Мистра - Игорь Павлович Медведев

что «один франк на коне стоит 20 греков»[33]. Тем не менее выступление греков этих областей весьма показательно. Хронист пишет, что «это была единственная битва (имеется в виду встреча завоевателей в открытом бою, — И. М.), которую греки дали в эпоху подчинения Морей франками»[34]. Далее сопротивление концентрируется в укрепленных городах района. Жители Лакедемонии, которая была в это время «крупным городом с башнями и стенами, построенными с применением извести»,[35] укрепились с явным намерением не сдаваться. Пять дней город был окружен франками; день и ночь шло сражение. Из Никли франки привезли осадные машины и непрерывно бомбардировали город. Наконец, после того как башни были разрушены и многие из жителей убиты, город капитулировал при условии, что жители сохранят свои дома и свои привилегии[36].

Но основным и постоянным очагом сопротивления стали области, населенные славянскими племенами, особенно горные районы Тайгета, где обитали мелингииезериты. Первые занимали западный склон Тайгета между Яницей и Зарнатой, а езериты — области, простиравшиеся к юго-востоку, в район античного Гелоса, до Ватики[37]. Эти независимые и воинственные горные племена доставляли много беспокойства еще византийским властям, упорно сопротивляясь попыткам подчинить их[38]. Византийские авторы единодушны в выражении своей ненависти к ним. Житие св. Никона, например, описывает мелингов как племя, живущее разбоем и грабежом[39]. Морейская хроника тоже характеризует мелингов как «высокомерных людей, не почитающих господина» (ανθρώπους άλαζονικους κι ού σέβονται αφέντην)[40]. Естественно, что и латинским завоевателям они оказали сильное сопротивление, укрепившись в неприступных горных твердынях. Прошло уже почти 50 лет со времени появления крестоносцев в Морее, а юго-восточная часть Пелопоннеса продолжала оставаться независимой. Ахейский князь Гийом II Виллардуэн принял решение построить систему укреплений и крепостей и таким образом блокировать горцев в их твердынях, закрыв выходы из ущелий, по которым они совершали набеги. Главным звеном в этой системе должна была стать Мистра. С помощью венецианских галер после трехлетней осады он заставил капитулировать Монемвасию,[41] через которую императорский флот имел возможность оказывать помощь грекам Пелопоннеса, покорил горцев Парнона и после этого отправился со своими людьми в «славянские горы», т. е. на Тайгет[42]. В греческой хронике, известной под названием Псевдо-Дорофея, сообщается, что князь Гийом, находясь в Лакедемонии, «созвал совет своих военачальников и спросил их, какая местность нравится им для постройки сильной и надежной крепости». Они посоветовали ему строить на вершине горы, которая находится в двух милях от Лакедемонии, ибо «нет другого места лучше и надежнее, чем это»[43]. В Морейской хронике это сообщение несколько варьируется. В ней говорится, что на совете в Лакедемонии военачальники, ссылаясь на усталость после трехлетней кампании, советовали князю распустить вассалов по домам, а самому с двором остаться в Лакедемонии и провести в ней зиму[44]. Гийом согласился с этим, а весной направился вместе со свитой в окрестности Монемвасии, Гелоса, Пассавы и в соседние области[45]. Во время этой поездки он и встретил «странный холм, часть горы (Тайгета), расположенный выше Лакедемонии, на расстоянии чуть больше МИЛИ от нее» (βουνιν παράξενον, άπόκομμαν εις όρον άνωθεν Λακεδαιμόνιας κανένα μίλι πλέον)[46]. Этот скалистый холм высотою 634 м находится в 5 км к западу от Спарты, возвышаясь у самого входа в Лангаду, одно из нескольких рассекающих Тайгет поперечных ущелий, соединяющее Лаконику с Мессенией, — единственный путь, по которому горцы могли совершать массовые набеги. Построенная на этом холме крепость контролировала бы не только это ущелье, но и весь бассейн Эврота. Таким образом, в стратегическом и тактическом отношениях место для постройки крепости было безукоризненным[47]. Оценив это обстоятельство, Гийом отдал распоряжение построить крепость, которую назвал Мизитрой[48].

В хронике Псевдо-Дорофея рисуется широкая картина строительства. Были подвезены все необходимые материалы: известь, камень, лес, различное оборудование[49]. Очевидно, основную массу строительных материалов составили развалины античной Спарты и византийской Лакедемонии, как это наблюдалось постоянно и позднее. Французский путешественник Ла Гилетьер писал в XVII в., что, несмотря на обилие превосходного мрамора в карьерах Лаконики, мистриоты предпочитают использовать для своих построек мрамор античных руин, ибо, «не прилагая труда, его достаточно находят в этих развалинах»[50]. Результат строительства источники оценивают как «нечто возвышенное и красивейшее» (τό υψηλόν καί ευμορφότατον),[51] как «блестящий замок и большую крепость» (λαμπρόν κάστρον και μέγα δυναμάριν)[52]. Эти оценки относятся, очевидно, к самой первой и самой значительной франкской постройке — крепости, которая расположилась на всей вершине холма, имеющей форму плато с легким наклоном к югу. Кольцо мощных крепостных стен окаймляло плато. Северо-западная часть крепости занята замком с донжоном, который был окружен собственным крепостным валом[53]. Здесь была резиденция франкского князя. В первом дворе вдоль стены располагались жилища рыцарей[54]. На южной границе возвышалась круглая башня, с которой велось наблюдение за долиной и отрогами Тайгета, где обитали мелинги. Важнейшей проблемой оставалось водоснабжение. В различных местах скалы и в подземелье донжона были оборудованы специальные резервуары для приема дождевой воды — деталь, которая стала характерной для архитектуры Мистры. Из-за отсутствия в Мистре водопровода, доставлявшего воду какого-нибудь источника во дворцы и другие сооружения (для бытовых нужд или на случай осады), использовалась дождевая вода, собираемая в резервуары при помощи протоков, соединявших крышу здания с подвалом[55]. Принципы фортификации, применявшиеся при возведении крепости, были типичными для подобного рода сооружений — франкских замков на Леванте[56] Однако строителями были, судя по хронике Псевдо-Дорофея, мастера и подмастерья (μαστόροι και υπουργοί), рекрутировавшиеся из местного лаконийского населения[57].

Спрашивается, можно ли считать постройку крепости годом основания Мистры? Начиная с Мелетия, который назвал Мистру новым творением князя Гийома (ό Μιζηθρας είναι κτίσμα νέον του Πρίγκιπου),[58] принято считать годом основания Мистры 1249 год[59]. Но для этого нужно доказать, что этот холм и местность до прихода франков были совершенно пустынны, а с их приходом стали усиленно заселяться. Между тем в епископальном листе митрополии Лакедемонии (Κόνδιξ ιερός της άγιωτάτης μητροπόλεως Λακεδαιμόνιας), составленном архиепископом Ананией и опубликованном Бюшоном, говорится, что «во времена распространения власти римских цезарей плачевное состояние и недостаток людей повергли спартиатов в страх; в качестве убежища они построили этот город. С приходом цезарей знатные и богатые сбежали, а бедные были обращены в рабство. Позднее город был восстановлен его гражданами»[60]. Таким образом, Анания полагал, что Мистра существовала с римских времен, но не привел в