Бронислав Малиновский - Секс и вытеснение в обществе дикарей

Очевидно, важно понять, что отцовское право также имеет значительные преимущества. При материнском праве всегда существует двойная власть над ребенком, и семья в этом смысле расколота. Здесь развивается та сложная перекрестная система отношений, которая в примитивных сообществах усиливает прочность социальной ткани, но в высших обществах привела бы к многочисленным проблемам. По мере развития культуры клановые институты и институты классифицирующего родства исчезают, организация местной племенной общины, города и государства упрощается, принцип отцовского права естественным образом становится доминирующим. Но это уводит нас от предмета нашего исследования.

Подведем итоги. Сравнительные преимущества материнского права и отцовского права уравновешивают друг друга, и, вероятно, отдать какому-либо из них приоритет или назвать более распространенным невозможно. Однако преимущество одностороннего принципа счета родства против двустороннего в правовом, экономическом и социальном отношении совершенно бесспорно.

Но главное, что нужно осознать, — это то, что ни материнское право, ни отцовское право не могут быть исключительным методом счета родства или происхождения. Только в передаче ощутимых ценностей материальной, нравственной или социальной природы один из двух принципов закрепляется на правовом уровне. Как я попытался показать в других своих работах [72], такое закрепление влечет за собой определенные традиционные реакции, которые до некоторой степени уменьшают эффект одностороннего функционирования.

Возвращаясь еще раз к нашему исходному пункту т. е. к критике доктора Джонса по поводу выводов, сделанных в предыдущих частях книги, мы теперь видим, что возникновение материнского права — не мистическое событие, вызванное «неизвестными социальными и экономическими причинами». Материнское право — одна из двух альтернатив счета родства, и обе они имеют определенные преимущества. Преимущества материнского права, возможно, в целом превосходят преимущества отцовского права. И среди них мы, безусловно, должны назвать ключевой фактор, описанный в этой главе: материнское право устраняет необходимость мощного вытеснения в отцовском сентименте и отводит матери более целесообразное и разумное с точки зрения адаптации место в схеме сексуальных запретов.

Мы очертили поле нашего исследования: изменение инстинктивных тенденций, соответствующее переходу от природы к культуре. Проследим в общих чертах ход нашего рассуждения и подведем итоги. Мы начали с разбора психоаналитических взглядов на происхождение и историю комплекса. И здесь мы обнаружили ряд неясностей и противоречий. Концепцию вытеснения уже вытесненных элементов, представления о том, что незнание отцовства и матрилинейность были изобретены как способ избежать ненависти к отцу, и о том, что отцовское право — удачное решение большинства семейных проблем, трудно совместить как с учением психоанализа, так и с основополагающими антропологическими данными и принципами. Мы также установили, что все эти противоречия вытекают из идеи о том, что Эдипов комплекс — это первопричина культуры, что он предвосхитил и породил большинство человеческих институтов, воззрений и верований. Пытаясь понять, как именно психоаналитическая теория представляет себе конкретное воплощение этого изначального Эдипова комплекса, мы проанализировали гипотезу Фрейда о «первобытном преступлении». Фрейд рассматривает культуру как спонтанно возникшую реакцию на преступление и предполагает, что память о преступлении, раскаяние и амбивалентное отношение сохранились в «коллективном бессознательном».

Полная невозможность с нашей стороны принять эту гипотезу побудила нас изучить ее внимательнее. Мы узнали, что тотемическое преступление нужно рассматривать как событие, разделяющее природное и культурное состояние, как начало культуры. Без этого допущения гипотеза не имеет смысла. С ним она распадается на части из-за противоречий, которые содержит. Обнаружив, что главная ошибка фрейдовской гипотезы, как и других теорий ранней формы семьи, состоит в игнорировании разницы между инстинктом и привычкой, между реакцией, определяемой биологическими факторами, и культурной адаптацией, мы поставили перед собой задачу изучить трансформацию семейных уз в связи с переходом от природы к культуре.

Мы попытались показать, в чем заключалась модификация врожденных тенденций и как она повлияла на психику человека. В ходе нашего рассуждения мы вполне закономерным образом пришли к важнейшим психоаналитическим проблемам и смогли предложить теорию естественного формирования семейного комплекса. Мы выяснили, что комплекс — это неизбежный побочный продукт культуры, возникающий, когда семья из группы, удерживаемой инстинктивными связями, превращается в группу, удерживаемую культурными связями. С психологической точки зрения, это изменение означает трансформацию цепочки взаимосвязанных стимулов в систему организованных сентиментов. Выстраивание сентиментов происходит в соответствии с психологическими законами, регулирующими психическое созревание, с тем чтобы исключить из конкретного сентимента ряд установок, приспособительных навыков и инстинктов. Этот механизм проявляется во влиянии социального окружения, действующего через культурный аппарат и непосредственные личные контакты.

Процесс исключения определенных установок и импульсов из отношений между отцом и ребенком и матерью и ребенком представляет большой диапазон возможностей. Систематическая организация импульсов и эмоций может осуществляться путем постепенного ослабления и ухода от определенных установок, путем драматических потрясений, организации идеалов (в различных церемониях), осмеяния и общественного мнения. Например, с помощью этих механизмов из отношения ребенка и матери постепенно исключается чувственность, и на смену нежности между отцом и ребенком часто приходят строгость и принуждение. Работа этих механизмов не может обеспечивать абсолютно одинаковые результаты во всех случаях. И многие нарушения в психике отдельного человека и общества объясняются несовершенным культурным механизмом подавления и регулирования сексуальности или насаждения власти. Мы подробно показали это на нескольких конкретных примерах в первых двух частях книги и теоретически обосновали в последней части.

Таким образом, формирование сентиментов, конфликтов и связанная с ними дезадаптация во многом зависят от того, какой социальный механизм работает в данном обществе. Главные аспекты этого механизма — регулирование детской сексуальности, табу на инцест, экзогамия, распределение власти и тип организации домашнего хозяйства. В этом, возможно, заключается основной вклад настоящего сочинения. Мы смогли показать связь между биологическими, психологическими и социологическими факторами.

Мы разработали теорию пластичности инстинктов в условиях культуры и трансформации инстинктивной реакции в культурную адаптацию. В психологическом отношении наша теория предлагает такой подход, который, отдавая должное действию социальных факторов, не признает гипотезы «группового сознания», «коллективного бессознательного», «стадного инстинкта» и подобные метафизические концепции.

В настоящей работе мы постоянно сталкиваемся с центральными проблемами психоанализа, проблемами инцеста, отцовской власти, сексуального табу и созревания инстинкта. Общие положения психоанализа по нескольким пунктам вполне согласуются с моими выводами в данном сочинении, но требуют серьезного пересмотра по другим. Даже по конкретному вопросу влияния и функции материнского права результаты, опубликованные мною ранее, и выводы этой книги не полностью расходятся с психоаналитическим учением. Материнское право, как уже отмечалось, обладает тем дополнительным преимуществом перед отцовским правом, что «расщепляет Эдипов комплекс», распределяя власть между двумя мужчинами, и вместе с тем предлагает последовательную схему инцестуального запрета, где экзогамия следует непосредственно из табу на сексуальную связь между членами одной семьи. Тем не менее мы должны были признать, что материнское право не полностью зависит от Эдипова комплекса, что это более широкое явление, обусловленное различными причинами. Я постарался дать этим причинам конкретное описание, отвечая на упреки доктора Джонса в том, что я допускаю возникновение материнского права по неизвестным социологическим и экономическим причинам. Я попытался показать, что из двух альтернативных форм счета родства материнское право может восприниматься как более функциональная. В действительности, как мы видим, дело в том, что односторонний способ счета родства принят почти во всех культурах, но у народов с низким уровнем развития культуры материнская линия обладает определенным преимуществом перед отцовской. В число этих характерных преимуществ материнского права входит способность изменять и расщеплять «комплекс».