Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю

Два глаза злобно глядят прямо в объектив.

  Фото автора. 27 сентября 1959 г.

Вечер на переправе

Вешки. Так по-свойски коротко и ласково называют казаки свою станицу. Стоит она над самым Доном. По утрам казачки прямо в воду сгоняют с база белых уток. Вдоль берега вереница лодок, песчаная отмель усеяна птичьими перьями и листьями лозняка. Если глянуть с другого берега, то кажется: шли по степи толпою белые домики, а у реки остановились, рассыпались цепью и вот стоят завороженные, глядят и не наглядятся на тихую воду.

Сейчас осень. Вода потемнела, погустела, кажется, от первых холодов. Октябрь жжет костры по берегам, будто хочет согреть озябшую воду.

Желтым и красным огнем полыхают вязы и клены в пойме, столетние вербы сыплют в реку желтые листья.

Осень. Ухают на красной заре выстрелы в пойменных чащах, торопливыми и беспокойными табунами мечутся перед дальней дорогой скворцы, прощально и трогательно кричит пароход на перекате, в предчувствии морозов зябко дрожит зеленый огонек бакена…

На переправе вереница автомобилей. Незлобиво поругиваются из-за очереди шоферы.

Одна-единственная телега среди машин. Нельзя не улыбнуться, глядя, как шоферы, не сговариваясь, пропустили лошадь на переправу. Давно ли тут, на отмели, поили коней казачьи сотни, а сейчас — одна лошадь. Вежливо, как старухе, машины уступают ей дорогу.

- Откуда такая прорва автомобилей? — кричит какой-то нетерпеливый казачина.

- Ты что, с луны свалился, аль не слыхал, что ярмарка завтра?!

Морозным снегом скрипит капуста в кузовах, сдержанно переговариваются запертые в решетчатых ящиках гуси. Из соседнего кузова чубатый парень протягивает холодный, как лед, ломоть арбуза. Едим, далеко в воду швыряя тугие корки.

- Неужели из самой Москвы к нам? — спрашивает парень, разглядывая зеленые и красные крути на воде. — А когда Никита Сергеевич гостил, тоже были?

Получив утвердительный ответ, парень отложил арбуз.

- А правда, будто товарищ Хрущев сказал, что отдыхать теперь только к нам будет ездить?

Хорошо ведь в Вешках, а? А как американцы насчет мира? По-разному?..

Парень на минуту умолк. Потом вдруг выпростал из кармана пиджака пустой рукав:

- Пороху не нюхали, вот и «по-разному»…

Осколком бомбы садануло, когда еще мальчишкой был. У нас тут на Дону земля с небом мешалась. Вешки в угольях лежали… Да что говорить, одной бы рукой задушил всех, кто шебуршит насчет войны. Правильно им там Никита Сергеевич сказал: давайте, говорит, утопим бомбы… Умом, видно, отошли люди, если кто против этих слов идет…

С шумом над самой водой пронеслась утиная стая, сонно плеснула рыба у моста, хрупкой льдиной показался над темными вербами месяц.

- А что, там у них виден сейчас месяц? — помолчав, спросил парень.

- Пошел, пошел, не задерживай, — закричали с переправы.

Наша машина, вздрагивая на зыбком понтонном мосту, двинулась к вешенским огням.

Главная новость

Алюминиевый репродуктор на вешенской площади отсчитывает гулкие удары полночных часов, но в райкоме еще горит свет.

- Какими судьбами? — вышел навстречу знакомый секретарь.

- Какие новости? — спросил я в свою очередь.

- Новости? — Петр Васильевич провел рукой по усталому лицу, улыбнулся. — Свежему глазу видней. Походи по станице, посмотри: казаки — люди говорливые, а потом заходи.

«Сельские новости», — записал я в блокнот. — «Прожить в станице два дня, рассказать все, что увидел». С этим и уснул, попросив старую казачку в Доме колхозника разбудить на рассвете…

Туман. Горланят петухи. На соседнем с гостиницей базу звонко поет ведерко под молочными струями. Вешенские домики еще спят, укутавшись с крышами желтеющей шалью кленов. Иду к реке. Впереди в тумане маячит мужская фигура. Слышно, как громко хлопают тяжелые сапоги по лужам. Знакомимся. Молодой милиционер Афанасий Мельников явно смущен вопросом:

- Новости? Гм…Да ведь кому что. Дружок мой сказал, что в пойме вальдшнепы объявились, и убил будто восемь штук зараз. Иду вот с ружьишком проверить, не брешет ли? Новостями я и сам интересуюсь. Заглянем-ка к рыбакам.

В километре от Вешек у придонских озер.

- Дед Дмитрий, а ну покажь…

Продубленный водой и солнцем рыбак с явным удовольствием толкнул тяжелую корзину ногой. На мокрую от тумана траву серебряными лопатами скользнули еще живые лещи.

- Пошел, значит, чебак?

- Пошел, — ответил дед Дмитрий и стал кидать в корзину серебряные лопаты.

К пристани одна за другой подходили лодки. Не спавшие ночь рыбаки присаживались на поваленную у самого берега вербу, смахивали с жесткой одежи снежинки чешуи. Молча курили, наблюдая, как уносят тяжелые корзинки с рыбой. В этом сдержанном молчании была особая торжественность, которую не хотелось нарушать расспросами.

Подошел председатель рыбколхоза Степан Мельников. Тоже помолчал, потом взвесил на ладони одну рыбину:

- Пошел, значит…

- Пошел.

Было видно, что этого слова ждали на берегу… На завтрак в чайной уже подавали свежую рыбу.

Сельская чайная — перекресток дорог и новостей. Я оказался за столом с тремя очень занятыми людьми. Отодвинув в сторону остывающие щи, они развернули изрисованную значками карту.

- Садоводы?

- Да, — принялись за щи трое озабоченных людей. — Мы из Ростова. Снитко, Бережной, Богдан. Из сельскохозяйственного института…

«Дорогие казаки… У вас маловато садов», — вспомнил я слова Н. С. Хрущева, сказанные на площади, которая виднелась сейчас из окна чайной.

- Реагируете на критику?

- А как же? — улыбнулись трое. — Садов в этих местах ведь действительно очень мало. Загляните сегодня на ярмарку — ни одного яблочка. Война повыкорчевала донские сады…Ничего, новые сады будут. Вот взгляните на карту. Этой осенью в Вешках полтысячи гектаров колхозы закладывают. А за семилетку — в четыре раза больше. Представляете, а!.. Да, работа уже вовсю…

В полдень я снова заглянул в райком.

- Добирался вчера как, на машине? — спросил секретарь. — Долгая от нас дорога к станции, грязная, непроходимая… Вот новость, если хотите: получил бумагу. Новую дорогу будем строить, каменную, а может быть, даже и асфальтом прикроем. Еще новости? Изволь. Вызывают вот на совещание в Ростов. Большую электростанцию будем закладывать. Да, специально для Вешек, для окрестных хуторов…Ну как? Да, еще: звонил сейчас человек, просился зайти, только что из Франции. Сорок лет не был в Вешках.

Мальчиком уехал. Фамилия Моисеев, зовут Петром. Ну и напоследок записывай, — засмеялся секретарь, — новый дьякон в нашей церкви. Сегодня первая служба. Голосище, говорят, как у Ильи-пророка. Ну, думаю, сегодня слушать его не пойдут даже старухи. Приходи нынче в клуб. Главная новость будет там…

К вечеру вся станица знала, что в клубе будет сразу два фильма: о пребывании Н. С. Хрущева в Вешенской и о визите в Америку.

А это — оборотная сторона фотопортрета М. А. Шолохова, сделанного В. Песковым, — писатель оставил на ней свой автограф.

Шолохов умеет рассказывать, умеет и слушать.

…В зале не хватило мест. Люди стоят вдоль стен, в дверях. Гляжу на лица. Многих видел сегодня днем. Вон рыбак Дмитрий Евгеньевич Козлов с сыном и всеми домочадцами. Вон милиционер-охотник, секретарь райкома, ростовские садоводы. Вон счастливый отец Степан Выпряжкин, который сегодня в родильном доме хвалился мне сыном: «Три шестьсот весит». Вон Николай Зюзин и Шура Пономарева — я видел их в загсе. А это, с погончиками на плаще, наверное, тот самый человек из Франции…Полный зал. Я помню, как тепло у этого клуба казаки встречали дорогого гостя. «Из Вешек, — уверяют они, — начался визит в Америку».

Гаснет свет…Дон. Светлое синее небо. Белый самолет. Никита Сергеевич Хрущев с поднятой над головой шляпой. Шолохов и Хрущев обнимаются…Машина с дорогим гостем на вешенских улицах. Сейчас многие узнают себя на экране.

Оживление, радостный шепот…

Америка. Аплодисменты на экране, аплодисменты в зале. Чей-то восторженный возглас: «Правильно!..»

После сеанса я не стал расспрашивать медленно расходившихся оживленных людей, что они думают о визите. Все и так было ясно. Вспомнились слова парня на переправе: «Правильно им там сказал Хрущев. Утопить надо бомбу»…

Над Доном опять всплыла льдинка месяца, на другом берегу кто-то пел тихим голосом, на пристани трещали моторы — рыбаки на ночной лов пошли. Тихие звезды зажигались над станицей.

- Гляди-ка, — услышал я голос сзади. — У Шолохова огонь. Стало быть, уже вернулся в Вешки.