но об этом мы вспоминаем, когда уже ничего не изменишь и не вернёшь, когда безвозвратно уходят в мир иной те, кто мог бы ещё сделать что-то доброе и хорошее.

В сознание не одного поколения закладывалась мысль, что во всех бедах мы сами и виноваты: то плохо работаем, то много пьём, то детей воспитываем не так, как надо, и т. п. Иногда переводили стрелки на загнивающий капиталистический запад, и это, конечно, была Америка, а кого же ещё винить в наших проблемах? Эта коммунистическая идеология досталась нам в наследство от большевиков, и, кажется, ещё не скоро дух её выветрится из России.

Именно тогда партия сформировала особую касту неприкасаемых — высшее руководство страны, считавшееся неподсудным и безгрешным, и были в обществе простые граждане, винтики в громадном механизме. Мы — миллионы винтиков в государственной машине, и никого не интересовало, когда они изнашивались и ломались, а если что-то надо было заменить для «лучшей работы», то для этого были «мастера», обслуживающие эту машину: главное — движение, а люди — ничто. В обществе, в котором человек не является главной целью его развития, жизнь ничего не стоит, и значит, у этого общества нет будущего.

Когда-то, в моей прошлой работе, готовя идеологический раздел доклада для секретаря обкома, я поставил на первое место в достижениях нашей области человека, подчеркнув, что главной ценностью в области являются наши люди. Эту фразу вычеркнули, разъяснив мне, что главной ценностью в нашем общественном устройстве является руководящая и направляющая роль коммунистической партии, которая…, и т. д., и т. п. Нашим родителям, нашему поколению прививали, а то и вбивали в сознание вот такие специфические ценности жизни.

Всё это началось в первые послереволюционные годы, когда должен был развиться, по идее Льва Троцкого, перманентный процесс мировой революции. Жертвы на пути к светлому коммунистическому будущему были уже заложены в эту программу. В стихотворении советского поэта М.А. Светлова «Гренада» есть такие слова: «Отряд не заметил потери бойца», да и неудивительно — впереди мировая революция:

Жизнь — ничто, главная цель — революция! Она расколола страну на красных и белых. Но вслед за ней началась гражданская война, где не было линии фронта, была одна большая трагедия, разделившая семьи, родных и близких, а значит, судьбы и жизни миллионов людей, беззаветно преданных Родине. Волна эмиграции в те годы подхватила лучшие слои общества, которые навсегда покинули Россию, продолжая любить свою Родину и передавая эти воспоминания своим детям и внукам.

Захватив власть, партия расправлялась со всеми, кто не разделял её мировоззрения или попытался противостоять большевистской диктатуре. Личная месть Сталина настигла и Троцкого, который стоял во главе Октябрьской революции 1917 года, а также всех его сторонников. Репрессивная машина НКВД в 1937–1938 годах уничтожила всех соратников Л. Троцкого и даже тех, кто только начинал задумываться и сомневаться в личности «вождя мирового пролетариата».

Общественное сознание меняется медленно. Мы пытаемся оценить прошлое и часто приходим к констатации, что наше общество до сих пор продолжает мыслить категориями, заложенными более восьмидесяти лет назад. Почему мы идём таким сложным извилистым путем, а когда оглянемся, то оказывается, что стоим почти на том же месте? Неужели история нас ничему не научила? Сколько ещё надо пережить, чтобы всем стало понятно: на наше прошлое надо взглянуть другими глазами и в результате осмыслить и понять суть происходящего уже в наше время? Может, наши дети и внуки поймут и не повторят ошибки своих предков и родителей.

Не думаю, что кто-то хочет жить прошлым, за «железным занавесом» — стеной, отгораживавшей нашу страну многие годы от всего мира. Но эта стена ещё существует — словно мираж, призрак в пустыне. Созданная в сталинскую эпоху, она будет прочной до тех пор, пока мы не узнаем прошлого. Наши предки не успели рассказать и написать родным и потомкам о том, что с ними произошло, как закончилась их жизнь. И всё-таки мёртвые могут заговорить и стать свидетелями на суде истории. Недавно нам стали известны слова Иосифа Либерберга, учёного, первого руководителя Еврейской автономной области, о свободе и демократии как основе будущего страны, записанные следователями во время допросов его коллег в киевской тюрьме незадолго до расстрела, о чём здесь ещё будет сказано. Это послание из обагрённого, в том числе его кровью, 1937 года дошло до нас, как эхо минувших времён.

Произвол власти в те годы заставил людей замолчать на всю оставшуюся жизнь. Страх довлел над послевоенным поколением. Он продолжал давить на нас из прошлого даже тогда, когда уже казалось, что всё давно должно было забыться, уйти в небытие.

Стена страха и отчуждения, возведённая диктатурой советской власти, всегда находила повод заявить о себе и в 1937-38 годах, и в 1949-53 годы. Наша Еврейская автономная область не смогла пережить трагедию тех лет. С той стороны стены остались провалившиеся могилы да безымянные столбики бывших жителей автономии. Только в воспоминаниях пожилых биробиджанцев осталось название — «Старое кладбище». Это заброшенное кладбище, где покоятся первые переселенцы и на котором ещё угадываются могильные холмики и стоит несколько десятков старых памятников с могендовидом или красными звездами, ничего, кроме горечи и печали, не вызывает. У нас к живым не лучшее отношение, и у кого спросить за мёртвых?

Область, которая могла бы ещё в тридцатые годы стать Еврейской республикой, навсегда распрощалась с этой мечтой через неполные десять лет после начала переселения. Мы и сегодня не знаем, сколько сил, энергии, человеческих жизней было вложено в эту мечту, сколько блестящих умов и талантов учёных, писателей, поэтов, артистов, художников, инженеров, специалистов, простых рабочих, не говоря уже о руководителях государства, общественных деятелях, принимало участие в её создании и строительстве.

Идея образования Еврейской республики на Дальнем Востоке получила в конце двадцатых годов широкий международный резонанс и поддержку многих зарубежных стран. Десятки зарубежных отделений ОЗЕТа (общество землеустройства еврейских трудящихся), а также ряд специально созданных для этой цели общественных организаций и свыше полутора тысяч евреев-переселенцев, приехавших из четырнадцати стран мира, рассчитывали создать на новой земле свою Еврейскую обетованную страну.

Пережив Великую депрессию в США в начале тридцатых годов, еврейские общины, прогрессивные общественные деятели этой страны вели мощную кампанию в поддержку Биробиджанского проекта. Руководитель Агро-Джойнта доктор Джозеф (Иосиф) Розен (1877–1949) встречается с президентом США Франклином Рузвельтом и министром финансов Генри Моргентау по вопросу выделения товарного займа Еврейской автономии, а затем ведёт переговоры с правительством СССР и руководством нашей области о поддержке строительства автономии.

Несмотря на отдалённость от центра России, суровую природу, на организационные проблемы, неурядицу, безалаберность многих руководителей, тысячи переселенцев выехали из захолустных еврейских местечек, где не было работы, царил голод и совершались антисемитские погромы, в надежде избавить свои семьи от этого, казалось, непрекращающегося кошмара жизни.

Власть дала им на короткий исторический миг надежду на будущее и разрушила эту мечту, словно испугавшись этой идеи. Власть боялась и уничтожала тех, кто только начинал задумываться о её проблемах и ошибках. У неё были свои понятия и неписаные законы. Она периодически как бы сходила к нам с небес, вниз, как будто по лестнице Яакова, и требовала считать её непогрешимой, истиной в последней инстанции. Но власть не ангелы, для которых была построена эта лестница, и её заповеди не от Бога. Ей казалось, что она неподсудна и непорочна, но прошло короткое, по меркам истории, время, и люди прозрели, увидев в конце коммунистического пути тупик. Те, кто поддерживал власть в прошлом, затаились в тени стены, но у многих будто пелена упала с глаз. После семидесяти лет борьбы за социализм и коммунизм оказалось, что за «железной стеной» есть другой мир, построенный по другим принципам и законам.