Дональд Портер - Белый индеец

Отряд остановился. Воины спрятались в лесу, ожидая наступления ночи.

Две недели назад Джед Харпер с восторгом узнал о рождении первенца. Минни чувствовала себя не очень хорошо, и он привез ее в форт, где она и оставалась под присмотром врача до самых родов.

Самому Джеду пришлось вернутся на ферму в пяти милях от городка. Урожай не мог ждать, и Джед трудился от восхода до заката, собирая дыни, тыквы, кукурузу, лук и горох, чтобы маленькой семье хватило продуктов на долгую зиму.

Закончив работу, он вернулся в Спрингфилд за женой ребенком, но доктор решил, что Минни должна остаться в форте еще на день-другой. Джед остался с семьей.

На беду, настал его черед нести караул в форте. Вот уже два года индейцы не показывались в окрестностях Спрингфилда, так что часовым приходилось лишь поглядывать с наблюдательного поста, нет ли кого в лесу за стенами города. Ночь была темной, тяжелые облака затянули небо, и Джед все равно ничего не заметил бы, даже если б старался.

На вахту Джед прихватил с собой бутылку рома. Нет лучшего подарка для скучающего часового, и друзья чудесно проводили время, выпивая за здоровье нового колониста.

Ополченцы и не подозревали, что их ждет.

Джед ощутил какое-то движение сзади, обернулся и увидел рослого индейского воина. Череп хрустнул под каменным топором, и больше Джед ничего не чувствовал. ловкие сенека двигались молча. Одна группа проникла в форт, другая пошла по домам. Гонка приказал не брать пленников и никого не оставлять в живых. Воины точно исполняли приказ.

Времени было мало, и они забирали только кухонные принадлежности, одеяла, топоры и ножи.

Всего в ту ночь погибло сто восемьдесят девять мужчин, женщин и детей, и это был самый страшный налет за всю историю форта. Ни поселенцы, ни офицеры, ни власти Массачусетса впоследствии так и не смогли установить, кто совершил налет, и никому и в голову не пришло подозревать сенека, живших далеко на западе, по берегам озера Онтарио, в землях, принадлежавших колонии Нью-Йорк.

Гонка поспевал всюду. Он носился по трем улочкам городка, проверяя, как выполняются его приказы. Воины не смели брать больше того, что могли донести до далекого дома.

Торопясь в форт, Гонка с радостью отметил, что им не оказывают сопротивления. Воины продвигались от комнаты к комнате, истребляя бледнолицых.

В маленькой комнате в своей постели только что погибла молодая женщина. Простыни были залиты кровью, а воин уже поднял топор на ребенка, лежавшего рядом с матерью.

Минни Харпер так и не успела сменить сыну пеленку, так что младенец лежал голышом Гонка увидел крепкого, здорового мальчика и внезапно приказал:

- Убери руки!

Воин отвел топор.

Гонка подошел к кровати.

Малыш посмотрел на него. В детских глазах не было ни страха, ни удивления.

Великий сахем рассмеялся.

Ребенок улыбнулся и загугукал в ответ.

Это решило дело. Гонка взял малыша и неуклюже завернул его в одеяло. Сын, долгожданный сын. Теперь Ине есть кого взять на руки, и будущее рода обеспечено.

Он назовет сына Ренно, в честь бога плодородия, которого будет чтить до конца дней своих.

Через полчаса после начала налета индейцы бесшумно ушли, и единственным оставшимся в живых из всех обитателей форта стал младенец по имени Ренно.

Глава 2.

Сенека жили в больших домах из обтесанных бревен, обшитых толстой корой вяза. В каждом доме жили родственники и члены одного клана. Но великий сахем, Гонка, хотя и входил в клан медведя, жил отдельно, как и полагалось великому сахему.

Домик его был построен также, как и другие, но гораздо меньше двадцать пять футов в длину и девятнадцать в ширину. Над входом красовались лосиные рога, а еще выше - вырезанная и раскрашенная красной краской эмблема клана медведя.

В центре комнаты, в выложенном камнями очаге, всегда горел огонь. Прямо над очагом в крыше было сделано отверстие, а над ним на четырех столбиках лежала плита, закрывая пламя от дождя и мокрого снега. Ветра не было, весь дым уходил наружу, и в домике почти не было копоти.

Вдоль стены тянулся ряд деревянных сундуков. Одни были покрыты шкурами и мехом и использовались в качестве кроватей, в других хранились одежда, оружие, инструменты и другие вещи, не поместившиеся на колышках, вбитых в противоположную стену.

Кровать Ренно была вдвое меньше, чем те, на которых спали его родители. Он мог жить здесь только до семи лет, а потом должен был перебраться в большой дом для мальчиков. Великий сахем и его семья не пользовались особыми привилегиями, и единственным предметом роскоши в доме был чугунный котелок из города бледнолицых.

Ина посмотрела на сына. Мальчик спал под мягким одеялом из чудесной теплой материи, взятой в городе бледнолицых. Не стоило брать его сейчас с собой. Потом малышу будет только холоднее.

Ина посадила Ренно в люльку, предназначенную специально для переноски малыша по улице, и ребенок затих. Люлька была сделана из жесткой медвежьей шкуры, а внутри выстлана нежным, мягким мехом серебристого волка.

Мать вышла из дома. На улице стоял мороз. Щечки мальчика порозовели, в носу защипало, и он съежился, пытаясь укрыть личико. Но вскоре он согрелся и выпрямился.

Двухлетний ребенок не может долго сидеть спокойно. Мальчик принялся ворочаться, крутиться и выглянул наружу.

Вышитые ноговицы матери развевались, она торопливо шла по глубокому снегу, Вскоре к ним присоединилась еще одна молодая женщина, с такой же люлькой за спиной, мать его подружки Ановары.

Женщины поздоровались и пошли за частокол, окружавший город сенека. Ренно понял, куда они направляются, и быстро юркнул обратно в теплый мех. Ему очень не нравилось это место.

Мать начала петь. Низким мелодичным голосом она призывала духов земли, Маниту, даровать сыну силу и мужество. Ренно задрожал. Ина была хранительницей веры и умела говорить с духами. Ренно знал, что духи прячутся в верхушках деревьев и слушают, и переговариваются между собой. Они и ему говорят:

- Будь сильным, - шелестят ветви, - Будь смелым.

Поющие женщины медленно вышли на замерзшую поверхность небольшого озера. Ренно и Ановару поставили на лед, не вынимая из мешков.

Во льду была прорубь, но вода опять затянулась тонким слоем льда, так что Ина каменным топориком расчистила ее. Потом она вытащила сына и подняла высоко над головой. Малыш закоченел, но не сопротивлялся. Личико его оставалось спокойным.

- Маниту, дайте Ренно силу! - крикнула Ина. - Женщина-небо, взгляни на моего ребенка и сделай его крепким!

Ренно скрестил руки на груди, словно был связан, и перевел дыхание.

Мать опустила его в ледяную воду.

Ренно едва не закричал, Молча он ждал, когда мать вытащит его из озера, и снова замер, когда его второй раз окунули в прорубь.

Ановара была младше и слабее. Когда ее мать повторила тот же ритуал, малышка заплакала. Женщина ладонью зажала ей рот, дав только глотнуть воздуха. Все повторилось. Ановара утихла.

- Не плачь, ласточка. Сенека не плачут. Ты будешь сильной женщиной, храброй женщиной. Ты никогда не будешь плакать! Посмотри на Ренно. Он знает цену молчанию. Однажды он станет великим воином.

Ина улыбнулась, но ничего не ответила. Ренно знал, что она довольна. Мать вытерла его и укутала в мех. Свернувшись в клубок, мальчик велел себе перестать дрожать.

Ина с гордостью смотрела на него. Такова была награда, и Ренно не желал большего.

Осенние запахи наполняли лес, листья дубов, кленов, вязов стали красными и золотыми, и сенека последовали примеру зверей, запасая пищу на зиму. Кусты дикой малины были обобраны до голых ветвей, и вскоре старшие девочки отправились собирать сассафрас.

Мальчиков отпустили на прогулку. У них был свободный день, и теперь можно было поиграть. Старейшины отправились на совет, а воины либо охотились, либо ушли в набег на оттава. Несчастные, оставшиеся дома, помогали женщинам расчищать новые поля. Высоко в небе пролетело стадо гусей. Гуси летели на юг, к гуронам и оттава.

Ренно исполнилось уже семь лет. Он был рослым и сильным, и Гонка с Иной отвели его к мальчикам, хотя тем было уже по девять. Эл-и-чи, младшему, было всего пять, и он пока оставался дома.

Ренно шел последним, но не обижался. У мальчика был нож, много охотничьих стрел, лук, и он мог постоять за себя.

Сегодня он хотел улизнуть, выбрав подходящий момент, и поохотиться в одиночку. Узнай об этом другие, они захотели бы пойти вместе с ним, но только испортили бы все удовольствие. Без взрослых мальчишки забывали обо всем на свете, а охота требовала дисциплины.

Еще весной Ренно начал стрелять белок и птиц. Иногда ему попадались ласка или енот, а однажды он подстрелил рыжую лисицу. Когда охотишься в одиночку, легче вспоминать, чему тебя учили. Ренно мог определить по глубине и отпечатку медвежьего следа, когда прошел зверь. Царапины на стволах деревьев указывали, что поблизости прячется енот, а в разворошенных листьях оказывались птичьи гнезда. Лоси оставляли за собой полосы примятой травы. Конечно, мальчик никогда не стрелял в крупного зверя, а увидев медвежьи и лосиные следы, немедленно сообщал старшему, как было велено.