Сергей Сергеев-Ценский - Верховод

И тощие вихры его торчали, как петуший гребень.

Уже часа три прошло, как вышли из дому ребятишки, и уж проголодались младшие и потихоньку отламывали и жевали хлеб, но мало все-таки болталось нечервивых грибов в их корзинках, а Генька набил уже почти полную кошелку груздями.

И уж устали девочки, и Алеша с Мишей уже поглядывали кругом, нет ли где ручья, чтобы сесть и вволю напиться горстью, а Генька все вел их куда-то дальше, туда, где уж не видно было ни витютней, ни дятлов.

В лесу стало темнее вдруг.

- Что это? Затмение солнца? - пропел Алеша.

- Туча нашла, - ответил Федька.

- Ого! Туча! - крикнул Миша.

И тут же на него Генька свирепо:

- Чего кричишь? Тут тебе дом, что ли?.. Тут лес!

- До-ождь! - пропел Алеша.

Действительно, несколько капель дождя упало.

- Этот пройдет сейчас, - объяснил Генька и приказал: - Расходись туда, ищи!.. Вози ногами!

Но стало еще темнее, потом дождь посыпался тяжелый и шумный, как град. Залопотали листья вверху и кругом, сверкнуло вдруг, и тут же гром ударил.

Ребятишки переглянулись испуганно и поглядели на Геньку.

Но тот прикрикнул:

- Чего стали?.. Я сказал - сейчас пройдет, значит, пройдет.

- Намокнем! - испугалась Таня.

- От такого дождя намокнешь?.. Иди знай! Теперь не зима: высохнешь!

Гром еще догрохатывал, а Генька - волосы ершом и в разных глазах презрение и к дождю и к грому - двинулся, ногой разгребая сухолист; ребята за ним.

Только Таня шепнула Рае:

- Я боюсь... а ты?

Но Рая ответила:

- А дождь уж не капает.

И Федька впереди:

- Дождь и вовсе на город подался.

А Алеша наткнулся на стройный подорешник и радостно вскрикнул: "Грып!" - совсем как Генька.

Ребята вышли на полянку: направо и налево по большому дубу, посредине трава, но только вышли, зачастил вдруг снова дождь.

- На-мо-чит! - басом предположила Таня.

- Ого! Вот он! Дождь! - крикнул Миша и, вывернув голову, посмотрел на всех с большим любопытством. (Он любил дождь и вообще всякую воду.)

- Бежим под дуб! - крикнул Федька и вдруг ударился со всех ног к правому дубу.

За ним тут же Алеша, за Алешей обе девочки, а Миша смотрел, как прикованный, на Геньку преданными черными глазами.

- Куда?.. Куда бежите?.. - кричал Генька, сам бросаясь к левому дубу.

Миша бежал за ним самозабвенно, следя за его пятками.

Когда он добежал до дуба, синяя рубашка его почернела от дождя, а между лопаток текло холодное.

- А они там! - сказал он чрезвычайно удивленно и показал Геньке рукой на Федьку и остальных, уже сидевших под своим дубом.

Но Генька сам это видел. Генька крикнул туда командным своим голосом:

- Беги сюда!

- Дожжь! - через поляну отозвался Федька и стал смотреть вверх, ища глазами, где ветки гуще.

- Ну, подожди, черт! - показал брату кулак Генька и снова крикнул: Тебе говорят, беги сюда!

- Не побе-жим! - отозвался Федька за себя и за всех своих.

Миша видел, что Генька серчал. Не дождь тревожил Геньку, не гром, который опять зарокотал, - зло было на Федьку, да и на всех около него: как это побежали они, не дождавшись, куда побежит он... Миша это видел и смотрел на Геньку вывернутым лицом очень преданно, а о тех четырех - и о сестре своей - сказал возмущенно:

- Их избить надо, чтобы знали!

Дождь как будто поредел, но блеснула розовая молния, так что заломило глаза, и ударил гром над головою, тут же за молнией.

Миша испугался такого сильного грома и посмотрел на Раю под тем дубом: Рая и Таня крестились.

- Крестятся! - прошептал про себя Миша и потом погромче Геньке: - А там уж крестятся! Гы!..

- Все сейчас же беги сюда! - приказал Генька, привстав и сделав из ладоней рупор.

- Не по-бе-гём! - раздельно за всех своих отозвался Федька.

- Ой, и бить буду! - крикнул Генька свирепея.

Дождь между тем переставал, сочились тонкие струйки.

- Как бить будешь?.. Хлыстом?.. - пропел тонко Алеша.

Шагов пятнадцать была полянка. Зеленая трава на ней теперь обвисла, тяжелая от капель. Вдруг Миша увидел, что Генька закатывает штаны до колен; и бормотал при этом Генька:

- А, так?!. Я тебе счас, постой!

И вот вскочил он со стиснутыми губами и кинулся по мокрой траве к правому дубу, сжав кулаки, оставив и кошелку свою и хлыст. Миша рванулся за ним, тоже с кулаками, воображая, как с налету накинется он на Алешу и собьет его с ног.

И они уже добегали, когда осияло их вдруг и ослепило, и тут же раскололось небо с таким грохотом, что оба они упали, едва добежав, упали ничком, и Миша не успел ничего понять, ослепленный и оглушенный.

Первое, что увидал Миша, очнувшись, были мокрые грязные пальцы Генькиной ноги около самых его глаз. Пальцы эти сжались и разжались значит, Генька был жив.

Потом очень несмело чуть повел глазами Миша подальше и увидел, что Рая лежит ничком, раскинув ноги, и рядом с нею Таня лицом кверху, а глаза закрыты, как мертвая.

На остальных он побоялся глядеть, но перевел глаза с грязных пальцев Генькиных ног выше и заметил, что так же несмело, как он, не совсем раскрытыми глазами на него глядит Генька.

- Гень! - шепнул он.

- А? - отозвался тот тихо.

Холодно было. В ушах шум. Пахло паленым.

Миша уперся руками в грязь и поднял голову. И тут же по привычке вывернул шею так, что стало видно дуб, под которым они недавно сидели с Генькой.

Дуб не стоял почему-то, а лежал - валялся, весь был расшвырян, и не больше как в двух шагах пришелся один его толстый сук.

Миша сразу встал на ноги, удивленный, и Геньке шепнул:

- Гляди!

Вся поляна была завалена сучьями с белой изнанкой неживых уже листьев, точно те два дровосека - старый и молодой - срубили только что дуб.

- Как это? - перебрал губами Миша.

Оглянулся, а на него, как спросонья, бессмысленно глядел Федька, лежавший на спине, а Алешина голова пришлась почему-то под его грибной кошелкой, которую обхватил он руками.

- А-а-а! - испуганно вскрикнул Миша и начал рыдать в голос.

От этого крика его и рыданий очнулся Алеша и вытянул голову из-под кошелки, а за ним девочки открыли глаза.

И потом несколько длинных мгновений усиленно, точно узнавая друг друга после долгих лет разлуки, смотрели ребятишки один на другого, и девочки горько разрыдались вслед за Мишей.

Из-под дуба они выбрались, когда перестал уж сыпаться дождик, а до того все глядели на другой дуб, вдруг расшвырявший по поляне все свои сучья.

- Это что? Это молния его так? - спросил Федьку Алеша вполголоса.

- А то кто же еще? - спросил Федька чуть слышно.

- А не гром?.. А почему говорят: громоотводы?.. - и совсем уже шепотом: - А больше не будет уж грома?

Еще дергался Миша от подавляемых рыданий, когда изумил его Генька: кашлянув по-взрослому в руку, поднялся Генька и пошел прямо к разбитому толстейшему опенью дуба, где перешагивая, где обходя вздыбившиеся на поляне сучья.

Он подошел и стал. Потом обошел его кругом. Потом увидел Миша, как он подобрал внизу свою кошелку с груздями и хлыст.

Миша осмелел и увидел, что осмелел также Федька, приладил на спину свою кошелку и так же, как Генька, где перешагивая, где обходя, пошел через поляну.

Девочки ухватились за руки Алеши, и все пошли туда, к Геньке. Миша сзади всех.

Молния ударила в развилину толстых дубовых суков, в седло дуба, примерно на сажень от земли, и дуб обожжен был слабо - его только раскололо и расшвыряло совершенно таинственно и непонятно.

- А что, че-ерт! - сказал зло Федька, глядя на брата в упор. - Кабы мы к тебе тогда побежали, было бы и нам, как тому дубу!

- Было бы и нам! - повторил Алеша.

Девочки молчали, молчал и Миша, только таращил глаза и ждал, что он скажет.

Вот он разжал надменные губы.

- Это почему же это "было бы"?

- А потому, - сказал Федька.

- Почему это "потому", хотел бы я узнать?

- Потому!.. Мы бы перебежали, а молния бы ударила... Вот всем бы нам и крышка.

- И крышка! - повторил Алеша уже не певуче. - А что?

- Э-их! - вытянул Генька ехидно. - А не могла, что ли, молния в тот дуб вдарить?

- Как это?

- Так, очень просто... Вы бы сюда, а она бы в тот дуб, и всё.

- Что, она думает, что ли, молния?! - спросил Алеша.

- А ты чего лезешь! - осерчал на него Генька. - Тоже туда же: ду-ма-ет!.. Я думал, а не то что молния!.. Я думал: в тот дуб вдарит.

- В какой дуб?

- В ваш, вот в какой!.. А потом вижу, в этот полоснуть хочет, я и побежал.

- Врешь! Бить меня бежал! - крикнул Федька.

- Бить? Что я тебя, когда угодно бить не могу?.. Я тебя когда угодно могу!.. Хочешь, тресну?

И Генька ухватил его за горло левой рукой и поднял хлыст.

Назад из лесу шли куда быстрее, чем подымались в лес. Тропинки скользили под ногами. Вода с них сбежала уже, но глина размокла, размякла, Таня упала и расшибла колено, но не плакала: ведь шли домой, и теперь все уже было ясно и на земле и в небе.

В небе только разорванные кучи облаков толпились и сваливали, и уж просвечивало синее, а на земле так все похорошело от дождя.