Сат-Ок - Таинственные следы

Танец длился до поздней ночи, а когда луна опустилась к озеру, чтобы утолить жажду после ночной дороги, воины ушли в чащу.

Мы с Совой просили отца разрешить нам пойти с воинами, но отец даже слышать об этом не хотел.

- Вы должны остаться в лагере и не выходить за его пределы. Мы приближаемся к селениям белых, а вы здесь впервые, и я бы не хотел, чтобы ваши следы привели бледнолицых к нашим типи. Лучше помогайте женщинам, добавил он в конце.

Что же нам оставалось делать?

Противиться воле отца нельзя. Оставалось слоняться по лагерю, избегая женщин, чтобы они не дали нам, чего доброго, женской работы. Мы сгорели бы тогда от стыда.

Наконец Сове пришла в голову мысль:

- Может быть, поплывём по реке и наловим рыбы?

- Каноэ на месте, можно попробовать, - ответил я.

Если бы я тогда знал, что с нами случится на реке и как мы будем наказаны за непослушание, я бы, наверное, не согласился так поспешно на предложение Совы. Но, не предчувствуя ничего плохого, мы пошли к реке, где лежали на берегу наши челны. На дне челна брата приготовлены были остроги и зазубренные стрелы.

- Вот хорошо, - произнёс Сова. - Нам не надо даже возвращаться в селение.

Мы спихнули каноэ на воду, вскочили в него на ходу, течение подхватило наш берёзовый чёлн, и мы несколькими ударами лопатообразных вёсел направили его в середину реки.

Теперь нам не нужно было тратить сил на греблю: течение несло наш чёлн довольно быстро, а сидевший на руле Сова ловко проводил каноэ между выступавшими из воды камнями.

Мы плыли вниз по течению, высматривая широкую песчаную отмель, где обычно любят греться в солнечных лучах огромные щуки. Они кажутся сверху деревянными брёвнами, но стоит мелькнуть вблизи серебристой рыбке, как неподвижные брёвна на дне мгновенно превращались в быстрые, прожорливые, всегда голодные молнии.

Желаемой песчаной отмели всё не попадалось. По обе стороны реки подымался высокий каменистый берег, поросший вверху роскошными елями, а у воды покрытый тёмно-зелёным мхом. Среди мха кое-где торчали тоненькие карликовые березки. Сорвавшиеся со скалистого берега каменные глыбы загромоздили русло реки, образуя каскады.

В радужном блеске солнца разбивала свои волны Говорящая Вода.

Глядя сейчас на эти огромные камни и пенящуюся воду, я думал: "Здесь, наверное, происходил когда-то жестокий бой между Духом Гор и Духом Рек. Только они могли метать такие огромные глыбы. Но как же они помирились? Ведь река струится по-прежнему, и по-прежнему скалы толпою возвышаются над водой..."

Никто не мог открыть тайны духов. Единственный, кто мог бы ответить мне, был Овасес: он всё знал; он знал, о чём шепчутся деревья, колыхаемые ветром, понимал язык гор и падающих в ночной тиши лавин.

Но Овасеса нет в живых, и никто больше не разгадает тайну реки. Может быть, мог бы рассказать о таинственной воде Горькая Ягода, но он всегда молчит, да и пожелает ли он вступать с нами в разговор - с нами, не имеющими ещё на теле ран Посвящения?

- Слушай, Сова, - спросил я сидящего позади меня друга, - можно ли доплыть по этому водному пути к селениям белых?

- Я слыхал, - ответил Сова, - что Говорящая Вода впадает в реку Маккензи, а над ней, говорят, стоят огромные жилища белых людей, построенные из красной глины.

- Что? - воскликнул я с гневом. - Они строят свои типи из нашей священной глины, из которой мы делаем калюметы - трубки?

- Нет, - возразил Сова. - Они делают камни для своих жилищ из обыкновенной глины, которую потом обжигают в огне, и она краснеет.

- Откуда ты всё это знаешь? - спросил я удивлённо.

- Мне рассказывал об этом воин из племени кри, помнишь, тот, который бежал из резервации над озером Онтарио. Он переселился этой весной в Страну Вечного Покоя.

- Хорошо помню, - ответил я.

Так, разговаривая, мы плыли вниз и не особенно наблюдали за рекой.

Каноэ с каждой минутой неслось всё быстрее, и в конце концов мы попали в бешеный поток и на его гребне понеслись с головокружительной скоростью мимо покрытых зелеными водорослями глыб.

Мы напрягали все силы, стремясь направить наш утлый чёлн на спокойную воду, но нам это никак не удавалось. Подбрасываемое, как ореховая скорлупка, каноэ прыгало из водоворота в водоворот. Вдруг быстрое течение понесло его прямо на выступающую перед нами скалу, и только общим отчаянным усилием нам удалось в последний момент миновать её благополучно.

Мы промокли до нитки. Вода, словно желая показать свою силу, то хлестала нам в лица брызгами пены, то вертела на месте наш чёлн так, что мы не могли различить, в какую сторону течёт река.

Когда мы уже были близки к потере сознания в этой головокружительной мельнице, вода выбросила нас из водоворота и, как бы для развлечения, бросила в лапы пенистого потока.

Мы теряли силы.

Хватит ли их у нас, чтобы вырвать чёлн из бушующей водной стихии?

Ладони, судорожно Сжимавшие вёсла, опухли, пальцы покрылись пузырями. Пузыри лопались, обнажая кровоточащее живое мясо.

- Выдержи, выдержи! - шептал я. Страшнее всего надломиться, потерять веру в спасение. Тогда смерть без препятствий приходит к человеку.

Я не боялся за Сову: он - чистокровный шеванез, его никакая сила не сломит, даже смерть, грозящая нам.

Я боялся за себя, не верил себе. Боялся, что возобладает во мне кровь белых и я брошу весло - последнее орудие спасения. В этой борьбе мне предстояло убедиться, чья кровь сильнее бьётся во мне - кровь матери или кровь отца?

Сквозь шум воды, разбивающейся о скалы, до наших ушей донёсся грозный звук, во сто крат сильнее, чем шум самого быстрого течения.

Глухой грохот навис, подобно мрачной туче, над водой и лесом.

Теперь я понял, почему воины называли эту реку Говорящей Водой. Перед нами низвергался водопад, и его вечный шум дал реке это название.

- Сова-а-а! Сова-а-а!

Вряд ли услышал он мой зов из-за шума воды. Но, заметив, что я обернулся к нему, Сова, беззвучно шевеля губами, нагнулся ко мне. Волосы у него прилипли ко лбу, глаза покраснели.

Он прижался ухом к моему рту.

- Водопад! - прокричал я.

Теперь он крикнул мне в ухо:

- Если небольшой, то давай разгоним каноэ! Может быть, перепрыгнем!

Я кивнул в знак согласия. Терять нам всё равно было нечего, а прыжок мог нас спасти.

Собрав последние силы, мы схватились за вёсла. Я чувствовал, что руки у меня одеревенели по самые локти, мускулы на шее застыли в страшном напряжении, ноги слились со шпангоутами каноэ в одно целое, спина, несмотря на холодные брызги, горела.

Грохот водопада приближался. Вскоре мы увидели, как река внезапно проваливается, а на горизонте торчат вершины елей. Я почувствовал ещё, что мы вместе с нашим каноэ стали невесомыми и летим куда-то в пропасть, потом - страшный толчок, и моё сознание погрузилось во тьму.

Когда я открыл глаза, я лежал на прибрежном песке, а надо мной склонился мой отец, вблизи стояло несколько воинов. Я повернул голову направо: рядом лежал Сова, ему делали искусственное дыхание.

Когда Сова тоже пришёл в себя, нас посадили рядом, мы переглянулись, а затем подняли глаза на окружающих нас воинов.

Они гневно смотрели на нас, взгляды их не обещали ничего хорошего.

Я взглянул на отца. Он тоже смотрел на меня с горечью и гневом.

"Ого, - подумал я. - Здесь тоже не на что надеяться".

Отец заговорил:

- Вы поступили, как малыши - ути. Вы нарушили запрещение, и, значит, я потерял сына. Отныне будете жить вместе с женщинами, будете плести с ними корзины. Или оставайтесь в чаще и, если сумеете совершить подвиг, вам разрешат вернуться в селение. Своим непослушанием вы потеряли право на мужские отличия. Чтобы я больше не видел перьев в ваших волосах! - Он вырвал у нас из волос перья и бросил на землю со словами: - Мы презираем вас.

Каждое слово отца поражало меня, как. стрела. Я не смел взглянуть в глаза ни ему, ни другим воинам. Опустив головы, мы молча выслушали горькие слова и не пытались оправдаться.

Отец был прав: наказание нами заслужено. Но уж лучше остаться в чаще лицом к лицу с великой неизвестностью, чем стать посмешищем всего селения и плести циновки вместе с женщинами.

Раздался конский топот - отец с воинами ускакали. Мы остались одни.

Я смотрел на Сову, он посмотрел на меня и произнёс:

- С нами решено.

- Мей-у. Мегеу. Правильно решено, - ответил я. - Я иду в селение за оружием, а потом уйду в чащу и не возвращусь оттуда, прежде чем не верну себе подвигом потерянные перья.

- Я иду с тобой, брат, - сказал Сова.

Мы поднялись и медленно побрели к нашему селению.

3.

С нами простился солнца закат

Посреди гор, среди синих скал.

А солнца восход нас повстречал

Средь голубеющих рек и озёр.

Блуждаем мы по следам зверей,

Чащу проходим из края в край.

Нам не страшны ни зной, ни мороз,

Ни ливень холодный, ни ветер, ни снег.

Песнь Пути

Прошло одиннадцать Малых Солнц с тех пор, как наша тройка стала блуждать в чаще. Скитания наши охотно разделил верный Тауга. Вместе бродили мы в лесах, вместе переживали дни радости и горя, вместе страдали от голода и наслаждались сытостью.