Валерий Замыслов - Горький хлеб (Часть 6)

Наконец Казы-Гирей повернул свое каменное лицо в сторону ближнего мурзы, мотнул белой чалмой.

- Говори, Бахты.

Приложившись правой рукой ко лбу, мурза произнес:

- О, великий и мудрейший! Благословен твой путь. Мои пять туменов рвутся в бой. И никакая сила не остановит моих верных джигитов. Полки урусов останутся под копытами наших быстрых коней! - воинственно прокричал Бахты-Гирей.

Затем крымский хан обратил свой взор на следующего мурзу. Сафа-Гирей в малиновом чекмене17 и красных сафьяновых сапожках, расшитых жемчужными нитями, был хмур и озабочен.

- Велик аллах и велики помыслы твои, повелитель. Прямо скажу - бой будет труден. Урусы соорудили военный городок, поставили великое множество пушек. В их рати сто пятьдесят тысяч храбрых и сильных воинов.

- Уж не предлагаешь ли ты, бесстрашный мурза, повернуть тумены в Бахчисарай? - язвительно проговорил Казы-Гирей, качнувшись в кресле.

- Правоверные! Сафа поджимает хвост, как трусливая собака. Он гневит бога Сульдэ! - визгливо прокричал Бахты-Гирей.

Коренастый и широкоплечий Сафа вскочил с ковра. К лицу его прилила кровь, в глазах блеснули злые молнии. Выхватив из ножен изогнутый меч, он замахнулся на Бахты.

- Презренный шакал! Тебе ли говорить о моей трусости. Вот этим мечом я разбил в степях ногаев, а ты отсиживался на шелковых подушках в Бахчисарае и забавлялся с наложницами.

Тогда с ковра вскочил, словно ужаленный, Бахты-Гирей. Он тоже выхватил саблю.

- Уймите мурз, мои верные тургадуры, - подал знак телохранителям Казы-Гирей.

Тургадуры метнулись к разгоряченным военачальникам и оттолкнули их друг от друга. Вытащив кинжалы, глянули на повелителя, ожидая нового приказания.

- Садитесь, мурзы. Говори, Сафа, - строго сказал повелитель. Шумно сопя носом, Сафа опустился на ковер и продолжал:

- Я видел много походов, хан. Еще при великом Девлет-Гирее я брал столицу урусов. Это была славная победа. Мы не потеряли ни одного багатура. Урусы укрылись под защиту стен московских. Здесь ждала их погибель. Мы подожгли столицу огненными стрелами. Московиты задохнулись в дыму. Их трупы запрудили Москву-реку. Аллах наказал неверных. Теперь наши тумены вновь подошли к Москве. Но враги стали изворотливей. Сейчас они отошли на три версты от столицы и ожидают нас великой ратью. Я предлагаю не бросать сразу все тумены на урусские полки, а выманить их из укрепленного стана, отрезать от городка и крепости, окружить нашими храбрыми багатурами и разбить строптивых московитян. Таков мой совет. Так завещал нам биться великий и искусный каган Чингиз.

- А что думает мой юный Валди? - после недолгого молчания ткнув пальцем в сторону племянника, спросил хан.

Молодой царевич поднялся с ковра, короткими шажками подбежал к трону и, поцеловав подол парчового чапана повелителя, молвил:

- О, светлейший хан! Столп правоверия и гроза язычников! Твои уста всегда изрекают мудрость. Я сделаю так, как прикажет мне мой повелитель. Мои воины рвутся в бой с русобородыми.

Казы-Гирей ласково кивнул юному военачальнику, а затем обратился к паше18 турецких янычар:

- Скажи мне, славный Резван, о своих помыслах.

Рыжебородый и статный паша в высокой белой чалме и шелковом халате с рубиновыми пуговицами, глянул на притихший диван, тронул себя за золотую серьгу, вдетую в левое ухо и высказал степенно:

- Твой враг - наш враг, почтенный хан. Великий султан Амурах, защитник ислама, повелел наказать мне неверных московитов. Он недоволен дерзкими урусами. Их казаки беспрестанно ходят под Азов, осаждают крепость и берут в полон славных янычар. Донцы на своих разбойных стругах спускаются в Черное море и топят наши корабли. Царь Иван вошел в родственный союз с нечестивыми черкесами и вопреки султанской воле поставил крепость на Тереке, затворив нам торговый путь в Дербент и Шемаху. Персидский шах Аббас посылает теперь своих тайных послов к царю Федору и, уступая урусам Кахетию, ищет союза против великого султана. Не бывать тому! Мои янычары вместе с твоими, почтенный хан, джигитами разобьют московские рати. И тогда мы заставим Федора вернуть Казанское и Астраханское ханство, свести подлых казаков с Дона и разрушить московскую крепость на Тереке. Такова воля аллаха.

Казы-Гирей, внимательно выслушав турецкого пашу, вновь задал ему вопрос:

- Как думаешь нападать на врагов ислама, мой верный Резван?

Паша, посапывая носом, долго молчал, поглаживая пальцами мягкий ковер и наконец обмолвился:

- Сафа-Гирей прав. Надо выманить урусов из укрепленного городка, а затем ударить по ним всем войском.

Крымский повелитель нахмурился. На диване нет единства. Дурной признак. Поднялся с трона и сказал свое слово:

- Правоверные! Я слушал ваши советы. Мои отважные мурзы Бахты и Валди хотят единым ударом смять урусов. А мудрые Сафа и Резван предлагают иной путь. С нами аллах. Он предсказывает нам славную победу над иноверцами. Он говорит мне - веди Казы-Гирей своих воинов на рати русобородых и опрокинь их всеми туменами. Такова воля всевышнего, такова моя воля. И тот, кто посмеет нарушить ее - того покарает аллах и мой острый меч. Вы слышите меня, багатуры?

- Слышим, хан. Мы с тобой, наш несравненный! Мы с тобой, наш повелитель! - хором отозвались военачальники.

- Близится битва. Сейчас всех приглашаю на малый достархан19, а потом на коней. Пусть закипит наша кровь от айрана20 и кумыса! - проговорил хан.

В шатре появились черные рабы-невольники с серебряными кольцами в носах. Накрыли шелковую скатерть посреди ковра, положили на нее серебряные и золотые блюда с жареным мясом молодой кобылицы, с тонкими румяными лепешками на сале и различными сладостями.

Перед ханом, пашой, мурзами и темниками поставили рабы золотые чаши с кумысом, айраном, хорзой21 и красным персидским вином.

Приглашенные на курлутай, дождавшись, когда повелитель первым положит в рот кусок мяса и запьет его кумысом, шумно принялись уничтожать обильное угощение. Чавкая, обтирая жирные пальцы о замшевые сапоги, гости пили пенящийся холодноватый кислый напиток и хмельные красные вина.

Когда хмель ударил в голову, Казы-Гирей вытащил из ножен кривой меч и трижды взмахнул им над своей белой чалмой. Гости смолкли, поставив на скатерть чаши с напитком.

- Прекратим достархан, правоверные. Поднимайте тумены. Потопчем конями хулителей ислама! - свирепо рявкнул Казы-Гирей, сверкая мечом.

Когда тумены были приготовлены к бою, к воинам выехал на нарядном с золотой сбруей и серебряными бубенцами гнедом коне повелитель, окруженный могучими тургадурами. Казы-Гирей - в золотом остроконечном шлеме с сетчатым надзатыльником и в серебристой кольчуге.

Джигиты сидели верхом на низкорослых, гривастых и лохматых лошадях. Они в суконных чекменях, кафтанах и турбанах22. На головах - стальные шлемы либо черные овчинные шапки с отворотами. У многих воинов грудь защищена медными пластинами, в левой руке - круглые металлические щиты, в правой короткие копья с белыми конскими хвостами на конце. К седлам приторочены саадаки23 с тугими изогнутыми луками и красными стрелами с закаленными стальными наконечниками.

У бывалых воинов, а также сотников и темников24 кони покрыты железными и кожаными панцирями.

Джигиты громко приветствовали подъехавшего Казы-Гирея.

- Салям алейкум, великий хан!

- Слава повелителю!

- Слава несравненному!

Казы-Гирей окинул внимательным взглядом несметное войско, ощетинившееся копьями, кривыми мечами, и громко произнес:

- Мои верные и храбрые джигиты! Я привел вас к богатой столице урусов. Сейчас мы двинем свои тумены на московитян и уничтожим презренных. Вспомните славные походы великих монгольских каганов. Мы властвовали над всей вселенной. Теперь неверные подняли свои головы. Но мы посечем их своими острыми мечами и по их поверженным трупам въедем в Москву.

Славные воины! Я отдаю вам столицу язычников на три дня. Вьючьте коней богатой добычей, набивайте чувалы25 золотыми крестами, и драгоценными каменьями, наполняйте бурдюки красным боярским вином и хмельными медами.

Берите в полон рабов, убивайте стариков, кидайте детей в костер. Все живое - предайте земле. Пусть один черный пепел останется после нашего победного набега. Не стоять Москве на семи холмах!

Воины, размахивая клинками над шлемами и меховыми шапками, дико взвыли, сотрясая Воробьевы горы гортанными воинственными криками.

Повелитель, зажигаясь от боевых воплей джигитов, приказал Бахты-Гирею:

- Убейте молодого коня и принесите мне чашу крови.

- Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, - приложив руку к груди, отозвался мурза и с десятком нукеров поскакал к пасущемуся на склоне горы конскому табуну.

Вскоре темник явился обратно и, припав на одно колено, поднес спешившемуся хану чашу с темной лошадиной кровью.

Казы-Гирей снял с головы золотой китайский шлем, повернулся лицом к солнцу и, воскликнув - с нами аллах - жадно припал губами к чаше.