Василий Татищев - От Батыя до Ивана Грозного. История Российская во всей ее полноте

Как он скоро в Москву прибыл, то немедленно во все дела вступился и всем властвовать начал. Но поскольку ни времени, ни возможности ему к рассмотрению всех дел недоставало, в приказе же товарищи были не весьма искусные или под надеждою надлежащность преступать случай возымели, другие же товарищи и хитростию к жалобам на него дорогу готовить начали, чрез что вскоре явились к государю многие жалобы. И по многих от государя ему напоминаниях явилось недовольство, и пришло, что он, у государя не в великом почтении оставшись, принужден был просить, чтоб некоторые приказы с него сняли. Которое и учинено, но не с великою ему честию. И как он сначала, вступив в правление у многих приказов, немного времени при государе быть имел, так Иван Языков и Михаил Лихачев, в большую милость у государя укрепляясь, прилежно непорядки оного Милославского марать начали, что уже он лицо власти только имел.

Но сие было еще не довольно. Случилось государю идти в ход со святыми иконами, и между многим смотрящим народом увидел одну девицу, которая его величеству понравилась; велел о ней, кто она такова, обстоятельно уведомиться. Сие Языков немедля исполнил и, уведав, что шляхетская дочь, прозванием Грушетских, живет у тетки родной, жены думного дьяка Заборовского, государю донес. И в тот же день сам оный Языков, в дом к Заборовскому приехав, обстоятельно уведомился и, оную девицу видя, снова его величеству обстоятельно донес. По которому вскоре объявлено тому Заборовскому, чтоб он ту свою племянницу хранил и без указа замуж не выдавал. Которое некоторое время тайно содержано было; но когда его величество изволил вначале Милославскому объявить, что он намерен жениться, и оную Грушевскую представил, то Милославский о браке весьма за нужное советовал, а о персоне просил, чтоб ему дал время уведомиться. И возомнив, что то происком Лихачева и Языкова делается, поставил себе в предосуждение и своей силе чрез то за великий ущерб; умыслил государю оную тяжким поношением омерзить, представляя, что якобы мать ее и она в некоторых непристойностях известны. А вместо оной представлял его величеству иных персон, на которых надеялся, что ему будут благодарить.

Сие привело его величество в великую печаль, что не хотел и кушать. Но Языков прилежно о причине спрашивал его величества, на которое он истину изволил ему объявить. Языков же, узнав хитрость Милославского, немедленно с позволения его величества в дом оного Заборовского с Лихачевым поехали и ему о том объявили, чтоб он обстоятельно о состоянии ее уведомил и в страх живота своего и ее не вдавали. Как то было страшно тому дяде и племяннице, и как стыд о таком деле девице говорить, а особенно тогда, как еще девиц мало посторонние мужчины видали, оное всяк легко догадаться может. Однако ж сия девица, познав, что то напрасная на нее некая клевета причину подает, сказала дяде, что она не стыдится сама оным великим господам истину сказать. И по требованию их выйдя, сказала, чтоб они о ее чести никоего сомнения не имели и она их в том под потерянием живота своего утверждает.

Как оные от его величества со страхом и печалию отъехали, так с радостию и упованием, возвратясь, донесли. Но его величество, по представлению их, еще едучи гулять в Воробьеве нарочно мимо двора их, снова в окошке чердачном изволил видеть и потом, не продолжая времени, оный брак изволил действительно совершить. И обретши оного Милославского лживое доношение и клятву, запретил ему ко двору ездить. Однако великодушие оной государыни царицы Агафьи Семионовны не могло того терпеть, чтоб из-за нее кто оскорбился. Первый день, видя, что между всеми боярами оного дяди государева не было, прилежно причины спрашивала. И хотя ей доносили, что якобы он был болен, однако ж ее величество, ведая причину, немедленно к нему послали со здоровьем и велела его своею милостию обнадежить. А потом чрез великую просьбу исходатайствовала и у его величества ему прощение и по прибытии его сама снова изволила его уверить, что она, рассудив слабость человечества, ему не только обиду свою крайне отпускает, но всякую милость показывать будет. Чрез что он снова по-прежнему приезжать стал. Потом, некоторое время спустя, понадобилось государыне несколько соболей и камок, и изволила его просить, чтоб он велел, сыскав, ей принести. Которое он немедленно исполнил и, принесши, не в надлежащем темном месте остановился, а к государыне послал доложить. В тот час случилось государю мимо идти и, видя, что он таится, прямо к нему придя, спросил, что и куда несет. И как он, оторопев, сказал, якобы купил для государыни царицы, сие государю весьма противно явилось, что он якобы такими подарками хотел царицу умилостивить, разъярясь, сказал ему: «Ты прежде непотребною ее поносил, а ныне хочешь дарами свое плутни закрыть». Велел его с крыльца столкать и послать в ссылку, а принос оный на двор выбросить. Но потом, уведомясь подлинно, что то по приказу из Сибирского приказа принесено и заступничеством Языкова и Лихачева снова от его величества прощен.

№ 2. Сей государь при отце своем учен был в латинском языке старцем Симеоном Полоцким. И хотя во оном языке не столько, как брат его большой, царевич Алексей Алексеевич, был обучен, однако ж чрез показание оного учителя великое искусство в поэзии имел и весьма изрядные вирши складывал. По которой его величества охоте псалтырь стихотворно оным Полоцким переложена, и во оной, как сказывают, многие стихи, а особенно псалмы 132 и 145 сам его величество переложил, и последний в церкви при нем всегда певали. А также его величество и к пению был великий охотник, первое по партиям и по нотам четверогласное и киевское пение при нем введено, а по крукам греческое оставлено.

№ 3. В экономии его величество введенное отцом его смотрение охотно содержать желал и правосудие хранил, но так как был человек молодой, а к тому же не весьма твердой природы, того ради сам способности к тому не имел, а поверенные не весьма прилежно смотрели. А особенно Языков был человек сребролюбивый, а Лихачев неискусен или скорее ни во что вступаться не хотел, прочие же, видя обоих оных фаворитов из простонародного шляхетства происшедших, весьма опустились и мало к смотрению охоты имели.

Между прочим его величество великую охоту к строениям имел. Он построил при себе хоромы на Воробьеве, которое место больше всех подмосковных жаловал; и оные еще до сих пор видимы, хотя прочие строения оного дому от неприсмотра сгнили и развалились. В Москве хотелось ему прилежно каменного строения размножить и для того приказал объявить, чтоб припасы брали из казны, а деньги за оные платили в десять лет. По которому многие брали и строились. При нем над кирпичными мастерами был для особливого смотрения Каменный приказ учрежден, и положена была мера и образцы, как выжигать. Не меньше надзирали и в мятье глины, но чтобы кто своей работы не отперся, велено на десятом кирпиче каждому мастеру или обжигальщику свой знак класть. Камень белый также положен был только трех великостей, каков продавать и мельче возить было запрещено, разве б кто особенно кого для потребы мельче привезти подрядил. Для которого учрежден был специальный Каменный приказ, и для произведения оного дано было довольное число денег, на которые б, заготовив довольство припасов, по вышеписанному для строения в долг раздавать. Но как в прочем, так и в сем добром порядке за недостатком верности и лакомством временщиков припасы в долг разобрали, а денег ни с кого не собрали, ибо многим по прошениям их государь деньги пожаловал и взыскивать не велел. И таким образом оное вскоре разорилось.

Полиция была при нем довольно поправлена и в лучшее состояние приведена, которое называлось Земской приказ. При нем едва не все переулки деревом были вымощены и велено было камень для мощения готовить. На пожары сам всегда изволил ездить и к несчастным великую милость деньгами и припасами на строение показывал.

№ 4. Что до войск принадлежит, то регулярные, устроенные при отце его величества, рейтарские, копейщиков и солдатские полки уже тогда по окончании Польской войны оставлены и упущены были и все оные вскоре крестьянами сделались. Только стрелецкие и 2 полка Кравкова, Бутырский и Шепелева, что ныне Лефортовский, несколько в лучшем состоянии содержаны были. Однако ж и те допущением многих ненадлежащих вольностей, а особенно торгом, приведены в крайние дерзости и подан им случай полковников не бояться.

№ 5. Хотя при отце его величества Артемон Матвеев из стрелецких голов первый стольник и полковник и голова московских стрельцов именован, однако ж прочие все писались просто головы стрелецкие или солдатские, а при его величестве велено всем полковниками писаться.

№ 6. Шляхетство до его величества служили сотнями, и к ним голов воеводы определяли и полковников не было. И хотя его величество, учинив комиссию, желал учредить по обычаю польскому, чтоб ротмистры, поручики и хорунжие всегдашние были и всякий бы знал, у кого в роте написан, которое и указом утвердил, однако ж то не утвердилось, и хотя имена чинов остались, но выбирали по-прежнему воеводы.