Где бьется сердце Петербурга? Доходные дома в историях и фотографиях - Владислав Юрьевич Пода

гражданских инженеров Алексей Федорович познакомится с другим студентом, Николаем Васильевичем Васильевым. Это знакомство свяжет двух молодых зодчих крепкой дружбой, результатом которой и станет дом на Стремянной, 11. В личном доме Алексея Бубыря собрано все лучшее, что свойственно финскому «национальному романтизму». Асимметричный фасад украшает эркер с завершением в виде колпака из меди, а этажи оформлены абсолютно разными по структуре облицовочными материалами. Так, первый этаж отделан финским пютерлакским гранитом с интересным красным оттенком, второй этаж оформлен горшечным камнем, из него же созданы и любопытные барельефы на этом доме. Все же остальные этажи облицованы кирпичом и гладкой штукатуркой.

Особое внимание необходимо уделить барельефам дома на Стремянной. Для финского модерна было характерно использование на фасаде декоративных элементов, изображающих флору и фауну северной природы, разнообразных сказочных существ из местного фольклора. Но Васильев, отвечавший как раз-таки за декор, пошел еще дальше и на фасаде, помимо воронов, мухоморов, елочек и шишечек, появились невиданные морские существа, птицы и лики то ли людей, то ли великанов. Фасад как будто играет с нами, и, каждый раз разглядывая его, находишь что-то новое.

Пришло время заглянуть в само парадное. За дубовой дверью нам открывается парадный вестибюль со сводами. Стены и потолок украшает обилие трафаретов с изображением флоральных мотивов, а главным украшением выступает здесь камин, опять-таки выполненный на финский манер. В глубине парадного можно увидеть винтовую лестницу с латунными ограждениями. Такие винтовые лестницы с врезанным ажурным лифтом очень свойственны северному модерну. Если выглянуть в окошко, то нам откроется дворовое пространство.

Во времена Бубыря в этом приподнятом дворе, точнее под землей, находились склады для дров, а во флигеле был размещен личный гараж, где владелец оставлял свой автомобиль, подаренный архитектору компанией «Рено» в благодарность за разработку проекта производственных помещений завода «Русский Рено».

На каждом этаже дома расположены три шестикомнатные квартиры. В 1907 году это были одни из самых комфортабельных квартир в Петербурге, с ватерклозетами, прачечными и роскошными ванными. Сам Алексей Федорович с супругой и детьми жил на последнем этаже в своей десятикомнатной квартире, там же находилась и его творческая мастерская.

Судьба владельца дома незавидна. До революции Алексей Бубырь являлся одним из лучших архитекторов столицы. Но сначала Первая мировая война, а потом и революция стали причиной разрухи и кризиса в стране. Такие люди, как Алексей Федорович, попросту стали ей не нужны, заказов не было, и зодчий решает в 1919 году отправиться на родину, на Украину. Увы, добраться до финальной точки маршрута Алексею Бубырю было не суждено: по пути он трагически погиб от рук разбойников, которые в то время наводняли русские земли. Ему было всего 43 года. Ни тела, ни места погребения архитектора так и не нашли, но его дом на Стремянной улице навсегда останется памятником этому талантливому человеку.

Недалеко от Московского вокзала протянулась удивительная и чрезвычайно атмосферная улочка, берущая начало от Невского проспекта. Это Пушкинская улица, и уникальна она тем, что все 20 доходных домов, расположенные на ней, были построены под руководством одного архитектора, создателя знаменитого дома «Зингеръ» Павла Юльевича Сюзора. Половина домов была возведена по его проектам, остальные, в том числе и дом на Пушкинской, 20, строили другие архитекторы, но под его присмотром. Оттого улица выглядит очень гармонично, и соседние дома не конкурируют, а дополняют друг друга.

Но есть на Пушкинской один дом, который пытается-таки перетянуть все внимание на себя. Этот дом в Петербурге более знаменит как «Пале-Рояль», и находится он на пересечении с Кузнечным переулком. Построен дом был в 1875–1876 годах, молодым и в то время еще малоизвестным архитектором Александром Ивановым. Фасад дома заслуживает особенного внимания. Выполненный в стиле эклектика, он вобрал в себя все приемы этого сумбурного стиля. Зодчий, работая над фасадом, постарался не оставлять ни клочка пустого пространства, отчего фасад играет с прохожими, заманивая их внутрь дома. Так, на втором этаже бюсты греческих мыслителей словно наблюдают за историей, которая творится вокруг. На четвертом этаже окна разбиты попарно флорентийскими арками с маскароном сатира на внутреннем своде. По центру фасада выпирает массивный эркер с элементами неоготики, держат его на себе две химеры, подпирающие парадный вход. Помимо сказочных существ на фасаде можно обнаружить и огромное количество пилястров, рокайлей и герм.

Дом «Пале-Рояль» являл собою дореволюционную гостиницу, и владелица дома, обрусевшая немка баронесса Луиза Карловна фон Таубе, сделала все возможное для того, чтобы ее гостиница выделялась среди десятков конкурентов, расположившихся поблизости. И знаете, ей это удалось.

«Пале-Рояль» очень быстро из посредственной гостиницы для холостяков и сезонных рабочих превратилась в культовое место благодаря писателям и артистам, заполонившим дешевые номера. Всего номеров было 99, самые маленькие по квадратуре были 18 м, а самые большие достигали 45 кв. м. «Пале-Рояль» очень приглянулся таким культовым личностям, как Владимир Маяковский, Антон Чехов, Иван Бунин, Глеб Успенский.

Но главными героями, которых запомнили эти стены, стали артист императорских театров Мамонт Дальский и молодой, в то время никому еще не известный оперный актер Федька Шаляпин. Вот как сам описывал свое временное жилище будущий именитый артист:

«В конце Пушкинской улицы, за маленькой площадью, где стоит крохотный Пушкин, возвышается огромное здание, больше похожее на вещевой склад. Это – «Пале-Рояль», приют артистической богемы Петербурга. В мое время сей приют был очень грязен, и единственное хорошее в нем, кроме людей, были лестницы, очень отлогие. По ним легко было взбираться даже на пятый этаж, где я жил в грязненькой комнате, напоминавшей «номер» провинциальной гостиницы. Дальский жил в одном коридоре со мной. К нему постоянно приходили актеры, поклонники, поклонницы. Он охотно ораторствовал с ними, зная все на свете и обо всем говоря смело, свободно. Я внимательно вслушивался в его беседы».

С тех пор прошло уже очень много времени, Федор Шаляпин увековечил себя в истории, его старший товарищ Дальский бесславно погиб, угодив