Андрей Мелехов - 1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера?

В этой связи приведу следующее свидетельство офицера-танкиста Ханса фон Люка: «Примечательно, однако, одно обстоятельство, которое мне самому стало известно лишь недавно (прим. автора: после войны), но из надёжного источника. Когда командир нашего корпуса обергруппенфюрер Зепп Дитрих (группа армий «В») узнал о покушении на Гитлера, он первым делом поинтересовался: «Кто? СС или армия?» («На острие танкового клина», с. 322). Заметим, что бравый генерал-фронтовик, вояка-эсэсовец, далёкий от берлинской политической кухни, инстинктивно ограничил круг покушавшихся исключительно немцами (и при этом почти попал в точку!), а вот на иностранцев даже не подумал...

Ещё один интересный факт: оказывается, уже в 1940–1941 годах под ногами Канариса «горела земля»: СД напала на его след. «...Гейдрих, – пишет Бассет, – подобно ястребу, продолжал следить за Канарисом и Абвером. К моменту нападения на Советский Союз он уже вёл следствие по измене Абвера в связи с нападением на Югославию. Молодой Шелленберг... после немецкой оккупации этой страны обнаружил копию телеграммы, которую британский военный атташе не успел уничтожить, оставив её в брошенном здании посольства. Эта депеша гласила: «Люфтваффе произведёт массовую бомбардировку столицы, как сообщает наш преданный друг «Франц-Иосиф». Поставьте в известность правительство Югославии» (там же, с. 256). То, что Канарис был к тому времени под подозрением, подтверждает и сам Шелленберг: «Во время беседы с Гейдрихом в его охотничьей хижине я услышал от него несколько очень критичных замечаний о военной разведке и её шефе адмирале Канарисе. Он сказал буквально так: «У меня такое ощущение, что Канарис выдал врагу срок начала нашего наступления на Западе – 10 мая 1940 года. Но я не хотел бы сейчас обращаться к фюреру со своими подозрениями, ещё не время. Но придёт день, когда Канариса постигнет возмездие за всё зло, причинённое им режиму. До той поры надо ждать и собирать документы» («Мемуары», с. 165). Эти обстоятельства, о которых Канарис не мог не догадываться, тоже вполне могли подталкивать его к принятию радикальных и неожиданных решений. Каких? Сначала перечислим ряд очень любопытных фактов...

Прежде всего, Бассет подсказывает, что у адмирала имелось право прямого доступа к Гитлеру: «Как любой руководитель секретной разведки, он (Канарис) имел право доступа к руководителю государства в любое время. Но в случае с Канарисом эта привилегия трактовалась на редкость великодушно» («Главный шпион Гитлера», с. 118). Проще говоря, адмирал и, возможно, его помощники имели возможность оказаться рядом с фюрером в течение довольно ограниченного времени – скажем, в течение суток – после соответствующего запроса. Дальше ещё интереснее: «...Абвер, – сообщает британский историк, – являлся единственной в Третьем рейхе организацией, свободной от арийских законов, запрещавших евреям поступать на государственную службу» (с. 119). Это значит, что в одном помещении с «бесноватым» мог оказаться представитель нации, которую тот решил полностью уничтожить. Думаю, что даже сегодня, если опросить военнослужащих израильской армии, то окажется, что больше половины из них пожертвовали бы собой, чтобы избавить мир от «наци номер один». Не будем забывать и о том, что в Абвере перед войной «числились 30 000 человек, из которых 8000 были офицерами» (там же, с. 187).

В составе этой могучей по любым меркам организации с огромным бюджетом имелось и специальное силовое подразделение – печально известный полк «Бранденбург», названный так по месту расположения его казарм в предместье Берлина. «Это, – рассказывает Бассет, – был прообраз нынешних сил особого назначения. Владеющие несколькими языками, весьма мобильные, подготовленные к операциям на вражеской территории, солдаты этого подразделения показали себя достойными противниками НКВД... и даже САС... «Бранденбург» «мог позже сформировать потенциальное ядро вооружённого восстания против Гитлера» (там же, с. 122). Подчеркну: это написал самый что ни на есть «серьёзный» историк, который провёл немало времени в английских и германских архивах. Наконец, Бассет подтверждает, что доверительные рабочие отношения с советскими спецслужбами накануне войны существовали не только у СД: оказывается, Абвер обменивался информацией с советской разведкой в период между сентябрём 1939-го и январём 1941 года (там же, с. 278). Контакты эти не прервались и после начала операции «Барбаросса»: «Канарис, – делится очередным сенсационным фактом английский автор, – распорядился, чтобы его агенты сохраняли связь с Советским Союзом» (там же, с. 283). Читатель вправе задать резонный вопрос: а к чему ты, собственно, Терехов-Мелехов, клонишь? Что ж, настала пора изложить гипотетическую картину, иллюстрирующую развитие и бесславный конец операции «козырная карта»...

Сразу оговорюсь: обосновывая свою гипотезу, я был вынужден оперировать исключительно косвенными доказательствами. Вдобавок, мои предположения – это продукт рассуждений любителя. Мне наверняка не удалось избежать упущений, упрощений и ошибок, без которых, скорее всего, обошёлся бы профессиональный историк, занимающийся соответствующей тематикой много лет. Тем не менее, сейчас – спустя полтора года после первой несмелой догадки – я, несмотря на ещё остающиеся сомнения, всё же в гораздо большей степени склонен верить именно в своё объяснение загадочного спокойствия Сталина и его приближённых в ночь с 21 на 22 июня 1941 года.

Прежде всего, сейчас я практически полностью уверен в том, что у тогдашнего правителя Советского Союза (а возможно, и у его последователей в более поздний период) существовали тайные планы физического устранения политического и военного руководства той или иной страны, в отношении которой у большевиков имелись далеко идущие планы. Показательно в этом плане признание П. Судоплатова о готовившемся, но так и не состоявшемся покушении на Керенского. Его, напомню, должна была совершить группа боевиков-нелегалов, базировавшаяся в окрестностях Парижа. Главной же задачей советских диверсантов под руководством князя Гагарина являлось нанесение удара по штаб-квартире НАТО (тогда она находилась в Фонтенбло) в случае военного столкновения блока с СССР(« Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950-е годы», с. 523). Правда, Судоплатов использует при описании задачи группы эвфемизм – «уничтожение систем связи и тревоги в случае обострения ситуации или начала военных действий». Забыл он упомянуть и о том, что подобное мероприятие имело бы шансы на успех исключительно в случае внезапного нападения СССР на блок НАТО. Дело в том, что руководителей НАТО наверняка убивали бы не после начала войны – когда члены соответствующих командных и штабных структур военного блока оказались бы укрыты в надёжных и хорошо охраняемых подземных бункерах, а до её начала. По сути, одновременные теракты против десятков натовских генералов и полковников в собственных квартирах, домах и автомобилях и означали бы то самое «начало военных действий», являясь давно опробованным советско-гитлеровским вариантом «объявления» войны.

Важно отметить и то, что устранение авторитарного диктатора – гораздо более эффективное в плане немедленных последствий дело, чем ликвидация свободно избранного лидера. В странах с устоявшимися демократическими институтами существуют вполне прозрачные и часто неоднократно опробованные механизмы преемственности власти. Также в таких странах, как США, Великобритания и Франция, всегда имелся (и имеется) гораздо более глубокий «пул» кандидатов на высшую должность, чем в авторитарных странах, подобных фашистской Германии и коммунистическому СССР. Именно вследствие наличия большой, сильной и конкурентной национальной элиты смерть Рузвельта и убийство Кеннеди, несмотря на вызванный ими психологический шок, не привели к «тектоническим сдвигам» во внутренней или внешней политике США. На смену этим выдающимся государственным деятелям пришли пусть и менее харизматичные, но вполне компетентные люди. Диктаторы же, подобные Сталину и Гитлеру, обычно делают всё для устранения или изгнания возможных конкурентов. Если у Гитлера, по крайней мере, имелся официальный преемник – Герман Геринг, то о возможном сталинском «наследнике» вообще никто и никогда не слышал. Смерть советского вождя в 1953 году вызвала многомесячную ожесточённую борьбу за власть, увенчавшуюся расстрелом Берии и опалой Молотова, Маленкова и многих других «сталинских соколят». Уверен: смерть Гитлера накануне войны привела бы к тем же последствиям. Отпихивая, убивая и предавая друг друга, на вершину властной пирамиды пытались бы забраться не самые достойные, а самые подлые и беспринципные. В этом, собственно, и заключается суть (а также основная слабость) всех деспотий. Поэтому древняя восточная поговорка – «Бей по голове – остальное само развалится» – правдива именно в отношении режимов, базирующихся на власти и авторитете одного человека.