Генрих Штаден - Московия при Иване Грозном глазами иноземцев

Великому князю и его сыновьям надо предоставить в империи подходящую область — в качестве графства. Туда его следует отвезти после того, как он посмотрит на вышеупомянутую казнь; там их надо держать под охраной, однако позволяя им в пределах графства свободно ездить, ходить или пребывать на месте. При них должны быть два или три проповедника, которые ежедневно учили бы их слову Божию. Отлично можно сличить и перетолмачить русское и наше Священное Писание, и великий князь убедится тогда, что истинно наше [писание], хотя он и думает, что он служит Богу праведно, ибо Бог помог ему взять Лифляндию.

В Русской земле не знают и не употребляют ни латинского, ни еврейского, ни греческого языков, ни митрополит, епископы, монахи или священники, ни князья или бояре, ни дьяки или подьячие. Все они пользуются только своим собственным языком. Однако и самый последний крестьянин так сведущ во всяких шельмовских штуках, что превзойдет и наших докторов-ученых, юристов во всяческих казусах и вывертах. Если кто-нибудь из наших всеученейших докторов попадет в Москву — придется ему учиться заново! <…>

Русскую землю, если угодно, чтобы лучше ею управлять, можно разделить на две или на три части, ибо она очень обширна: 600 миль в длину и столько же в ширину. Кто проедет от Колы из Лапландии до Астрахани к Каспийскому морю, тот узнает, что это так. Поезжай от Полоцка или Озерища из Польши до Пустоозера, где самоеды сходятся с русскими и торгуют салом и толокном, — найдешь то же самое.

Тотчас же по занятии Русской земли необходимо закрепить за служилыми людьми их поместья, с которых они служат и будут служить, если только это окажется нужным.

Правитель страны должен устроить проповедь слова Божия и для наших людей. Повсюду рядом с русскими церквами, из которых маленькие выстроены из дерева, необходимо поставить церкви по нашему закону — каменные или деревянные. В дальнейшем наши церкви останутся, а русские разрушатся. По моему расчету в Русской земле около 10 000 церквей стоят пустыми, может быть, даже и больше, но [во всяком случае] не меньше: в них русского богослужения не совершается. Несколько тысяч церквей [уже] сгнило.

Правитель страны не должен упускать из виду, как бы, подобрав людей, вновь заселить Рязанскую землю: область эта — ворота Русской земли и Москвы. Рязанская земля такая прекрасная страна, что подобной ей я и не видывал. Если крестьянин высевает 3–4 четверика, то ему еле-еле хватает сил, чтобы убрать урожай. Земля тучна. Весь навоз свозится к рекам: когда сходит снег и прибывает вода, то навоз весь сносится водой. В этой стране много лип, а в них пчел и меду. Одним словом: это — прекрасная страна. Большая часть дворов и острогов стоят [в ней] пустыми, остальные сожжены.

Затем правитель Русской земли может присоединить еще окрестные земли, у которых нет государей, и занять пустые земли. Но это должно сделать так, чтобы Священной Римской империи императору Рудольфу ежегодно высылалась бы со всех присоединенных земель особливая сумма денег. Тогда Священной Римской империи императору Рудольфу должны будут ежегодно выплачивать определенную сумму денег и король шведский, и датский король, равно как и королева английская и шотландская. Причина: Русская земля лежит далеко на северо-восток за Англией, а Испания — на юг от нее; коли королева не захочет платить, то ни России, ни Испании ей не видать и ничем от них не пользоваться.

Когда Русская земля вместе с окрестными странами, у которых нет государей и которые лежат пустыми, будет взята, тогда границы [империи] сойдутся с границами персидского шаха.

Тогда только турецкий султан увидит, как Бог Вседержитель ратует за тех, кто истинно верует в Сына Его — Иисуса Христа и надеется на Него всем сердцем своим.

Затем через окрестные страны можно будет пройти до Америки и [проникнуть] внутрь нее.

И, наконец, с помощью персидского шаха можно будет совсем легко справиться с турецким султаном.

<…> В Русской земле на Москве у великого князя было много фюрстов или князей, у которых были особые, им выделенные области, города, дворы и деревни. А именно: князь Владимир Андреевич, князь [Иван] Дмитриевич Бельский, князь Михаил Воротынский, князь Никита Одоевский, князь Андрей Курбский, князь Василий Темкин, князь Петр Шуйский и еще много других князей; еще Иван Шереметев, а также Турунтай, Алексей и его сын Федор Басмановы, Иван Мстиславский и много других таких же начальников высокого чина.

Они постоянно ходили войной — особенно против извечного врага Русской земли, царя крымского. Для того ежегодно из их среды избирались пять особых начальников, и каждый начальник имел отделенные ему поместья, уезды и города. Остальные князья и бояре владели поместьями по смотренному списку.

Пятый [полк] в середине был главным над четырьмя остальными, и этот большой полк представлял собою особу великого князя. Когда на них нападал враг, то каждый из этих пяти полков оставался при своем начальнике. Выступая против врага, один полк становился впереди; другой — по правую; третий — по левую руку. Четвертый полк был последним или самым задним. Какой бы из этих полков ни натыкался на врага, он становился передовым — по приказу воеводы, посылавшего туда голову. А все остальные, посылая начальнику [передового полка], буде нужно, помощь людьми, сохраняли свои места, чтобы враг не смог сломить боевого порядка с флангов или с тыла или чтобы воевода большого полка не потерпел обиды.

Как эти военачальники, так и другие им подобные бывали правителями, воеводами или наместниками в особых областях с городами — «уездах» и сменялись каждые два года. И все их прегрешения, преступления, постыдные дела, всякое людодерство и насилие — все, что причинили они купцам и мужикам, да и забыли! — все это выносили наружу те, кто приходили им на смену.

У них были писаные судебники, по которым они должны были судить. Но это забывалось!

Были затем бояре высоких родов, которые судили, сидя на Москве; в своих руках они держали все управление. В каждом судном приказе и во всех других приказах сидел тот или иной князь или боярин, и что приказывал он дьяку писать, тот так и писал.

Иван Петрович Челяднин был первым боярином и судьей на Москве в отсутствие великого князя. Он один имел обыкновение судить праведно, почему простой люд был к нему расположен.

На Казенном дворе сидели Микита Фуников, Хозяин Юрьевич (?) Тютин и дьяк Григорий Локуров. Они получали все деньги — доходы страны — из других приказов и опять пускали их из казны, каждый по своему усмотрению. Всячески утягивали они от простонародья третью деньгу и хорошо набили свою мошну. Однако отчеты представляли великому князю в полном порядке.

Микита Романович сидел в приказе подклетных сел: это те села, которые служили для содержания дворца. Как он там хозяйничал, о том не толковали. Причина: он был шурином великого князя.

В поместном приказе сидели Путило Михайлович и Василий Степанович. Оба они хорошо набили свою мошну, ибо им одним была приказана раздача поместий: половину нужно было у них выкупать, а кто не имел, что дать, тот ничего и не получал.

Иван Григорьевич был в Разряде. Те князья и бояре, которые давали денег в этот приказ, не записывались в воинские смотренные списки, а кто не мог дать денег, тот должен был отправляться [в поход], даже если ничего, кроме палки, не мог принести на смотр. В этом приказе ведались все польские дела.

Иван Булгаков сидел в приказе Большой Казны. Деньги, поступавшие из других городов и уездов, здесь уплачивались и взвешивались так, что всякий раз 1/50 часть оказывалась в утечке еще до записки. При выплате же из приказа не хватало уже 1/10 части.

В Разбойном приказе сидел Григорий Шапкин. Если [где-либо] в стране — по уездам, городам, деревням и по большим дорогам — словят убийцу, а тот откупится, — так его подускивали, чтобы он оговаривал торговых людей и богатых крестьян, будто и они ему помогали. Так эти «великие господа» добывали себе деньги.

В общей судной избе <…> сидели Иван Долгоруков и Иван Мятлев. Сюда приводились на суд все те, кого пьяными находили и хватали ночью по улицам. Штраф был в 10 алтын, что составляет 30 мариенгрошей[9] или польских грошей. Если где-нибудь в тайных корчмах находили пиво, мед или вино — все это отбиралось и доставлялось на этот двор. Виновный должен был выплатить тогда установленный штраф в 2 рубля, что составляет 6 талеров, и к тому же бывал бит публично на торгу батогами. Было много приказчиков или чиновников, которые за этим надзирали. И прежде, чем приведут они кого-нибудь на [Земский] двор, еще на улице, могут они дело неправое сделать правым, а правое, наоборот, неправым. К кому из купцов или торговых людей эти приказные не были расположены, к тем в дом подсылали они бродягу, который как бы по дружбе приносил стопочку вина. За ним тотчас же являлись приказные с целовальниками и в присутствии целовальников хватали парня вместе с хозяином, хозяйкой и всей челядью. Хозяину приходилось тогда растрясать свою мошну, коли он хотел сохранить свою шкуру.