Жозеф де Местр - Рассуждения о Франции

Однако Карл, по существу, не получил в Париже никакой поддержки, там не были щедры даже на выражения ему знаков вежливости, с. 170, 266.

Люди увидели, как королеве Англии, дочери Генриха IV, жившей в Париже в окружении своих родственников, не доставало дров, чтобы согреть спальню, с. 266.

В конце концов Король счел уместным покинуть Францию, дабы избежать унижения получать от нее приказы, с. 267.

Испания была первой державой, признавшей Республику, хотя ее королевское семейство связывали родственные узы с монархами Англии. Она направила посла в Лондон и приняла посла от Парламента, с. 268.

Швеция находилась тогда на вершине своего величия, новая Республика искала союза с ней и добилась его, с. 263.

Король Португалии осмелился закрыть свои порты для республиканского адмирала; но вскоре, устрашившись своих потерь и ужасающих опасностей крайне неравной борьбы, он пошел на все вообразимые уступки гордой Республике, которая очень хотела возобновить прежний союз Англии и Португалии, с. 210. (стр.185 >)

В Голландии любили Короля, [267]тем более, что он был в родстве с домом Оранских, необычайно чтимым голландским народом. К этому несчастному государю питали жалость, равную омерзению к убийцам его отца. Однако присутствие Карла, прибывшего в Голландию в поисках убежища, тяготило ее Генеральные Штаты, которые опасались скомпрометировать себя перед этим Парламентом, грозным в своей власти и удачливым в своих предприятиях. Уязвление столь надменных, столь необузданных, столь поспешных в своих решениях людей представляло такую угрозу, что правительство сочло необходимым предъявить Республике свидетельство уважения, удалив Короля, с. 169.

Предстал Мазарини, применивший все средства своего изворотливого, интриганского ума, чтобы очаровать узурпатора, на руках которого еще не высохла кровь Короля, близкого родственника королевского семейства Франции. Кромвелю было написано:  Я сожалею, что дела мешают мне направиться в Англию, чтобы лично выказать мое уважение самому великому человеку мира, с. 307.

Люди увидели, как тот же Кромвель на равных обращался к Королю Франции и поставил свое имя выше подписи Людовика XIV на тексте договора между двумя нациями, который был послан в Англию, с. 268 ( прим.).

Наконец, люди узнали, что Пфальцекий государь согласился на смехотворную должность и пенсию в восемь тысяч фунтов стерлингов от тех самых людей, которые казнили его дядю, с. 263 ( примечание).

Таким был авторитет Англии за ее пределами.

Внутри же себя самой Англия насчитывала множество людей, которые сделали своим правилом служение (стр.186 >) существующей власти и поддержку установившегося правительства, каким бы оно ни было, с. 239. Во главе этой системы стоял прославленный и добродетельный Блейк, говоривший своим морякам:  Наш неизменный долг состоит в том, чтобы сражаться за нашу родину, не смущаясь тем, чьи руки держат правление, с. 279.

Против столь прочно устроенного порядка вещей роялисты предпринимали лишь оплошные меры, которые оборачивались против них самих, У правительства имелись шпионы повсюду, и было совсем нетрудно проведать о замыслах партии, отличавшейся скорее своим рвением и своей верностью, нежели своими осторожностью и скрытностью, с. 259. Одной из крупнейших ошибок роялистов была вера в то, что все противники правительства держались за их партию; они не видели, что у первых революционеров, отрешенных от власти новой факцией, не было другой причины для недовольства, чем это отрешение, и что они менее были отвращены от новой власти, нежели от монархии, восстановление которой грозило бы им самыми ужасными отмщениями, с. 259.

Положение этих неудачливых роялистов в Англии было плачевным. Лондону ничего лучшего и не надо было, чем неосмотрительные заговоры, которые оправдывали бы самые тиранические меры, с. 260. Роялистов бросали в тюрьмы, у них изымали десятую часть их имущества, чтобы возместить Республике издержки на отражение вооруженных действий ее врагов, Роялисты могли откупиться только значительными суммами; большое число их впало в крайнюю нищету. Довольно было подпасть под подозрение, чтобы оказаться уничтоженным всем этим лихоимством, с. 260, 261.

Больше половины всего движимого и недвижимого имущества, рент и доходов Королевства было взято в секвестр. Множество старинных и уважаемых семей(стр.187 >) были расстроены и разорены, ибо они выполнили свой долг, с. 65, 67. Положение духовенства являлось не менее прискорбным: больше половины членов этого сословия были обречены на нищенство, не совершив иного преступления, чем соблюдение преданности гражданским и религиозным принципам, бывшим под сенью законов, при господстве которых священнослужители избрали свое поприще; иного преступления, чем отказ от гражданской присяги, вызывавшей у них ужас, с. 67.

Король, знавший о положении вещей и о состоянии умов, лично призывал роялистов сохранять спокойствие и скрывать свои подлинные чувства под республиканской личиной, с. 254. А сам он, лишенный средств и уважения, скитался по Европе, меняя, в силу обстоятельств, убежища и пытаясь утешиться в своих нынешних бедствиях надеждой на лучшее будущее, с. 152.

Но всему миру дело этого несчастного монарха казалось совершенно безнадежным, с. 341, тем более, что как бы удостоверяя его беды, все общины Англии без колебаний подписали торжественное обязательство поддерживать установившуюся форму правления, с. 325. [268]Его друзья были безуспешны во всех своих начинаниях, которые они пытались предпринять, дабы послужить ему, там же. Кровь самых пламенных роялистов текла по плахе; другие во множестве теряли свою отвагу в тюрьмах; все были разорены конфискациями, штрафами, чрезмерными налогами. Никто не осмеливался признать себя за роялиста; и эта партия на беглый взгляд казалась столь малочисленной, что если бы когда-либо нация получила свободу выбора (а это представлялось совершенно немыслимым), то очень трудно было бы предугадать, какую форму правления она определит себе, с. 342. Но среди всех этих мрачных внешних (стр.188 >) очевидностей фортуна, [269]повернувшись самым неожиданным образом, устранила все препятствия с пути Короля к трону и подняла его мирно и торжественно на высоту его предков, с. 342.

Нация впала в полнейшую анархию, когда Монк начал осуществлять свои великие замыслы. У этого генерала было только шесть тысяч человек, а ему могли противопоставить пятикратно большие силы. По его пути в Лондон лучшие люди каждой провинции следовали за ним и просили его твердого согласия быть тем самым орудием, которое вернет Нации мир, покой и пользование вольностями, принадлежавшими англичанам по праву рождения и отнятыми у них на столь долгий срок в силу злополучных обстоятельств, с. 352. Особенно ждали от него созыва на законных основаниях нового Парламента, с. 353. Бесчинства тирании и анархии, память о прошлом и страх перед будущим, возмущение против злоупотреблений военной власти — все эти чувства, соединившись, сблизили партии, создали молчаливую коалицию между Роялистами и Пресвитерианами. Последние признали, что зашли слишком далеко, и уроки опыта объединили их, наконец, со всей остальной Англией, дабы возжелать Короля как единственное средство исцеления от стольких несчастий, с. 333, 359. [270]

Но у Монка, однако, совершенно не было намерений ответить на призывы своих сограждан, с. 353. Вряд ли со временем удастся узнать, когда он по доброй воле решился стать за короля, с. 345. По прибытии в Лондон, в своей речи в Парламенте, он поздравил себя с тем, что Провидение избрало его для возрождения этого органа, с. 354. Он добавил, что именно нынешнему составу Парламента надлежит высказаться о (стр.189 >) необходимости его нового созыва и что если он, парламент, в этом важном вопросе подчинится требованиям Нации, то в целях общественной безопасности довольно будет исключить из нового его состава фанатиков и роялистов, два людских рода, созданных для разрушения либо правления, либо свободы, с. 355.

Он даже силой помог Долгому парламенту, с. 356. Но едва только Монк, наконец, решился на новый созыв парламента, все Королевство объял восторг. Роялисты и Пресвитериане обнялись и соединились, прокляв своих тиранов, с. 358. На стороне последних осталась только горстка отчаявшихся людей, с. 353. [271]

Убежденные республиканцы и особенно те, кто осудил Короля, не растерялись в этой ситуации. Самолично либо через своих посланцев они разъясняли солдатам, что все прославившие их в глазах Парламента храбрые деяния окажутся преступными в глазах роялистов, месть которых будет безграничной; и что отнюдь не следует верить всем заявлениям о забвении и милости; и что казнь Короля и столь большого числа дворян, тюремное заключение остальной части знати роялисты считают непростительными злодеяниями, с. 366.