Марьяна Скуратовская - Сокровища британской монархии. Скипетры, мечи и перстни в жизни английского двора

Неудивительно, что ирландцы пытались отстоять свой любимый трилистник и связанные с ним обычаи! Вот что писал один из авторов журнала «Dublin Penny Journal»: «Другие страны могут, как и мы, гордиться своим трилистником. Но нигде во всей земле, будь то на материке или на острове, нету столько этой сочной травы, чтобы как следует откармливать овец. И зимой, и летом наши холмы из известняка покрыты зеленым ковром, который становится еще зеленее от туманов, плывущих с Атлантики. Трилистник везде. Бросьте камешек на верхушку горы или в середину болота, и тут же вырастет трилистник. Когда Св. Патрик изгнал со своей горы всех ядовитых тварей (кроме людей), из его следов и вырос трилистник. И если читатели вашего журнала поднимутся на вершину этой самой прекрасной из гор Ирландии, они увидят, что трилистник до сих пор растет там, обращая свои медоносные цветы к ветру с запада. Признаюсь, я не терплю нахальных англичан, которые хотят заставить нас поверить, что это дорогое сердцу растение, связанное с нашими религиозными пристрастиями и страстью же повеселиться, не является любимым растением Св. Патрика, и которые хотят подсунуть нам в качестве символа нашей веры и нашей национальности эту маленькую, кислую, хилую кислицу! Это все тот упрямый чопорный сакс, мистер Биченр. Хотя Кеог, Трекальд и другие ученые-ботаники Ирландии утверждают, что трилистник – это trifolium repens [белый клевер]. А Трекельд пишет: “Трилистник люди ежегодно, 17-го марта (это день Святого Патрика), носят на своих шляпах. Теперь принято считать, что с помощью трилистника он пояснял им тайну Святой Троицы”. Правда, когда они “топят трилистник”, то зачастую перебирают со спиртным, что не годится делать в святой праздник!” Еще англичане ссылаются на свидетельство Спенсера, другого сакса, который в своем “Описании дел в Ирландии” [поэт Эдмунд Спенсер в 1596 году опубликовал памфлет, посвященный ситуации в Ирландии], пишет, что если ирландцам удается найти поляну с клевером или кресс-салатом, то это для них настоящий пир. А еще он цитирует одного английского сатирика, некоего Витта, который с насмешкой пишет о тех, “кто одевается в накидки и, как ирландцы, питается клевером”.

Но над нами не так-то легко взять вверх, мистер Сакс! Мы, ирландцы, не расположены расстаться со своим любимым растением по вашему желанию! Да, в тяжелые времена ирландцы могли пытаться утолить голод клевером, как то произошло два года назад, когда мы ели водоросли – потому что голод сломает и каменную стену. Но разве валлийцы не украшают свои шляпы пореем в день Св. Давида? И порой они едятсвой острый порей, как писал Шекспир, или в качестве оскорбления, или как приправу [один из героев пьесы “Генрих V” не переносит порей, а другой, патриот-валлиец, отстаивает честь своего символа с дубинкой в руках]. Так что и ирландцу не зазорно, если уж он ощутил это странное состояние, именуемое голодом, пожевать клевер! Уж если на то пошло, то я, когда отправляюсь провести время в хорошей компании, предпочту, чтобы мое дыхание пахло медоносной травой, чем чтобы от меня несло чесноком! Но как валлиец не живет на одном только порее, так и бедный ирландец не живет на одном клевере. Потому как, несомненно, ни то, ни другое не питательно. Однако следует отдать должное мистеру Бичено, у него есть еще один аргумент в пользу того, что любимым растением в нашей стране является кислица, и этот аргумент куда больше по вкусу ирландцам. Он говорит, что пучок кислицы к уда лучше заменит лимон, чем клевер. В этом действительно что-то есть – если что и подойдет, то именно кислица. Но пусть уж сакс делает, что может. Даже на своей собственной территории, даже в Лондоне, ему будет очень трудно убедить наших соплеменников, живущих в районе Сент-Джайлз [бедный район, где жили выходцы из Ирландии], что oxalis acetosella, эта маленькая, кислая, хилая кислица – подходящая эмблема для Ирландии. Нет уж. Мне, пожалуйста, клевер. Зеленый трилистник!»

В этом коротеньком эссе вся суть взаимоотношений Ирландии и трилистника. Он свой. «Ирландский».

Это маленькое живучее растение, которое, по легендам, отпугивало зло и могло помочь при укусах змей или предупредить о надвигающемся шторме, стало героем народных песен. Его вкладывали невесты в свой букет. Его носили на шляпах, а позднее и на одежде, не только ирландцы, а и те, кто хотел выказать им свою симпатию. Даже король Георг IV во время своего визита в Дублин носил шляпу с трилистником (и, конечно же, ирландцы не удержались и сложили по этому поводу очередную сатирическую песенку).

Однако в его истории есть и куда более серьезные и печальные моменты. В 1798 году появилась песня «Нося зеленое» («Wearing Green»), в которой оплакивался запрет «носить зеленое», в частности, носить трилистник на шляпе. В 1798-м в Ирландии разразился бунт против английского владычества. Его жестоко подавили через несколько месяцев, а спустя два года Ирландия стала частью Соединенного королевства. За ношение знака повстанцев могли и повесить. Трилистник тогда стал не просто символом, а символом националистическим.

Неудивительно, что ирландским частям британской армии было запрещено ношение трилистника, и запрет этот королева Виктория сняла только, когда ирландские полки проявили особую отвагу во время второй англо-бурской войны (1899–1902). Правда, многие ирландцы сочли это насмешкой – носить знак Ирландии на английской военной форме…

Но как бы там ни было, в начале XX века уже не только ирландцы охотно носили трилистники в день Св. Патрика. Число тех, кто праздновал с ними этот день, росло с каждым годом, и продолжает расти до сих пор.

Да, зеленый трилистник стал символом Зеленого острова. Как пелось в песне «Нося зеленое», «когда законы смогут запретить траве расти, а летом листья не посмеют показать свой цвет, тогда и я изменю тому цвету, который ношу на шляпе. Но до тех пор, Господи помоги, я буду носить зеленое».

Говоря о символах Британии, нельзя не упомянуть о рыцарских орденах. Казалось бы, это понятие из средневековых хроник и исторических романов, однако они существуют и в наше время. Как и столетия назад, принимают в них лишь наиболее достойных. По крайней мере, хочется в это верить в наши, совсем не рыцарские, времена…

Наиблагороднейший орден Подвязки – высший рыцарский орден Британии, и самый старинный из ныне существующих.

Он был основан где-то между 1344 и 1351 годом; точнее сказать трудно, однако чаще всего называют 1348 год – сохранилась запись, в которой упоминается «двадцать четыре подвязки для рыцарей общества Подвязки».

Самая распространенная легенда об основании ордена гласит, что однажды графиня Солсбери танцевала на празднике, и во время танца с ее ноги упала подвязка. Король Эдуард III поднял ее, и, увидев, как некоторые из присутствующих смеются, восприняв это как любовную игру, ответил: «Honi soit qui mal y pense» («пусть будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает», – фраза, ставшая девизом ордена и украшающая теперь британский герб). И добавил, что вскоре он поднимет подвязку до таких высот, что все они сами почтут за честь ее надеть. Разные версии легенды описывают разные ситуации – в одних эти слова принадлежат королю, в других – самой даме, разнится место действия – то Англия, то Франция; непонятно даже, кто именно эта женщина, чья деталь туалета якобы стала поводом для основания прославленного ордена.

Быть может, имелась в виду будущая первая принцесса Уэльская, Джоанна, дочь графа Кентского, прозванная «Прекрасной девой Кента» – она была замужем за сыном первого графа Солсбери, и почти успела до того, как этот брак был аннулирован, побыть графиней Солсбери (после этого ее вернули к первому мужу, а принц Уэльский, сын Эдуарда III, впоследствии стал ее третьим мужем).

А может, речь идет не о Джоанне Кентской, а о ее свекрови, тоже графине Солсбери. Другая версия легенды гласит, что, когда сам граф Солсбери томился в плену во Франции, его замок осадили шотландцы. Король Эдуард III поспешил на выручку и прорвал осаду, освободив графиню. Она была так хороша собой, что очаровала короля и он, несмотря на то, что был женат, потерял голову от любви. Когда он признался ей в своих чувствах, она ответила, что такой благородный человек, как государь, не может, конечно же, желать бесчестья ей и супругу. Поведение графини было столь безупречным, что Эдуард не позволил себе оскорбить ее скромность дальнейшим ухаживанием. Другие источники утверждают, что графиня Солсбери все-таки стала королевской любовницей.