Азиза Джафарзаде - Баку - 1501

Но сейчас слова правителя Мирзали: "Отлично, сынок" - проникли глубоко в сердце Исмаила. На мгновение забыв о своем сане и величии, о постоянно прививаемом ему мюридами шейхстве, он сделал невольный шаг к Мирзали. Мальчику так захотелось обнять его, прижать свою несчастную голову к могучей груди мужчины... Но слова правителя: "Прости меня, мой шейх, язык мой не так повернулся", - напомнили о его высоком положении. Он остановился.

- Говори, что ты советуешь, - приказал он.

- Мой шейх, чтобы они не требовали твоей выдачи, не обыскивали в случае отказа дом - я должен буду поклясться на Коране, что тебя здесь нет. Разреши, мы применим одну хитрость,

Сегодня ночью я видел во сне твоего великого отца, он протянул руку и спас меня от преследователей. И теперь я знаю, как навсегда спастись от притязаний падишаха Рустама. Дай только разрешение, мой шейх!

- Какое разрешение?

- Я должен поклясться, что тебя нет в пределах моих земель.

- Но до их появления я не успею удалиться от твоих земель! И дядьки моего здесь нет. Без него...

Мирзали поднял обе руки вверх:

- Что ты, что ты! Да пусть отсохнет мой язык, если я предложу тебе хоть на шаг ступить из этого дома! Ты никуда отсюда не уедешь, я не позволю...

- Но тогда...

Правитель Мирзали повернулся к двери, позвал:

- Гулам, а ну принеси ту корзину!

В комнату вошел слуга. Он поставил на пол сплетенную из рисовой соломы большую и мягкую корзину, поклонился и вышел, Исмаил переводил недоуменный взгляд с корзины на правителя, и Мирзали вынужден был приступить к объяснениям:

- Да буду я твоей жертвой, - сказал он, - да буду я жертвой твоих слов, пусть не заденет это твоего сердца! Те несколько часов, что гонцы падишаха будут здесь и я буду произносить клятву, ты спокойно проведешь в этой корзине, которая будет висеть на дереве. А я сумею поклясться, что тебя на этой земле нет. Вот в чем заключается мой план.

Исмаил стоял в изумлении. Потом подумал о перенесенных мучениях: днями, неделями его держали в тайных подземельях, тендырах, кузнечных мехах; что стоит теперь час-другой провести в корзине?!

Когда Исмаил сказал: "Согласен", - Мирзали не смог сдержать вздоха облегчения. Он поспешно вышел из комнаты, чтобы все самому подготовить: никто из слуг не должен знать об этой тайне...

3. БИБИХАНЫМ-СУЛТАНЫМ

Хотя со дня смерти учителя прошло уже сорок дней, из покоев принца Гази-бека ни разу не донеслось ни звуков музыки, ни оживленных голосов. Большую часть времени принц проводил в прогулках, в разговорах с любимым своим надимом Салехом. Знающий все секреты принца, Салех подозревал, что Гази-бек влюблен не на шутку, что неспроста он все время читает одну и ту же газель:

Душу мою сожгла страсть. О красавица, где ты?

Свет очей, достоянье мое в обоих мирах, о красавица, где ты?

Сердце мое источилось в кровь горькой разлукой.

Сладкоречивы уста твои, льют вино встречи, но где ты?

Посмотри, как я ранен шипами разлуки с тобой,

розоликой,

Нарциссоглазой любимой моей! О красавица, где ты?

Салех знал, кто эта - розоликая и нарциссоглазая возлюбленная. За это время они уже несколько раз побывали на Биби-Эйбате, в гостях у шиха Кеблали. Под видом религиозных подношений молодые люди привозили старику деньги и подарки. Не зная, кто они, ших Кеблали все же понимал, что эти юноши из богатых семей, и терялся в догадках о причине их щедрости и частых посещений. Старик искренне радовался, что молодые паломники столь религиозны, но ни разу не заподозрил, что все дело тут - в Бибиханым. Ему и в голову не могло прийти, что Гази-бек - принц.

Принц уже давно называл про себя Бибиханым "Султаным-ханым". Считая преданного надима наперсником своей тайны, он делился с ним мечтами о будущем и еще больше сдружился с Салехом в эти дни волнений и грез...

...Во дворце царило смятение. Дочери знатных вельмож и ханов, зарившиеся на принца, прослышали о том, что Гази-бек влюбился в простую крестьянскую девушку, дочь голодранца-шиха. Салех, после долгих размышлений, уступил настояниям шахини и открыл ей истину. Та, видя, что сын тает на глазах, боясь, что эта любовь сведет его с ума, рассказала обо всем отцу - Ширваншаху Фарруху Ясару. Тот сначала рассвирепел, но потом, поняв, что от этой болезни трудно излечиться, придумал достойный, как ему казалось, выход.

- Ничего, что ж теперь запрещать! - сказал он шахине. - Во дворец с любого уголка страны приводится столько разных служанок и невольниц! Считай, что эта - одна из них. Юношеская страсть пройдет, быстро наступит пресыщение. Тогда уж мы женим его на какой-нибудь принцессе или ханской дочери. Гази-бек молод еще, времени впереди много...

Так решилась судьба Бибиханым. Ее никто и не спросил, хочет она того или нет: девушку забрали из родного дома и увезли во дворец. Только теперь понял ших Кеблали, кем были эти "паломники". Осыпая обманщиков проклятиями, старый дед остался один в крохотном, опустевшем дворике, где все ему словно напоминало о Бибиханым.

В день, когда невесту доставили во дворец, шахиня поставила одно условие. Она запретила девушке показываться в дворцовом кругу: пусть шагу не ступит из выделенных для принца комнат. К Бибиханым приставили служанку и невольницу, она же приносила ей еду из дворцовой кухни. Допущенной во дворец дочери бедняка сразу же указали ее место.

Первые дни новой жизни прошли для Бибиханым в странной неге. Ока уже давно догадалась, что юноша приезжает в их селение из-за нее, что это не религиозный, а ее паломник! Старый дед так давно миновал свою юношескую пору, что забыл, какими они бывают, чувства молодых... Потому нехитрые уловки Гази-бека так легко обманывали его. Но не Бибиханым! Ведь и сама она только что вступила в пору любви. Она, конечно, не ожидала, что ее заберут во дворец... Но когда судьба бросила ее в пылкие объятия молодого принца девушка с радостью отдалась своему чувству.

Лишенная родного дома, друзей и подруг, превратившаяся вдруг в "Султаным-ханым" Бибиханым всем своим существом привязалась к молодому и красивому супругу. Гази-бек же, не придавший вначале значения поставленному матерью условию, с течением дней стал осознавать его тяжесть. Надежно изолированная этим условием от всяческого общения Султаным-ханым фактически оказывалась запертой в четырех стенах, скучала, не находя себе никакого дела.

Одиноко блуждая в дворцовых покоях, девушка вспоминала окруженный инжирными деревьями маленький дворик деда. Отца с матерью она потеряла очень рано: все ее воспоминания с тех пор, как открыла глаза, были связаны с дедушкой. Совсем крошкой качал он ее на коленях. Как только девочка немного подросла, она, с помощью соседки, тети Хейрансы, взяла на себя домашние заботы. Соседка научила ее вести их нехитрое хозяйство - и с тех пор дедушка уже не вмешивался в эти дела. Дни его проходили в пире, вместе с другими шихами он принимал и провожал паломников. А девочка под руководством тети Хейрансы летом старательно раскладывала на солнцепеке инжир, очищенный от кожуры, кипятила и высушивала цельные плоды, варила пряные сладости, инжирный дошаб, сушила виноград и тут, готовила впрок варенье из "шаны", инжирный джем - словом, запасала все, что можно, на тяжелую, голодную зиму.

В знойные летние дни Бибиханым помогала тете Хейрансе стирать белье и мыть ковры, стегать одеяла и набивать подушки. А когда их вконец изводил песчаный ветер, частый в этих краях, женщина, смеясь, просила ее:

- Дочка, ты - первенец у своей матери, сбегай, потряси инжирное дерево! Может, поуспокоится...

И девочка опрометью бежала к инжирному дереву, весело трясла тяжелые ветки, приговаривая:

Я у мамы первенец!

Уведет пусть все напасти

Рыжий лис с черной пастью.

Ветру пусть придет конец!

Девочка "прогоняла" тяжелый, душный ветер от дома, где:

Глотком айрана не угостят,

Гостя в комнату не пригласят!

Бибиханым свято верила, что благодаря этим "заклинаниям", которым ее научила тетя Хейранса, ветер перестанет дуть, на смену ему придет прохлада, песок не будет больше набиваться в глаза, заносить и портить разложенные на солнцепеке янтарные инжирины, аккуратно насаженные на колючки. А потом она насыплет высушенные плоды в белый мешочек, зашьет его, чтобы не завелись там черви, защитит зимние лакомства от пыли и назойливых насекомых.

...Теперь, когда Гази-бек отсутствовал, Бибиханым постоянно слышались голоса то дедушки, то тети Хейрансы. Сладостные воспоминания детства и девичества оставляли комок в горле, расстраивали ее.

Ока не раскаивалась в том, что полюбила Гази-бека. Но очень скучала по родному дому, по дедушке и соседке - тете Хейрансе, заменившей ей мать и бабушку. Временами, когда Гази-бек брал

ее с собой на прогулку или на охоту, они на обратном пути заглядывали к шиху Кеблали. Бибиханым тотчас скидывала туфли, босиком бегала по золотому песку двора. Она доставала воду из колодца, разбирала и перестирывала дедушкину одежду, начищала песком посуду, прибирала в доме. Но все равно эти приезды были не возвращением в родной дом, а визитами гостей. За воротами нетерпеливо ржал жеребец, звал в путь. Гази-бек, хоть и не говорил ничего по поводу ее суеты - девушка металась по двору, как птица, боящаяся взлететь, хваталась то за одно, то за другое, - но на губах его играла насмешливая улыбка; "дочь пастуха по пастушеству тоскует...". Принц откровенно скучал, нетерпеливо бродил по садику, похлопывая плеткой по голенищам сапог.