Владимир Моложавенко - Тайны донских курганов

Авангард Игорева войска еще не успел отдохнуть после битвы, которая произошла накануне, солнце мучило «храбрых воинов в безводном поле жаждой». Когда русичи пытались напоить коней в верховьях расходившихся по обе стороны их пути балок, половцы осыпали всадников тучею стрел. Лишь к вечеру измученное войско достигло Донца. А переправившись через реку, оно вынуждено было принять неравный бой. У реки Каялы (что в переводе с татарского и означает «Быстрая») Игорь был ранен и попал в плен. А из-за Сокольих гор и с верховьев Каялы (Быстрой) продолжали наступать «аки борове» (леса) все новые и новые полчища врага. Спешившиеся русские дружинники попали в окружение конных половцев.

Так трагически завершился 12 мая 1185 года поход Игоря. Именно на Каяле (Быстрой), а не на какой-то другой реке закончился, по мнению В. Афанасьева, этот поход, и местность здесь соответствует как летописным источникам, так и указаниям автора «Слова». Иные варианты лишены подобной аргументации.

Но может быть, Каяла-Быстрая лишь мифическая река? Многие комментаторы и исследователи «Слова», не найдя ее на картах и ссылаясь на летописные источники, изображавшие кающегося Игоря, приходили к выводу, что Каяла попросту «река покаяния», нечто вроде берегов вавилонских.

Нет, это вовсе не так.

Непосредственный участник похода Игорева войска, автор «Слова» не мог шесть раз упоминать Каялу как место гибели своей дружины, если бы она в действительности не существовала. Именно тем и отличается «Слово о полку Игореве», скажем, от «Витязя в тигровой шкуре» или «Песни о Ролланде» (произведений, созданных почти в одно и то же время), что описывает оно действительные лица и события.

Напомним, как ссылается на Каялу автор «Слова». В субботу, когда «поутру рано возвещали свет кровавые зори», вещий Боян говорит, что быть великому грому и дождю идти стрелами, ломаться копьям о кольчуги и саблям острым притупиться о половецкие шлемы «на реке Каяле — возле Дона». На том месте прежних схваток, где когда-то Святополк «велел отца забрать с Каялы и свезти его в престольный Киев», пали теперь стяги Игоря. «На прибрежье у Каялы быстрой» разлучились после поражения Игорь со Всеволодом. Оплакивая гибель товарищей, Боян поносит с обидой Игоря за то,

Бояре объясняют смутный сон Святослава — великого киевского князя — и снова упоминают роковую реку: «На Каял-реке тьма свет покрыла...». Наконец, в плаче Ярославны вполне определенно говорится о месте сражения:

Каяла упоминается и в летописных источниках. В ту пору она находилась в самом центре путей от пограничных половецких застав, располагавшихся у Изюма, к ногайским землям. Характерно, что до сих пор некоторые хутора в этих местах носят наименования, сохранившиеся со времен половцев. Таков, например, хутор Поганый (Крутенский) близ Белой Калитвы, или хутор Кащеевка близ слободы Скосырской («кащей» в переводе означает пленник,— возможно, здесь торговали половцы пленниками). Имеют отношение к лексикону половцев и названия других хуторов — Бургуста, Чапура, Усть-Халань, Байгаринка, Кумшелек, названия рек — Кагальник и Кумшак.

Есть еще один довод в пользу варианта В. Афанасьева. По преданию Игорь, попав в половецкий плен, томился в Кобяковом городище. Расположено оно было, как установили археологи, на территории нынешней балки между городом Аксаем и восточной окраиной Ростова — поселком Александровкой. Именно здесь мог Игорь, готовясь к побегу из плена, «мыслью мерить поле до Донца от Дона», здесь помог ему Овлур сесть на лихого коня и горностаем бежать к родному Донцу.

И оказал Донцу бесстрашный Игорь:

Воздавая хвалу Донцу, Игорь в то же время тяжко упрекает другую русскую реку — Стугну, «затворившую» (то есть предавшую) некогда князя Ростислава, тоже воевавшего с половцами. Если Стугна наречена рекой-изменницей, то Донец — рекой-патриотом, символом русской воинской славы.

Исследователи «Слова» спорят о том, кто был автором поэмы. Был ли то дружинник из Игорева войска или безымянный русич, очевидец битвы, а, может быть, он слушал рассказ о походе от отца либо брата, чудом пережившего сечу? Безошибочно можно сказать другое: автор «Слова» — это великий русский народ, выстоявший в пору самых тяжких испытаний, вынесший такое, что не под силу другим, и выходивший из каждого испытания еще более сильным и могучим.

Что же касается Донца и Каялы-Быстрой, то еще много раз с Игоревых времен русичи вставали здесь насмерть за русскую землю. Когда заполыхали на Дону октябрьские зарницы, собирал здесь трудовой народ под свои знамена луганский слесарь Клим Ворошилов. В Великую Отечественную шли мимо Сокольих гор на прорыв танкисты-гвардейцы Тацинского корпуса. Каяла-Быстрая, как и много-много веков назад, омывала раны воинов, утоляла их жажду, давала им силы для нового пути...

В этих местах на Северском Донце когда-то родилась романтичная легенда. Жил будто бы в хуторе Какичеве помещик, и были у него две красавицы-дочери. Полюбила старшая дочь батрака, и не стало для нее ничего на свете дороже, чем очи любимого. Только узнал об этом отец — возмутился, приказал запереть дочь в темницу, запретил ей даже глядеть на юношу. И тогда решила девушка утопиться в Донце, не было ей жизни без милого. Помогла ей младшая сестренка бежать из темницы, пыталась было отговорить от лихого замысла, да не смогла. И так любила она старшую сестру, что бросилась за ней в омут. Никто из людей не видел, как это случилось, только прозвали с той поры в народе скалы «Двумя сестрами».

Легенда эта — моложе «Слова». С незапамятных времен высятся над Северским Донцом «Две сестры». Но задолго до того, как родилось в народе предание о любви и верности, именно на этих холмах новгород-северский князь со своими отважными дружинниками провел ночь перед второй битвой с половцами.

Именно здесь, у «Двух сестер» поднимется монумент из дикого камня, на котором будет высечена надпись: «Воинам Игоревой рати — храбрым русичам 1185 года».

У монумента, который сооружается на Северском Донце, своя история. Несколько лет назад в поселке Шолоховском, Белокалитвенского района, возник кружок юных краеведов «Боян». Ребята задались целью разыскать, все, что имеет отношение к историческому сражению Игоря с половцами, завязали переписку с видными учеными. «Подумайте и попытайтесь переселиться в мысли простых ратников — участников похода Игоря, — напутствовал членов «Бояна» академик Д. С. Лихачев. — Мы не знаем их имен, но я бы поставил им памятник. Я бы сделал его совсем простым: из дикого камня. Памятник должен стоять на предполагаемом месте битвы 1185 года».

Памятник будет стоять на этом месте. Больше двух лет «бояновцы» — юные архитекторы, художники, скульпторы Шолоховской школы — трудились над эскизами и чертежами. Потом в Ленинград ушла из Белой Калитвы объемистая бандероль. На специальной выставке в Пушкинском доме экспонировались проекты, предложенные ребятами. Жюри остановилось на одном: трехметровый откол степного камня возвышается на кургане...

Памятник уже строится. В его подножие будут замурованы металлические цилиндры с горстями земли из Чернигова и Путивля, Новгорода-Северского и Курска, из Рыльска — городов, выславших храбрых ратников на борьбу с половцами. И еще сюда доставят по горсти земли с берегов Дона и Калитвы, Макатихи и Каменки, Сухих и Мокрых Ялов, с Каялы-Быстрой — со всех рек, где пролилась кровь русичей, защищавших родную землю в те далекие, но памятные времена. Будет замуровано в основание памятника и решение Белокалитвенского горкома партии и городского Совета с именами тех, кто отправился в нелегкий, но благородный поиск по следам Игорева похода.

Вот о чем поведали мне неприметные седые холмы, что зовутся в народе Сокольими горами. Те самые холмы, где в непогоду отчаянно гуляют шальные молнии, и рвет, сметая все, что ни есть, на своем пути, скромная степная речушка Быстрая, звавшаяся в половецком полоне Каялой.