Мурад Аджи - Полынный мой путь (сборник)

Пожалуй, ни один народ в мире не страдает от ностальгии так остро, как тюрки. Люди умирали от тоски по дому.

Так что на древность кумыкской культуры куда лучше порой указывает национальная кухня, чем язык, слова. Кухня очень консервативна, а о слове этого не скажешь. Например, «тесто тонко раскатывают, режут на мелкие квадраты, потом варят в бульоне и едят, поливая кислым молоком с чесноком». Любой кумык угадает это блюдо, оно «номер один» в национальной кухне – хинкал. Но мало кто из кумыков угадает, что привел я эту запись из книги арабского путешественника, побывавшего в Дешт-и-Кипчаке, в стране половцев, когда слова «кумык» еще не было.

Это блюдо у тюрков всегда было любимым, но называли они его по-разному. Впрочем, застольную речь предков сегодняшние кумыки тоже вряд ли бы поняли легко. Потому что язык со временем менялся, а кухня – нет. Древнетюркский язык имел свои особенности, забытые ныне.

Хлеб кумыки пекут, как и половцы, в печи, из кислого теста. По тем же рецептам. Ни один народ Дагестана так хлеб не выпекает. Но точно такой хлеб выпекают татары, хакасы и другие тюркские народы, которые живут за тысячи километров от кумыков и вряд ли вообще догадываются об их существовании.

Веками все они, тюрки, одинаково готовят пироги с мясом, творогом, тыквой, сыром или травой, опять же называя их по-разному. («Пирог» по-древнетюркски – «завернутый», «покрытый».) Для его приготовления «ничего не надо, кроме воды, соли и теста». И подобных примеров очень много. Все они указывают на существование единой тюркской культуры и на принадлежность к ней кумыков.

Когда встречаешь упоминания о кумыкской еде в книгах арабских или европейских путешественников, побывавших в Дешт-и-Кипчаке, честное слово, просыпается чувство изумления. Значит, есть у народа какие-то корни… Ведь даже огурцы кумычки засаливают не так, как делают это горские женщины. У них свое представление о вкусе. И это естественно, только так и должно быть, по этим «мелочам» этнографы отличают народы. Сложилась целая наука.

А теперь спросим себя: если национальная кухня, жилища кумыков и половцев похожи, если внешний вид людей одинаков, если язык один и тот же, если одежда та же самая, если даже танцы у них такие же, то можно говорить, что это один народ? Думаю, можно. Ничто не противоречит такому утверждению… Значит, не исчезли половцы?!

Эти «доморощенные» наблюдения позволили мне предположить, что половцы не погибли, как неосторожно утверждают российские историки, а получили новое имя – кумыки. И возможно, не только кумыки… Так началось мое исследование самого себя, которое потом вывело на просторы тюркского мира. В Великую Степь, на Алтай и дальше.

Я не хочу здесь кого-то оспаривать и вообще спорить, считаю это пустой тратой времени и сил: слепой не станет зрячим, а глухой – слышащим, даже после самого аргументированного спора. Для моих научных оппонентов мы, тюрки, – люди второго сорта, народ без истории. Пусть. Но не для меня!.. Я рассказываю о поиске своих корней, которые открыли мне много неожиданного, и делюсь находками с теми, кому это интересно. А выводы пусть каждый сделает сам. Умный поймет. Если, конечно, он независтливый читатель и тоже спрашивает себя: «Кто есть я?»

…Первые сведения о тюрках на Кавказе приходятся на 286 год: они тогда победоносно заканчивали войну с Ираном. С тех самых первопроходцев и началась история южных кумыков, они – плод Великого переселения народов. Тюркские всадники дошли до Эфиопии, Египта и Сирии. Им не было равных на поле боя. В 312 году они наголову разбили непобедимую армию Римской империи, причем сделали это у стен самого Рима, около Мульвийского моста. В битве пал император Максенций, Великая Империя раскололась надвое – на Восточную и Западную. Тюрки раскололи ее, как орех… Вот так начинали предки кумыков в Европе.

В начале VIII века было новое пришествие тюрков на Кавказ, они принесли сюда священное знамя Ислама. Их тогда называли арабами, но говорили всадники на тюркском языке. Это совершенно неисследованная страница тюркского мира. Она оставила заметный след в истории Ислама, всего Арабского Востока. Рано или поздно об этом тоже будет известно. Ничто, ни одна строка нашей истории не должна исчезнуть. Все надо изучать.

В XIII веке был еще один приток тюрков на Кавказ. Тогда, как отметил араб-путешественник Ибн-аль-Асир, появились новые кипчаки – северные кумыки. Число их быстро росло, шли они с Дона и Волги. Это были люди, которые спасались от преследований хана Батыя…

История тюрков на Кавказе очень богата. Но она малоизвестна, официальные историки всегда почему-то в мрачном свете выставляли кипчаков, забывая сказать о высокой культуре народа. Например, С. А. Плетнева – самый главный специалист по кочевникам! – в книжке «Половцы» так показала их, что становится стыдно. Не за себя, не за предков, а за автора. По ее мнению, храбрые русские князья веками трепали за уши трусливых ханов… Что ж, вольному воля.

Но обидно, что так, пренебрегая очевидным, официальная наука утверждает, будто в XIII веке исчезла Великая Степь, ее народ. И появились новые тюркские народы. А ведь еще Н. М. Карамзин писал: «Народы не падают с неба и не скрываются в землю, как мертвецы по сказкам суеверия…»

Невежды лишили-таки кумыков предков. Сделали народом без письменности и без истории.

…С гор тянуло вечерней прохладой, когда на дороге из Владикавказа показались русские солдаты; они вереницей подходили к Аксаю. В ауле их приходу не удивились: все знали – Россия пошла войной на Кавказ. Начинался 1817 год.

Ничего, кроме ненависти, не встретили завоеватели в Дагестане. Конечно, это сильное оружие, но его мало, а другого в Аксае не было. Кинжалы и сабли пушкам и ружьям уступали. И мудрые аксайцы затеяли игру с превосходящим в силе врагом: они по примеру предков взяли тактику заманивания, выжидания, вынужденного мира. Точно как половцы!

Неизвестно, кто предложил эту верную тактику, может быть, и мой прапрадедушка Абдурахман или его отец, военные, они были далеко не последними людьми в Аксае… До 1825 года вынужденный нейтралитет кое-как соблюдался. Аксайцы молчали, стиснув зубы. Однако в тот год гости повели себя как хозяева, стали приказывать. Этого кумыки не перенесли.

Не исключаю, что случилось все в доме отца Абдурахмана, имя которого Асев. Нежданные гости нарушили закон Кавказа, и это было последней каплей. В руках муллы Аджи блеснул кинжал – и в России двумя генералами стало меньше. Подоспевшие солдаты вскинули смельчака на штыки, но и аульцы не оплошали – вырезали врагов до единого. Оскорблений здесь тогда еще не прощали.

Забурлил окровавленный Аксай, днем и ночью ждали ответа русских. И генерал Ермолов ответил – он стер аул с лица земли. Уничтожил бы и жителей, но «татары», как тогда называли кумыков, скрылись в густых зарослях камыша, начинавшихся за аулом. За ними даже не послали погони. «Сами, как собаки, сдохнут от малярии», – решили русские, поворачивая коней.

Не сдохли. Выжили. Нашли сухое место среди болот, построили из самана дома, разбили пашни и каждый год отвоевывали у камыша пространство. Новый аул они тоже назвали Аксаем… Я могу описать местность и сам аул тех лет, кое-что знаю о его жителях. Откуда? От Михаила Юрьевича Лермонтова. Он бывал в Аксае. И жива молва, будто Бэла – наша, аксайская. Она вполне могла быть сестрой Абдурахмана, а Азамат – его братом…

И то, что Максим Максимыч и Печорин жили в крепости неподалеку, правда. Я нашел название крепости – Ташкечу.

«Крепость наша стояла на высоком месте, – вспоминал Максим Максимыч, – и вид с вала был прекрасный: с одной стороны широкая поляна, изрытая несколькими балками, оканчивалась лесом, который тянулся до самого хребта гор; кое-где за ней дымились аулы, ходили табуны; с другой – бежала мелкая речка, и к ней примыкал частый кустарник, покрывавший кремнистые возвышенности, которые соединялись с главной цепью Кавказа».

Все так. Те же широкие поляны, изрытые балками, мелкая речка Аксайка, кустарник. Я тоже видел их, стоя на том валу. Однако леса, что тянулся, по словам Лермонтова, до самого горного хребта, не было. Не верилось, что в выжженной степи, окружающей Ташкечу, когда-то рос лес.

Позже, в Москве, в библиотеке, убедился: сомнения напрасны. Вот что писал о тех местах один путешественник: «Входите вы в старый буковый участок леса, вас сразу охватывает какая-то сырость и темнота. Громадные буки стоят, заслонив небо непроницаемым пологом и не допуская солнечные лучи…» Буковые леса чередовались с ореховыми рощами. Отсюда «Терек» – «лесная река».

Вырубили, оказывается, те леса, с которыми связаны поколения кумыков. Все под топор пустили. Это была военная операция по колонизации Кавказа. Чтобы не прятались… Словом, озер, лиманов, плавней, где охотился Печорин, больше нет – исчезли. Другая началась жизнь, а старая все равно продолжалась. Народ, даже завоеванный, не умирал.