Амри Шихсаидов - Дагестанские святыни. Книга вторая

Ему вторит Йакут ал-Хамави (1179–1229), обращая внимание не только на разноплеменной состав военных колонистов и значение этой оборонительной линии, но и подчеркивая ее политическое и экономическое положение и присутствие в числе поселенцев представителей местных восточнокавказских, главным образом южнодагестанских, народов: «Хосрои (т. е. сасанидские цари. – М.Г.) придавали этой пограничной области большое значение ввиду ее важности и внимательно следили за всеми ее делами. Поэтому для [обороны] этого места были назначены стражи из переселенцев из разных стран и людей, пользующихся у них доверием. Этим людям разрешалось строить все, что они считали необходимым для охраны края от разных тюркских племен, неверных и других врагов, и для этого они не запрашивали центральные власти и не обременяли ее расходами. В числе стражей, поставленных там, есть народ, именуемый табарсаран, соседний с ним народ филан, многочисленный и храбрый народ лакзов, лайзаны, ширваны и другие. Каждому из этих народов, располагавших большим количеством всадников и пеших воинов, было поручено для защиты определенное место».

Хамза Исфахани дополняет эти сведения, сообщая, что Хосров Ануширван назначенным «в каждую местность» предводителям (араб. куввад), т. е. главам военно-административного управления, предоставил войско и выделил «сук (земельный участок) в качестве дий’а (земельный надел), определил его вак-фом их потомкам. Их потомки стали с того времени охраной пределов страны». Здесь мы имеем важное свидетельство о такой категории земельной собственности, как дий’а, представляющей собой в данном случае земельные угодья, выделенные, очевидно, из государственного фонда и предоставленные в условное держание (в качестве военного лена) с правом наследования. Конечно, сами воины вряд ли обрабатывали эти угодья и, скорее всего, сдавали их арендаторам. Эти земельные наделы обеспечивали жизнеспособность и экономическую основу гарнизонов Горной стены, и очевидно, что доходы с них не облагались поземельным налогом (ср. – перс. хараг; араб. харадж), будучи предоставленными фактически в полное распоряжение воинов – владельцев этих участков.

Возможно, к этому времени относится и административно-территориальное разделение зоны Горной стены на определенные тасуки или рустаки – округа, включавшие деревни и их земельные угодья, которые обслуживали соответствующие воинские гарнизоны. Абу Хамид ал-Гарнати (1080–1169/70), который посетил Дагестан и Дербент во второй четверти XII в., в своем сочинении отметил деление Табасарана (через земли которого проходила Горная стена) на 24 рустака, «в каждом из которых находится сарханг подобно амиру». Можно, очевидно, полагать, что это военно-административное деление Табасарана восходит к сасанидской эпохе, и некоторые из фортов Горной стены, расположенных в Табасаране, являлись резиденциями сархангов.

Защита северных рубежей Иранской державы предполагала привлечение на свою сторону местных народов и владетелей политических образований Восточного Кавказа, включенных в состав государства Сасанидов, но обладавших значительной автономией. Важная роль в организации единой системы обороны отводилась представителям местной высшей власти и аристократии. Ал-Масуди сообщает, что царям различных народов, чьи воинские контингенты были размещены в укреплениях Горной стены, Хосров «дал различные степени, отличив каждого царя (малик) особым именем и определив ему границы…». Далее он упоминает эти «особые имена» – титулы некоторых из этих владетелей, и все они снабжены приставкой шах.

Пожалование правителям небольших, но стратегически важных государственных образований Восточного Кавказа, представлявших собой буферные политические структуры на северной границе Иранской державы, титула шах находилось в соответствии с нормами позднесасанидской номенклатурно-иерархической практики и являлось признанием значительной самостоятельности правителей этих пограничных областей. Также и в сообщении Хамзы Исфагани (Х в.) о пожаловании Хосровом Ануширваном правителям Восточного Кавказа халатов-каба с изображениями различных животных – популярных персонажей сасанидского искусства, представленных на тканях, штуковых панно, скальных рельефах, серебряных блюдах, резных камнях, – нашли отражение социальный статус, административный ранг и высокое политическое положение их обладателей.

Очевидно, что все воинские контингенты Сасанидов, размещенные в укрепленных пунктах Дербентского оборонительного комплекса, были подчинены единому командованию, представленному верховным главой военно-административного управления – марзбаном или шахрийаром Дербента. При Хосрове I Ануширване, в период строительства Дербента, марзбаном, очевидно, являлся Нарсе сын Джамаспа. Известны имена еще двух наместников Дербента – это фигурирующие у ат-Табари марзубан ал-Баба (т. е. Дербента) Биндуван, являвшийся братом известного сасанидского полководца Рустама сына Фаррухзада (погибшего в битве с арабами при Кадисийе в 637 г.), и шахрийар Дербента, бывший представителем знатного иранского рода Шахр-Вараз и ведший переговоры с арабами в 642–643 гг.

Командование на местах осуществляли, очевидно, сарханги – этим иранским титулом, применяемым для обозначения «офицера», командира, командующего воинской группой, подразделением, обозначены в приведенном сообщении ал-Гарнати главы 24 рустаков Табасарана. Абу Али Мухаммад Балами (ум. в 974 г.), рассказывая в своей «Истории Табари» о деятельности арабского полководца Сураки ибн Амра на Восточном Кавказе, в «стране ал-Баб» и его переговорах с наместником Дербента в 642–643 гг., сообщает, что Сурака заключил мир не только с наместником города, но и с военачальниками всех опорных укреплений (дербендов) оборонительной линии, которых он обозначат термином сарханг. Как установил А.Р. Шихсаидов, у Балами под термином дербенд «следует понимать отдельные дороги, проходы, отдельные ущелья или даже группу населенных пунктов, связанных с этими ущельями или путями своим расположением». В случаях, имеющих отношение к «стране ал-Баб», под дербендами, во главе которых стояли сарханги, надлежит понимать и укрепленные пункты (форты) Горной стены, расположенные в стратегически важных местах и контролировавшие горные проходы и ущелья, перевальные пути в обход Дербента. Вместе с тем ясно, что в подчинении сархангов находились отдельные участки Дербентской оборонительной линии. Можно думать, что таких участков вдоль Даг-бары было 7 или 14 – соответственно количеству основных проходов (ворот и крепостей), насчитываемых арабскими авторами вдоль Горной стены.

Руины форта Юхари-кала.

О привилегированном положении приграничных областей и населения Восточного Кавказа при последних Сасанидах свидетельствуют переговоры наместника Дербента Шахрбараза с арабами и текст охранной грамоты, выданной арабским полководцем Суракой ибн Амром, приведенные в труде Табари. Первые отряды арабских воинов, предводительствуемые знаменитыми полководцами Салманом ибн Рабиа, Абдурахманом ибн Рабиа, Суракой ибн Амром, Абдаллахом Хабибом ибн Масламой, появляются в Дербенте – Баб ал-абвабе в 642–643 гг.

Ат-Табари и Ибн ал-Асир сообщают, что в этот год наместник-шахрийар Дербента Шахрбараз – представитель знатного и древнего иранского рода – «заключил в арабами мир, но джи-зью (подушная подать с иноверцев. – М.Г.) платить не хотел». Подчеркивая особое военно-стратегическое положение и значение города, он заявлял: «Я нахожусь между двух врагов. Одни из них хазары, другие русы… Кроме жителей этих местностей, нет других, кто (мог бы) воевать в ними. Вместо джизьи мы будем воевать», «наша джизья вам – это помощь вам и выполнение [всего] того, что вы пожелаете; не унижайте нас посредством джизьи, [иначе] вы обессилите нас на пользу врагам вашим». С разрешения халифа Омара Сурака ибн Амр пожаловал Шах-рбаразу, жителям города «и тем, кто вокруг них» грамоту, по которой «он договорился с ними, что они будут участвовать во всех походах и выполнять всякое дело, которое правитель (вали) сочтет благим. Кто согласен на это, тот освобождается от [всех] повинностей (джиза), кроме призыва в войско (хашр), а призыв в войско – это замена их повинностей».

В охранной грамоте предусматривались не только безопасность жизни горожан, сохранность их имущества, но и религиозной общины (араб. милла), то есть свобода вероисповедания. В данном случае речь, очевидно, идет о зороастрийцах и христианах Дербента, которые, как и иудеи, относились к иноверцам – араб. зимми, что означало нахождение под защитой мусульман.