Михаил Шейнман - Вера в дьявола в истории религии

Второй Ватиканский собор призвал к «бдительности» по отношению к сатане и демонам. В принятой собором конституции «О церкви и современном мире» говорится об острой борьбе на протяжении всей истории против «сил мрака» (§ 37). Правда, считает автор документа, экзорцизму церковью не придается такого значения, какое придавалось раньше, однако он не отвергается, а является частью обычной церковной службы и должен совершаться с разрешения епископа. В ритуале же крещения экзорцизм сохраняется. Крещение является экзорцизмом, так как до крещения все люди — взрослые и дети — несут на себе печать греха.

Имея все это в виду, говорится в документе, можно считать, что сомнение в существовании дьявола затрагивает существо веры.

Зачем же понадобилось руководителям церкви ныне выступать с настойчивыми заявлениями о существовании дьявола? На это в документе дается такой ответ: в настоящий момент существование дьявола берется под сомнение, поэтому церковь считает нужным напоминать о существовании демонического мира.

В заключительной части ватиканского документа автор предупреждает верующих, что в ситуациях, связанных с дьяволом, нужна осторожность, так как легко стать жертвой обмана или воображения. Ватиканский документ заканчивается заявлением, что существование демонов должно быть мотивом обращения к Христу и его учению. Таким образом, конечная цель документа весьма практическая: запугивая верующих нечистой силой, призвать их обратиться к богу, видя в нем спасение от «козней дьявола».

Даже немецкий католический журнал, публикуя подробное содержание ватиканского документа, посвященного защите веры в дьявола, поместил следующее замечание: «...К сожалению, в обширной исторической части (документа. — М.Ш.) нет ни одного слова о крайне жестоком, человекоубийственном использовании веры в дьявола на различных этапах истории церкви»[180]. Человеконенавистнический характер веры в дьявола сохранился и в наше время.

«По свидетельству католических прелатов, присутствие злых духов в наших общественных делах, бедствиях, болезнях, пороках несомненно. В воздухе нет ни одного атома, в воде ни одной капли, на земле ни одной пылинки, где бы не сидела нечистая сила. Для всех этих стихий в католическом ритуале существуют особые формулы заклинания и отчитывания»[181]. Эти строки были написаны почти 100 лет назад. За минувшее столетие о «вездесущем» дьяволе в учении католической и других церквей ничего не изменилось. Не обходятся без него и в самом Ватикане: здесь в процедуре канонизации святых обычно выступает как противодействующая сторона «адвокат дьявола», состоящий при конгрегации (ведомстве) ритуалов. В его задачу входит выдвижение мотивов против канонизации[182].

В средние века церковью были изготовлены многочисленные реликвии, якобы относящиеся к жизни и деятельности Христа, богоматери, святых. Все это было средством не только оглупления людей, но и выкачивания у них денег. В ряде мест в церквах показывали «следы ноги Иисуса» на камне, будто бы оставленные им при выходе из могилы, показывали и «след ноги Марии», евангельской матери Христа, и много других подобного рода фальшивок. Заодно церковь сфабриковала и реликвии дьявола.

«Наряду с реликвиями святых, — пишет Ф. Маутнер, — существовали и дьявольские реликвии. Если дорого продавались кусочки креста Господня, то не менее хорошие сделки делались с камнем, который дьявол протянул спасителю при искушении»[183].

Франц Шахерль, бывший бенедиктинский монах, доктор богословия и естествознания, много лет проведший в монастыре, разуверившийся в религии и порвавший в 1920 г. с католической церковью, пишет в своих автобиографических записках: «Рим не зря называется городом святых. Нет, действительно, другого города, в котором жило бы столько святых, как в Риме. Так, например, в храме святого Франциска на римском форуме, где когда-то стоял храм Венеры, показывают камень, на котором св. Петр коленопреклоненно молился... Еще и теперь на камне видим отпечатки колен св. Петра. В монастыре Торре-де-Спетчи сатана, пытавшийся соблазнить св. Франциска, оставил на крыше свои черные следы...»[184] Такого рода реликвиями и ныне обманывают паломников, посещающих римские (и не только римские) святыни.

Несмотря на то что церковь веками настойчиво пропагандировала веру в дьявола, здравый смысл народа одерживал верх. Появились сомнения в существовании и всесилии дьявола. Еще в начале XX в. С. В. Максимов писал: «Некогда влиятельная и страшная власть ведьм... теперь замыкается в пределах бабьего царства... Уже из многих мест, и притом славящихся своими суевериями, доносятся, например, такие отрадные вести: “В старину ведьм много водилось, а нынче что-то не слыхать”»[185].

«...Несмотря на то что образ черта живет в литературе и языке и этим поддерживается его жизнь в фольклоре, вера в подлинное существование черта начала меркнуть еще в XIX в. Например, сообщив ряд сведений о черте и его происках, корреспондент из Вятской губернии написал: “Молодое поколение в такие рассказы верит плохо, но старики и старухи запугивают молодых тем, что, если попадетесь в лапы нечистых духов, то и нас тогда помянете...” В таком же духе говорил об этом и корреспондент из Рязанской губернии: “Рассадниками суеверия среди крестьян о разных сверхъестественных случаях и действиях демонической силы, чертей, ведьм, колдунов, домовых и проч. служат рассказы стариков, старух, лубочная литература, нищенки, богомолки, странники, бродячие мастеровые. Подобные рассказы крестьянами читаются и слушаются с большим вниманием и удовольствием, но есть много и таких крестьян, которые не доверяют всему этому, иные остаются в недоумении: верить этому или нет”»[186].

В народных верованиях о черте, уходящих в глубь времен и относящихся ко времени до христианизации Руси, образ дьявола был далеко не таким страшным и грозным, каким позже его сделала церковь.

Писатель В. Г. Короленко рассказывал о впечатлении, какое на него в детстве произвело чтение «Печерского патерика» — известного памятника древнерусской письменности XIII–XV вв., повествующего о монахах и монастырской жизни. Это произведение, писал Короленко, «на всех своих страницах испещрено чертями и чертенятами, которые являлись пещерным подвижникам. Аляповатые лубки изображали их в виде маленьких смешных полуобезьян с хвостами крючком и с птичьими ножками, и всюду они представлялись только проказниками, то прячущимися в рукомойники, где их монахи закрещивают и запирают, то принимающими вид девиц, то являющимися в виде свиней, больших ящериц, змей или собак. Они устраивают монахам всякие козни; но иногда и монахам удается изловить их, тогда они их наказывают, заставляют таскать бревна и, по странной снисходительности, опять отпускают на волю»[187].

Известный советский историк М. Н. Покровский считал, что «рассказы Киево-Печерского патерика, наполненные проделками бесовского воинства, — один из самых замечательных памятников древнерусского анимизма, какие только имеются»[188]. Все это «бесовское воинство» — дохристианские духи-божки, вера в которых тогда еще была сильна и среди монахов. «Как и всякий “дух” первобытной религии, — пишет М. Н. Покровский, — бес есть нечто материальное: поэтому бесы, побежденные монахом, могут исполнять всякую работу: месить муку, например, или таскать бревна»[189].

Порою в сказках дьявол изображается и юмористически. «...В большей части народных сказок, где выводится на сцену нечистый дух, преобладает шутливо-сатирический тон»[190], — читаем у А. Н. Афанасьева.

В народных легендах и сказках кузнец сообразительнее дьявола. В сказках уральских рабочих, записанных до революции, кузнец всегда берет верх над дьяволом. В сказке «О молотобойце и черте» выведены два поколения рабочих — отец и сын. Отец верует в чертовщину, а сын смеется над чертом: «Ничего ты не можешь, враки все это»[191].

И солдат, как человек бывалый, берет верх над дьяволом. «Широкой популярностью пользовалась сказка о том, как солдат побеждает чертей в нежилом доме и как он попадает в рай и в ад, где занимается обучением чертей»[192]. Тот же Афанасьев пишет, что «черт в сказках — не столько страшный губитель христианских душ, сколько жертва людских обманов: то больно достается ему от злой жены, то бьет его солдат прикладом и железными прутьями, то попадает он под кузнечные молоты, то обмеривает его мужик при уплате занятых денег. Это, очевидно, не тот тип, какой выработан в христианской догматике; напротив, все сказочные подробности убеждают нас, что под именем черта здесь скрывается демон древнейшей, языческой эпохи»[193].