Александр Попов - Два Петербурга. Мистический путеводитель

До 1917 года в тюрьме успели посидеть такие знаменитые арестанты, как А. Ф. Керенский, П. Н. Милюков, Л. Д. Троцкий, А. В. Луначарский, В. А. Антонов-Овсеенко, Л. Б. Каменев, М. И. Калинин и другие.

Настала Февральская революция… Разгоряченная революционными лозунгами толпа, митинговавшая у Финляндского вокзала вечером 27 февраля, по призыву М. И. Калинина отправилась штурмовать «Кресты». Тюрьма была захвачена, все заключенные – и уголовные, и политические – выпущены, а их личные дела были сожжены на костре, разведенном во дворе. Но недолго пустовала тюрьма: тут же в «Крестах» оказались министры царского правительства и высокопоставленные полицейские. В частности, бывший премьер-министр Б. 3. Штюрмер, который здесь и умер в конце 1917 года. Затем, уже после Октября, в камерах «Крестов» оказались сторонники Временного правительства.

Из-за тюремных решеток «Крестов» смотрели на волю и выдающиеся деятели русской культуры. В «Крестах» сидели: Л. Гумилев, автор «Черного квадрата» К. Малевич, Н. Заболоцкий, востоковед Т. А. Шумовский, химик А. А. Ливеровский, актер Г. Жженов, полководец К. К. Рокоссовский и многие, многие другие. В тюремной психбольнице умер в блокаду писатель Даниил Хармс.

В блокаду большая часть заключенных была или отправлена на фронт, или эвакуирована на восток. В «Кресты» попадали совершившие преступления в блокадном городе и пленные немцы. Ряд тюремных зданий и сооружений был поврежден немецкими обстрелами, а 7 ноября 1941 года при авианалете были снесены Северные ворота и убиты двое постовых.

За всю историю «Крестов» бежали отсюда всего несколько раз. Первым стал легендарный побег Леньки Пантелеева и троих его товарищей осенью 1922 года. Следующий побег произошел через 47 лет – в последний день августа 1969 года. Заключенный во время прогулки перелез сначала во двор тюрьмы, а затем по решеткам поднялся на крышу здания, откуда уже спустился на Арсенальную набережную.

Красиво сбежали двое заключенных 20 сентября 1984 года. Они изготовили поддельные служебные удостоверения, использовав для этого газетные вырезки и цветные нитки из расплетенных носков. Затем, возвращаясь с прогулки, отстали от остальных, проникли в служебные помещения и вышли на свободу вместе с посетителями тюрьмы. Но, похоже, больше всего побег испугал их самих: один вернулся уже на следующий день, а еще через день был задержан и второй.

Но самым легендарным беглецом из «Крестов» стал Сергей Мадуев по кличке Червонец, знаменитый бандит, не признающий никаких правил. Прозвище Червонец он получил, потому что в такси всегда расплачивался десяткой, чтобы не «поломать фарт» (а в те годы поездка в такси редко стоила больше пяти рублей).

О Мадуеве в воровском мире ходили легенды. Казалось, он не ведает страха, как будто ему ампутировали это чувство. А ведь он жил в СССР, где люди боялись просто свободно высказать свое мнение. В 1989 году он застрелил нахамившего ему швейцара в одном из ленинградских кафе. Свидетелями этого убийства были посетители и работники: десятки людей. Мадуев обвел всех взглядом и спросил: «Кто-то хочет еще?» И только после этого ушел. Однажды он украл общак у воров Тбилиси и Ташкента. Был приговорен воровским сообществом к смерти, но сумел отбиться от 12 (!) человек, что пришли к нему в камеру. Мадуев хорошо знал единоборства и отжимался от пола более 400 раз. Зная его силу, в «Крестах», во время допросов, его держали в специальной стальной клетке.

Хотя, если придерживаться фактов, беглецом Мадуев так и не стал – побег не удался. Он сумел обольстить своего следователя, Наталью Воронцову, и она передала ему револьвер (влюбленную следовательшу осудили на 7 лет). 3 марта 1991 года Мадуев тяжело ранил конвоира, но был задержан и приговорен к расстрелу, который позже, в силу моратория на смертную казнь, заменили на пожизненное заключение. (По мотивам этой истории был снят фильм «Тюремный романс», где главные роли сыграли Александр Абдулов и Марина Неелова.) Мадуев пытался бежать еще два раза: однажды с муляжом пистолета, мастерски сделанным из хлеба, в другой раз настоящий пистолет ТТ с глушителем ему передал охранник, позже утверждавший, что Мадуев воздействовал на него гипнозом.

До сих пор неизвестна судьба «клада Мадуева» – по приблизительным милицейским оценкам, награбленное им на момент ареста оценивалось в 500 тысяч советских рублей. Это были золотые украшения, драгоценные камни, антиквариат, валюта. Мадуев несколько раз указывал на местонахождение своего «клада», на раскопки посылали милиционеров, но те так ничего и не находили. Мадуев обычно озвучивал милиционерам две версии: первая – все лежит в багажнике старых «жигулей», стоящих в одном из питерских двориков, вторая – все добро закопано в могиле на Смоленском кладбище.

Мадуев умер в колонии «Черный дельфин» в 2000 году, ему было сорок четыре года.

С этой тюрьмой прочно связано имя Анны Ахматовой. Сюда она приносила передачи для своего сына Льва Гумилева и стояла в многочасовых тюремных очередях.

В 2006 году в коридоре «Крестов» был установлен памятник поэтессе. Об этом просила сама Ахматова. В поэме «Реквием» она завещала:

Сегодня принято решение о том, что тюрьма переносится в Колпинский район, а вот что будет в исторических зданиях – пока неизвестно.

Существующий в «Крестах» тюремный музей переедет в Москву.

На Шпалерной улице, 25, находится дом предварительного заключения, первая в России следственная тюрьма. Он открылся 1 августа 1875 года как «образцовая тюрьма» на 317 одиночных камер (32 – женские, а остальные – мужские), а также 68 общих камер и карцеров. Всего дом был готов принять 700 заключенных. Висячим коридором тюрьма была соединена со зданием Окружного суда (Шпалерная, 23). В 1895–1897 годах здесь в камере номер 193 содержался В. И. Ленин.

В Февральскую революции все заключенные были освобождены, а здание Окружного суда было сожжено. На его месте в 1932 году было построено здание Ленинградского ОГПУ, так называемый «Большой дом» (Литейный, 4).

«Шпалерка» по-настоящему прославилась уже после революции. В двадцатые она стала следственной тюрьмой Ленинградского управления ОГПУ, а с 1931 по 1932 год здесь действовала «шарага» ОКБ-12 – проектно-конструкторская организация, в которой работали заключенные-специалисты. Именно здесь разрабатывали проекты по строительству «Большого дома», гаража ОГПУ на Манежной площади и многие другие.

В «Шпалерке» содержалось множество известных людей, среди них поэтесса Ольга Берггольц, митрополит Вениамин (Казанский), поэты Николай Гумилев и Николай Заболоцкий, артист Георгий Жженов, писатель Иванов-Разумник, академик Дмитрий Лихачев, преподобномученица Мария Гатчинская (скончавшаяся именно здесь), советский полководец Константин Рокоссовский, русский мыслитель Иван Солоневич, писатель Даниил Хармс.

Пленный финский летчик Лаури Пекури, содержавшийся здесь в 1944 году, в своих мемуарах писал: «Вся тюрьма совершенно тихая. Даже в коридорах нет звука. В течение переводов строго запрещается говорить. Похоже, люди ходят в коридоре в чулках».

Сегодня «Шпалерка» носит официальное название СИЗО-3.

Говоря о петербургских тюрьмах, нельзя не упомянуть и пересыльную, сохранившуюся архитектурно, но совершенно исчезнувшую из памяти горожан.

Первая официальная тюрьма появилась в Петербурге в 1706 году, это был каторжный острог, находившийся в Каторжном дворе при Адмиралтействе. Располагался он на Благовещенской площади, и в нем содержались опасные каторжники, гребцы на галерах. Просуществовал он до 40-х годов XVIII века.

Затем появились Трубецкой бастион и Алексеевский равелин в Петропавловской крепости. В 1824 году под городскую тюрьму был перестроен Литовский замок. А филиал Литовского замка, одна из первых тюрем Петербурга, пересыльная, находилась при Управе благочиния на Моховой улице, 41.

В 1852 году тюрьма переехала в здание бывшего работного дома в Демидовом переулке (ныне переулок Гривцова). Сам Литовской замок до наших дней не дожил: Февральская революция сурово расправилась с этим «символом прежнего режима». 23 марта 1917 года Александр Блок писал матери: «Выгорели дотла Литовский замок и Окружной суд, бросается в глаза вся красота их фасадов, вылизанных огнем, и вся мерзость, безобразившая их внутри, выгорела». Обгорелые стены стояли еще очень долго: лишь в 1930–1950 годах на месте Литовского замка, у пересечения реки Мойки и Крюкова канала, были возведены жилые дома.