Корабли и сражения - Герман Владимирович Смирнов
Помощь проекту
Корабли и сражения читать книгу онлайн
«Увидев, что противник мой не имеет кормовой и носовой обороны, — писал позднее Бутаков, — я направил два 68-фунтовых орудия по направлению своего бушприта и стал держать ему в кильватер, уклоняясь понемногу в одну и другую сторону, чтобы удобнее было наводить одну и другую по очереди. Когда же он, чтобы иметь возможность навести свои бортовые орудия, старался принять направление поперек моего курса, я уклонялся в ту же сторону и громил его пятью орудиями своего борта».
К 11 часам по всему борту «Перваз-Бахри» были видны пробоины, все шлюпки сбиты и их обломки проплыли мимо «Владимира», рангоут был изодран в клочья, а дымовая труба пробита насквозь во многих местах. Но сопротивление врага не было сломлено, и командир «Перваз-Бахри» по-прежнему стоял на площадке, отдавая приказания.
— Однако же, скоро ли мы с ним покончим? — с раздражением спросил Корнилов у Бутакова.
— Угодно сейчас? — улыбнулся тот.
— Разумеется, угодно.
— Полный вперед! — приказал Бутаков. — Картечь!
Как только картечные пули защелкали по бортам и надстройкам «Перваз-Бахри», его командир также приказал отвечать картечью. Под площадкой у самых ног Бутакова упал пораженный картечью горнист. Застонал тяжело раненный комендор левой карронады и один из артиллеристов кормового бомбического орудия. Как подкошенный рухнул замертво адъютант Корнилова лейтенант Железнов: турецкая картечь пробила трубу, пролетела между Бутаковым и Корниловым и попала ему в грудь.
Сражение «Владимира» и «Перваз-Бахри»
Но огонь русских пушек был не менее губительным. В 12 часов с «Владимира» увидели, как упал тяжело раненный капитан турецкого парохода, как с трудом он стал подниматься на ноги. Но в этот момент новое ядро снесло за борт всю площадку, на которой он находился. С этого момента сопротивление противника резко ослабло, и «Владимир» стремился на максимальное сближение с упорно уходящим на юг, к берегам Турции, «Перваз-Бахри»...
«В 13.45 мы были уже от него на расстоянии не более кабельтова, — писал в своем рапорте Корнилов, — и действовали несколько минут носовыми орудиями — все наши ядра ложились в корпус парохода, — потом, положив вдруг лево, легли в параллель ему на пистолетный выстрел и сделали залп, причем он спустил флаг и остановил машину, а мы пробили дробь. Лейтенант Ильинский был немедленно послан на шестерке с комплектом вооруженных гребцов, чтобы завладеть призом и поднять русский флаг».
За победу в первом морском сражении Крымской войны Бутакова произвели сразу в капитаны 2 ранга и наградили орденом Георгия 4-й степени. Отремонтированный «Перваз-Бахри» был включен в состав русского флота под новым названием «Корнилов». Но самым важным результатом боя по праву считался бесценный боевой опыт, о котором Корнилов писал своему брату на следующий день после сражения с борта «Владимира»:
«Имею теперь полное понятие о сражении пароходов между собою, об особой тактике, которую они должны наблюдать, и о несовершенствах вооружения собственных наших пароходов...»
В чем же состоял опыт первого в истории боя двух паровых кораблей?
«Посланные овладеть призом, — писал о бое Бутаков, — нашли на нем страшную картину разрушения и гибели: обломки штурвалов, компасов, люков, перебитые снасти, перемешанные с оружием, трупами, ранеными, кровью, каменным углем... Ни одной переборки, которая была бы цела. Бока, кожухи, будки избитые. Паровая и дымовая трубы как решето!»
Картина этих разрушений, произведенных артиллерийским огнем, не только поражала, но и заставляла задуматься о том, как защитить свой собственный корабль и своих матросов от убийственного огня вражеских ядер. Прошло всего тринадцать дней, и артиллерия еще более убедительно доказала действенность своего огня. 18 ноября 1853 года за шесть часов боя русская эскадра под командованием адмирала П. С. Нахимова уничтожила в Синопе турецкий флот, не потеряв ни одного своего корабля. Здесь впервые были опробованы в бою бомбические пушки, стрелявшие бомбами — пустотелыми снарядами, начиняемыми порохом. От разрывов этих снарядов мгновенно вспыхивали паруса, горели деревянные борта и палубы, взрывались пороховые погреба. Вот почему в конце боя от турецких кораблей на поверхности бухты остались лишь догоравшие днища, приткнувшиеся к берегу. Синопское сражение показало всему миру, что время деревянных кораблей кончилось, что для защиты от ядер и бомб нужна броня...
Соперничество снаряда и брони
Славу создания первых броненосных кораблей нередко приписывают французскому императору Наполеону III, который, дескать, был настолько поражен драматическим исходом Синопского сражения, что немедленно приказал воплотить в жизнь свои идеи о броневой защите кораблей. В действительности же все было не так. Наполеон III приказал приступить к постройке трех броненосных батарей за два месяца до Синопского сражения. А убедил его в необходимости такой постройки главный кораблестроитель французского флота Дюпюи-де-Лом, который с 1843 года работал над проектом бронированного парового корабля, вооруженного несколькими тяжелыми орудиями.
По распоряжению де-Лома на полигоне в Винсенне еще до Крымской войны испытали стрельбой железные плиты, и результаты испытаний послужили основанием для постройки первых броненосных батарей «Лавэ», «Тоннант» и «Девастасьон» — неуклюжих деревянных кораблей водоизмещением 1625 тонн. Они были обшиты полосами железа толщиной 120 мм, вооружены восемнадцатью 240-мм гладкоствольными орудиями и приводились в движение слабенькой паровой машиной и гребным винтом.
Первое появление этих кораблей вызвало немало насмешек и скептических замечаний, однако 17 октября 1855 года эти три батареи составили ядро англо-французской эскадры, которая принудила к сдаче русское береговое укрепление Кинбурн в устье Днепра. После трехчасовой канонады на русских фортах были разрушены 29 из 62 пушек и мортир, повреждены брустверы и казематы, 130 человек ранено и 45 убито. В 13.35 Кинбурн капитулировал перед практически неуязвимым противником. К чести русских артиллеристов, стреляли они отлично: «Девастасьон» получил 31 попадание в борта и 44 в палубу, «Лавэ» и «Тоннант» получили примерно по 60 попаданий каждый. Но весь этот меткий огонь оставил лишь десятки полуторадюймовых вмятин в железной броне французских батарей.
«Всяческих успехов можно ожидать в будущем от этих изумительных машин войны», — с энтузиазмом заключал свой рапорт о Кинбурнском сражении французский адмирал Брюэ. И эти слова положили начало лихорадочному строительству броненосцев в последующие годы и многочисленным приоритетным спорам, в ходе
