Гай Крисп - О заговоре Катилины

21. (1) Услышав это, люди, страдавшие от множества всяческих зол, но ничего не имевшие и ни на что хорошее не надеявшиеся, - хотя им и казалась большой платой уже самая возможность нарушить спокойствие - все-таки в большинстве своем пожелали узнать, каким образом будет он вести войну, каких наград добьются они оружием, на какие выгоды и где могут они рассчитывать теперь или в будущем. (2) Тогда Катилина посулил им отмену долгов, проскрипцию состоятельных людей, магистратуры, жреческие должности, возможность грабить и все прочее, что несут с собой война и произвол победителей. (3) Кроме того, по его словам, в Ближней Испании находится Писон, в Мавритании-во главе войска Публий Ситтий из Нуцерии - оба его сообщники; консулата добивается Гай Антоний, который, как он надеется, станет его коллегой, - его близкий друг и человек, страдающий от всяческих затруднений; вместе с ним он, сделавшись консулом, начнет действовать. (4) Кроме того, он громко упрекал всех честных людей, а каждого из своих восхвалял, называя его по имени; одному напоминал о его нищете, другому - о его вожделениях, большинству - о судебных преследованиях или о грозящем им позоре, многим - о победе Суллы, которая принесла им добычу. (5) Увидев, что все возбуждены, Катилина, предложив им поддерживать его кандидатуру, распустил собрание.

22. (1) В те времена говорили, что Катилина, после своей речи заставив сообщников присягнуть в верности его преступным замыслам, обнес их чашами с человеческой кровью, смешанной с вином; (2) затем, когда все после заклятия отведали вина, как по обычаю делается при торжественных священнодействиях, он открыл им свой замысел и повторил, что он так поступил, дабы они больше доверяли друг другу как соучастники в столь тяжком преступлении. (3) Кое-кто полагал, что это и многое другое придумано людьми, рассчитывавшими смягчить возникшую впоследствии ненависть к Цицерону указаниями на тяжесть преступления казненных. (4) Нам дело это, несмотря на его важность, кажется недостаточно ясным.

23. (1) Среди этих заговорщиков был Квинт Курий, человек весьма знатного происхождения, запятнанный постыдными и позорными поступками; цензоры исключили его из сената за распутство. (2) Тщеславие этого человека не уступало его наглости; он не мог ни умолчать о том, что слыхал, ни скрыть свои собственные преступления; коротко говоря, ни слов, ни поступков своих не взвешивал. (3) Он уже давно состоял в любовной связи с Фульвией, знатной женщиной. Он не всегда был ей по сердцу, так как, лишенный средств, не мог делать ей подарки; но, неожиданно расхваставшись, начал сулить ей золотые горы, а иногда угрожал ей кинжалом, если она не будет покорна; под конец он стал вести себя наглее обычного. (4) Фульвия, однако, узнав причину заносчивости Курия, не стала скрывать опасность, угрожавшую государству; умолчав об источнике, она рассказала многим о заговоре Катилины: что она узнала и каким образом. (5) Это обстоятельство более всего и внушило людям желание вверить консулат Марку Туллию Цицерону. (6) Ибо ранее большая часть знати горела ненавистью, и считалось как бы осквернением консульской должности, если бы ее достиг новый человек, каким бы выдающимся он ни был. Но перед опасностью ненависть и гордость отступили.

24. (1) И вот после комиций консулами объявили Марка Туллия и Гая Антония; это вначале потрясло заговорщиков. (2) Но все же бешенство Катилины не ослабевало; наоборот, с каждым днем замыслы его ширились; он собирал оружие в удобных для этого местностях Италии; деньги, взятые в долг им самим или по поручительству друзей, отправлял в Фезулы к некоему Манлию, который впоследствии был зачинщиком войны. (3) В это время он, говорят, завербовал множество разных людей, а также и нескольких женщин, которые вначале могли давать огромные средства, торгуя собой; впоследствии, когда с годами уменьшились только их доходы, но не их роскошь, они наделали больших долгов. (4) С их помощью Катилина считал возможным поднять городских рабов, поджечь Город, а мужей их либо привлечь на свою сторону, либо убить.

25. (1) Среди них была и Семпрония, с мужской решительностью совершившая уже не одно преступление. (2) Ввиду своего происхождения и внешности, как и благодаря своему мужу и детям, эта женщина была достаточно вознесена судьбой; знала греческую и латинскую литературу, играла на кифаре и плясала изящнее, чем подобает приличной женщине; она знала еще многое из того, что связано с распущенностью. (3) Ей всегда было дорого все, что угодно, но только не пристойность и стыдливость; что берегла она меньше деньги ли или свое доброе имя, было трудно решить. Ее сжигала такая похоть, что она искала встречи с мужчинами чаще, чем они с ней. (4) Она и в прошлом не раз нарушала слово, клятвенно отрицала долг, была сообщницей в убийстве; роскошь и отсутствие средств ускорили ее падение. (5) Однако умом она отличалась тонким: умела сочинять стихи, шутить, говорить то скромно, то неясно, то лукаво; словом, в ней было много остроумия и много привлекательности.

26. (1) Закончив эти приготовления, Катилина тем не менее добивался консулата на следующий год, надеясь, что ему, если он будет избран, легко будет полностью подчинить себе Антония. И даже в это время он не был спокоен, но строил всяческие козни против Цицерона. (2) А у того не было недостатка ни в хитрости, ни в изворотливости, и он принимал меры предосторожности. (3) Ведь еще в начале своего консулата он многими обещаниями добился через Фульвию, чтобы Квинт Курий, о котором я уже говорил, выдавал ему замыслы Катилины. (4) Кроме того, соглашением о провинциях он помешал своему коллеге Антонию вносить предложения во вред государству; сам он был окружен тайной охраной из друзей и клиентов. (5) Когда настал день выборов и Катилина потерпел неудачу и в соискании должности, и в покушении на консулов, подготовленном им на Марсовом поле, он решил начать войну и прибегнуть к крайним мерам, так как его тайные попытки окончились позорным провалом.

27. (1) И вот он послал Гая Манлия в Фезулы и в ближайшую к ним часть Этрурии, некоего камеринца Септимия - в Пиценскую область, Гая Юлия - в Апулию; кроме того, других - в разные местности, где каждый из них, как он ожидал, мог бы быть ему полезен. (2) В то же время он усиленно действовал в самом Риме - замышлял покушения на консулов, готовил поджоги, занимал с вооруженными людьми удобные места, сам ходил с мечом и то же другим приказывал, велел им быть всегда настороже и наготове, днем и ночью торопился, бодрствовал, но ни от недосыпания, ни от трудов не уставал. (3) Наконец, так как его многочисленные усилия ни к чему не приводили, он через Марка Порция Леку поздней ночью снова созывает главарей заговора (4) и там после долгих сетований на их бездействие сообщает им, что послал Манлия к множеству людей, которых он собрал, дабы они взялись за оружие; что он отправил одних людей в одни, а других в другие подходящие местности, где было бы удобно начать войну, и сам хочет выехать к войску, но сперва должен устранить Цицерона, поскольку он всячески мешает осуществлению его планов

28. (1) И вот, когда все остальные были напутаны и растеряны, римский всадник Гней Корнелий, обещавший Катилине свое содействие, а вместе с ним сенатор Луций Варгунтей решили той же ночью, но позднее, с вооруженными людьми войти в дом Цицерона будто бы для утреннего приветствия, застигнуть его врасплох и заколоть в его же доме. (2) Как только Курий понял, какая опасность угрожает консулу, он поспешил через Фульвию известить Цицерона о готовящемся покушении. (3) Поэтому их не пустили на порог, и попытка совершить столь тяжкое злодеяние не удалась. (4) Тем временем Манлий возмущал в Этрурии народ, который ввиду нищеты и несправедливостей жаждал переворота, так как он при господстве Суллы лишился земель и всего своего достояния, а кроме того, всех разбойников (в этой области их было великое множество) и кое-кого из жителей сулланских колоний - тех, кто из-за распутства и роскоши из огромной добычи не сохранил ничего.

29. (1) Когда Цицерону сообщили об этом, он, сильно встревоженный двойной опасностью, так как он и не мог больше в силу своих личных полномочий охранять Город от покушений и не собрал достаточных сведений ни о численности, ни о намерениях войска Манлия, доложил сенату о положении, уже ставшем предметом всеобщих толков. (2) И вот, как большей частью и бывает в угрожающих обстоятельствах, сенат постановил: "Да позаботятся консулы, чтобы государство не понесло ущерба". (3) Это наибольшая власть, какую сенат, по римскому обычаю, предоставляет магистрату - право набирать войско, вести войну, применять к союзникам и гражданам всяческие меры принуждения в Городе и за его пределами и в походах обладать не только высшим империем, но и высшей судебной властью; в иных обстоятельствах, без повеления народа, консул не вправе осуществлять ни одного из этих полномочий.

30. (1) Спустя несколько дней сенатор Луций Сений огласил в сенате письмо, по его словам присланное ему из Фезул; в нем сообщалось, что Гай Манлий, имея крупные силы, поднял мятеж за пять дней до ноябрьских календ. (2) Одновременно, как бывает в подобных случаях, одни сообщали о знамениях и чудесах, другие - об устраиваемых сборищах, о доставке оружия, о начинающихся в Капуе и Апулии восстаниях рабов. (3) Тогда по постановлению сената Квинт Марций Рекс был послан в Фезулы, Квинт Метелл Критский - в Апулию и соседние области. (4) Они оба как императоры находились под Городом, лишенные возможности справить триумф из-за происков кучки людей, привыкших продавать все честное и бесчестное. (5) Претор Квинт Помпеи Руф был послан в Капую, претор Квинт Метелл Целер - в Пиценскую область, и им было поручено набирать войска в зависимости от обстоятельств и степени опасности; (6) кроме того, было решено, что если кто-нибудь донесет о заговоре, устроенном против государства, то наградой будет: рабу - отпуск на волю и сто тысяч сестерциев, свободному - безнаказанность и двести тысяч сестерциев; (7) равным образом постановили, чтобы отряды гладиаторов были размещены в Капуе и других муниципиях сообразно со средствами каждого из них, чтобы в Риме охрану всего города несла ночная стража под начальством младших магистратов.