Ирина Измайлова - Петр Великий. Убийство императора

Петра и его реформы либо превозносят, величают гениальными, либо осыпают проклятиями, обвиняют в разрушении подлинной России, в искоренении русских традиций, в безмерной жестокости, в бездарности (!!!) и т. д.

И у первых и у вторых примерно равные количества и убедительность доказательств. У первых чуть меньше эмоций и больше рационализма, у вторых чуть больше искренности и чуть меньше исторического прагматизма. Первых принято однозначно считать западниками (ибо западником принято считать и самого Петра, хотя сам он с такой точкой зрения едва ли согласился бы), вторые с XIX века именуются славянофилами.

Правда, стоит оговориться: с суровой критикой петровских реформ и самой личности Петра выступают и историки, которых трудно заподозрить в славянофильстве. Это представители либеральной интеллигенции, для которой историческая панорама всегда, так или иначе, заслоняется фигурами первого плана, а на первый план они ставят то и тех, что и кто им самим кажется наиболее значительным. Либералам очень нравится защищать народ, причем они это делают, любуясь собой и своей справедливостью.

Не стоит относить к ним такого значительного и бесспорно серьезного историка, каким был В. О. Ключевский — его нападки на Петра I все же далеки от огульных обвинений и скорее проистекают от неверного понимания исторической ситуации. При этом вольно или невольно во многих случаях, следуя достоверности фактов, Ключевский дает происходившему справедливую оценку, и она редко выглядит негативной.

Одним из самых яростных либералов, изучавших эпоху Петра I был человек, знакомый читателю скорее как политик, нежели, как историк. Кадет П. Н. Милюков. В конце XIX века им была издана объемная монография о хозяйстве России в эпоху петровских преобразований. В этой работе он попросту играет цифрами статистики, не утруждая себя сравнительным анализом. Он признает, что благодаря Петру «Россия возведена была в ранг европейской державы», однако при этом добавляет, что сделано это было «ценой разорения страны».[2]

Вот, кстати, интересная концепция! Европейская держава, ставшая таковой благодаря разорению… Интересно, задумывался ли автор о том, что, собственно, написал?

По утверждению Милюкова, тяготы русского крестьянина в это время возросли в три раза. Таковое заключение он делает, просто приводя цифры прежних налогообложений и введенной Петром подушной подати.

С резкой критикой Милюкова и его книги «История России», изданной в 1935 году в Париже, выступили многие историки, и, самое удивительное, наиболее грамотно опроверг утверждения кадета советский исследователь, полностью коммунистической ориентации (а других тогда не публиковали!) профессор С. Г. Струмилин. Он убедительно доказал, что Петр I добился резкого увеличения бюджетных поступлений не вследствие утроения налоговых тягот каждого отдельного плательщика, а путем перераспределения доходов, централизации их сбора и исключения «промежуточных получателей».

Анализируя причину ошибок большинства исследователей в этой области, Струмилин выявляет еще один феномен, вернее, еще одно «белое пятно» в историографии эпохи, о которой, казалось бы, уже столько сказано:

«Петровская эпоха великих преобразований в России привлекала к себе внимание очень многих русских историков. И все же экономика этой эпохи не получила и доныне достаточного освещения. Во всяком случае, ошибочных оценок и легенд в этой области было до сих пор гораздо больше, чем твердо установленных фактов и бесспорных суждений»[3].

Чуть меньше вольностей позволяют себе сторонники великого преобразователя. Правда, у них и больше возможностей доказывать свою правоту, обращаясь только к фактам. Положительных фактов, если судить о конечных результатах преобразований, несравненно больше. Но и замалчивать действительно огромную цену, цену жизней человеческих, заплаченную за эти преобразования, тоже нельзя. Нельзя недооценивать и странную противоречивость самой фигуры Петра Алексеевича, потому что она, конечно же, влияла на его дела, определяла отношения с людьми, возможно, стала причиной многих трагедий — трагедий самого самодержца и тех, кому приходилось сталкиваться с ним.

Западники, превознося государя, иногда попросту замалчивают негативные стороны его характера и его правления, в сущности, тоже принижая его этим: потому что Петр не был «медным всадником», он был человеком, и по-настоящему его величие в том, что обладая многими человеческими слабостями, он сумел одолеть работу, которую, казалось бы, могут вершить одни титаны.

Сравнивать эти две точки зрения мы не будем, ибо цель у нас другая: расследовать обстоятельства убийства, совершенного двести восемьдесят лет назад, если это было убийство. А кого убили, гения или злодея?.. Следователь, который, приступая к расследованию, задается подобным вопросом, рискует провалить дело.

Одним словом, личность пострадавшего (если мы такового имеем) придется рассматривать вне зависимости от всех тех портретов, которые написаны с него историками. Любой из таких портретов — в той или иной мере блеф. Захотелось историку, чтобы мы видели именно такого Петра, такого он нам и преподнес.

А нам важно увидеть его таким, каким видели все те, кого так или иначе можно заподозрить в причастности к преступлению, если, повторяюсь в десятый раз, оно имело место быть.

Однако если речь идет об убийстве политического деятеля, то анализ исторической обстановки, в которой происходили события, не менее важен, чем изучение личности пострадавшего.

И здесь нам опять придется отметить множество парадоксов, созданных во многом не сложностью исторического момента, а скорее, увы, — снова предвзятостью историков. И, добро бы, мы сравнивали мнение летописцев русских и западных — тут понятное дело, «каждый тянет одеяло на себя», по крайней мере, пытается тянуть. Но нет! Наши отечественные историки также рисуют петровскую эпоху с определенной предвзятостью, оценивая исторические факты каждый по-своему, иногда с очень условным толкованием, а порой даже с курьезной переоценкой. (Мне приходилось читывать у одного, правда, весьма условного историка, что никакой заслуги Петра Великого в Полтавской победе нет, и сама эта победа была для России скорее вредна, нежели полезна! Вот уж, хоть стой, хоть падай!)

Что же, следуя принципу «от большого к малому» (здесь уместнее было бы сказать «к меньшему»), сначала об эпохе.

Итак, чтобы оценить негативное или позитивное влияние Петра I на внутреннее состояние и международное положение России, нужно сначала объективно оценить, какую же Россию получил государь Петр Алексеевич под свое управление в конце XVII столетия?

В те годы Московское государство по-прежнему, как до поля Куликова, платит дань крымскому хану. Что ж, Русь платила дань и при Александре Невском, однако после данного им урока псы-рыцари не решались уже переступить ее пределы, а в разрозненных и враждующих меж собой западных странах Московия слывет грозным врагом, полезным, однако, тем, что ее пассивное, но непоколебимое противление помешало татарским ордам хлынуть в Европу.

А что же спустя четыреста с лишним лет? Европейские страны продолжают враждовать и воевать меж собою, однако поддерживают дипломатические отношения; умеют, когда нужно заключать союзы; восточных недругов, ослабевших в противоборстве с той же Русью, почти не боятся (за исключением Турции, с которой Франция успешно союзничает, прочие же страны, враждуя, успешно заигрывают). Войны обычно завершаются более или менее прочными мирными договорами. И в этом смысле любопытен знаменитый Вестфальский договор 1648 года. О чем там договорились европейские монархи, мы вспоминать не станем — не о них речь! Интересен перечень европейских государей, дотошно приведенный в этом договоре. Среди них великий князь Московский упоминается на… предпоследнем месте, за ним следует князь Трансильвании. А ведь в то время Россия стояла на втором месте среди европейских стран по численности населения: в ней жили 14 миллионов человек! Большим числом населения могла похвастаться лишь Германия — 20 миллионов, но зато куда ей было до нашей территории… Думаю, читатель простит мне отсутствие точного числа жителей Трансильвании: в популярных справочных изданиях его нет.

Стоит отметить и тот факт, что в пору, непосредственно предшествовавшую воцарению Петра I, в России существовало фактическое двоевластие: параллельно с властью царя точно такой же правомочной была власть патриарха, что, конечно, усложняло государственные отношения. Патриарх, как и царь, именовался «великим государем» и имел равные с царем права. А, учитывая сан и огромное уважение к церкви во всех слоях тогдашнего русского общества, он имел даже некоторые преимущества перед царем. Впрочем, эта «вторая власть» иногда бывала очень полезна. Зачастую именно патриаршее слово оказывалось самым значимым в критической ситуации и помогало ее разрешить.