Сборник статей - Прогулки по Москве

На человеческую жизнь влияют три обстоятельства: то – небо «отеческой земли»; то – воспитание, в котором предпочтение отдается красоте; то – образ правления, главный импульс которого – свобода. Результат таких воздействий – образ мыслей, позволяющих человеку стать «благородным отпрыском Свободы».

Да-да-да – вторит сердце Батюшкова… Красота – главное средство преображения мира в соответствии с Благом, даруемым знанием Истины. Красота – главное средство совершенствования человека, идеал которого – Гражданин Вселенной, просвещенный.

Классика, дополняю я, – вечный идеал для классицистов, которые в России становятся, как автор «Прогулки», подлинными романтиками, сердца которых так по-русски о мире болят, страдают, к счастью взыскуют, счастье предрекают…

Чтение продолжаем: «И в самом деле, время было прекрасное. Ни малейший ветерок не струил поверхности величественной, первой реки в мире… Великолепные здания, позлащенные утренним солнцем, ярко отражались в чистом зеркале Невы, и мы оба единогласно воскликнули: «Какой город! Какая река!“

Санкт-Петербург

Москва

Надобно расстаться с Петербургом, надобно расстаться на некоторое время, надобно видеть древние столицы: ветхий Париж, закопченный Лондон, чтобы почувствовать цену Петербурга. Смотрите – какое единство! Как все части отвечают целому! какая красота зданий, какой вкус и в целом какое разнообразие, происходящее от смешения воды со зданиями».

Получите потрясающий дар от поэта-эссеиста Батюшкова – формулу архитектурной гармонии, присущей Петербургу. То – «единство в многообразии», возникающее благодаря сочетанию трех сил: вод – архитектурных ансамблей – неба. То – чисто классический идеал красоты…

Идеальное – не реальное: недостижимо оно в действительности? Только не для Петербурга, в котором, с деяний Петра начиная, лишь «небываемое и бывает». Согласны?

«Партеноном» – Парфеноном Батюшков считает не Биржу Тома де Томона, по объемному решению подобную периптеральному храму в афинском Акрополе, а Конногвардейский манеж– «прелестное», на его взгляд, «творение господина Гваренги». Почему? Отвечаю, как понимаю…

Для романтика Батюшкова высшая ценность архитектуры – ее сомасштабность с человеком, духовный мир которого она преображает, а потому его сердце более других восхищают произведения палладианца Кваренги. Труды представителей высокого классицизма – Захарова и Томона «прекрасны, величественны»… Этого не может не осознать ум. А сердце… Сердцу не прикажешь.

«Кто не был двадцать лет в Петербурге, тот его, конечно, не узнает. Тот увидит новый город, новых людей, новые обычаи, новые нравы».

Попался Петербург, как с поличным: «каков город, таковы и горожане». Петербургская история покажет во всех подробностях, что это за «космические узы». Многое будет потом… В начале XIX века город гармоничен, – горожане таковы же, точнее, стремятся к духовному совершенству.

Увидели? Петербург – не древняя Москва, воплощение стихии, Бездны, готовой вспыхнуть пламенем страстей и сгореть, чтобы снова возродиться…

В Петербурге, изначально замысленном как Парадиз на Неве, бог богов – Красота, направленная на преображение человеческой души здесь-сейчас, еще при жизни… Парадиз на Неве не хочет обещанного там-потом ждать! Он на красоту самого себя уповает, веря, что «небываемое бывает»!

Петербург пришел в мир не потому что, а зачем-то… Одна из истин, им в мир привнесенных, такова: в реальности достижима лишь Красота, но… пока люди сохраняют способность ощущать Красоту, они будут стремиться к Добру и Правде. Или иначе: пока душу людей питает Красота, не быть городу, не быть России, не быть миру «пусту». Это утверждает «блистательный и трагичный» Санкт-Петербург, за свои три века вобравший в себя мудрость мировой культуры.

Вы любите Москву златоглавую? А вы любите Петербург, тонущий в туманах? Их нельзя разделять уже потому, что они, как две исходные противуположности, едины: одна в дерзаниях ищет Новое, другой в созерцании Новое воплощает…

Кто достигнутое разрушает? Оба, но это, поверьте мне, следующий вопрос.

Москва всегда любила пожить и почудить. Еще Пушкин писал: «Невинные странности москвичей были признаком их независимости. Они жили по-своему, забавлялись как хотели, мало заботясь о мнении ближнего. Бывало, богатый чудак выстроит себе на одной из главных улиц китайский дом с зелеными драконами, с деревянными мандаринами под золочеными зонтиками. Другой выедет в Марьину рощу в карете из кованого серебра 84-й пробы. Третий на запятки четвероместных саней поставит человек пять арапов, егерей и скороходов – и цугом тащится по летней мостовой».

Купеческая Москва не отставала от барской, особенно в XIX в., когда купец в Москве почувствовал себя «первым человеком». Московские купцы всегда выделялись из всех российских и уж совсем были непохожи на европейских. Они не так ценили деньги. В Москве больше значила яркость характера, способность удивить. Здесь все мерилось особой мерой: любить – так без памяти, жертвовать – так сотни тысяч, врать – так без удержу. А еще Москва всегда была очень богомольна, верила всему чудесному, таинственному, ездила на богомолье к Троице, не начинала никакого дела, не помолившись у Иверской.

Не так давно отпраздновала Москва свой юбилей – восемь с половиной веков. И сейчас, в начале нового столетия, словно замерла, вспоминая, что было век назад, и два века, и три, и раздумывая: куда идти, куда вести Россию? И что будет с ней самой? Вспомним и мы вместе с ней, «как все начиналось».

Когда Москва впервые была упомянута в летописи в 1147 г., она была еще только княжеским селом на Боровицком холме, а все ее население состояло из дворовых слуг князя с ключником во главе, однако в начале XIII в. это уже город, обнесенный крепкими деревянными стенами, занимавший треть теперешнего Кремля, а к началу XIV в. уже «настало быти» княжество Московское: Москва окрепла, и у нее появился свой князь – Даниил Александрович, сын Александра Невского.

Прошло еще 100 лет – XIV век, особенный век русской истории: трудный и славный, переломный для Москвы, да и для всей Руси. В начале XV в. Москва уже столица. Вместо обгоревших стен дубового города стоит город каменный. Белые стены надежно защищали от врагов и укрепляли веру в непобедимую силу московского великого князя. Вокруг именно этого Кремля началось объединение Москвы-народа, Москвы-государства. Из этих стен началось выступление всеобщего русского войска на священную битву за свободу, за независимость. Сергий Радонежский, Дмитрий Донской, Куликово поле, кольцо монастырей вокруг Москвы… Возрождение русской земли, впервые объединившейся, поднявшей голову среди страха и отчаяния, ордынских набегов и княжеских усобиц. К началу XV в. митрополичий двор уже давно переехал сюда из Владимира, уже принесена чудотворная Владимирская икона Богоматери, освятившая политическую твердыню города, стоит уже главная православная святыня – Успенский собор – и другие, хоть и небольшие, но каменные храмы, богато украшенные иконами и фресками. Московские храмы расписывают Андрей Рублев, Даниил Черный. В Москве уже льют колокола, монастыри начинают играть роль и школы, и академии. Москва становится центром возрождения русской культуры, под крылом митрополита собираются все выдающиеся мастера – церковные люди (ремесленники, писцы, каменные здатели, древоделы и иные мастера, «каковы ни буди»), освобожденные от даней и пошлин, а митрополичий двор становится доброй школой для всякого художества и ремесла.

Начало XVI в. Сильно изменился облик Москвы. Перестроены Успенский собор и все обветшавшие первые каменные храмы на главной площади страны – Соборной, для чего привезены итальянские мастера (за время тяжких испытаний, нападений, смут и усобиц свои зодчие утеряли искусство строить большие храмы). Москва переустраивалась: итальянцы, лучшие строители крепостей в Европе, возводили новые стены Кремля вместо старых, разрушавшихся от времени и многих пожаров, местами залатанных деревом. Кремлевская крепость стала островом, окруженным водой: с одной стороны – Москвой-рекой, с другой – Неглинкой, со стороны Красной площади и торга – глубоким рвом, выложенным белым камнем и кирпичом. Ров наполнялся с помощью подземных ключей. Через ров и Неглинку к проездным башням Кремля построены подъемные мосты. Красивая и совершенно неприступная крепость. Московский Кремль ни разу никто не смог взять приступом. Итальянец Павел Иовий писал тогда о Москве: «Домы в Москве вообще деревянные, довольно просторные, с тремя комнатами: гостиной, спальней и кухней. При каждом доме есть свой сад и огород, в каждом квартале – своя церковь. На самом же возвышенном месте стоит храм Богоматери, славный по своей архитектуре и величине. Москва построена… в середине государства, ограждена реками, укреплена замком и по мнению многих никогда не потеряет первенства своего».