Сборник Сборник - Беломорско-Балтийский канал имени Сталина

«Мы отстали от передовых стран Европы примерно на 100 лет. Если мы не догоним в 10 лет, то нас сомнут», говорит Сталин.

И вот страна работает день и ночь.

«Днепропетровск. 26-е (по телеграфу от нашего корреспондента), — сообщает „Правда“, — домны, мартены, прокатки заводов им. Петровского и Ленина задолжали стране 125 тысяч тонн металла. Объявлен аврал. Эпиграммы поэтов, входящих в состав буксира, распространяются по заводам в виде наклеек на папиросы, спички, бутылки с молоком. По городу с указанием адресов расклеены красочные портреты прогульщиков.

Организованы трудовые походы горожан, студентов и красноармейцев».

На всех строительствах за 1931 год достигнуты рекорды:

Комсомолец Микунис на Харьковском тракторострое уложил в одну смену 4 770 кирпичей.

Доронин, Минаков и Гаврилов на стройке доменного цеха Кузнецкого гиганта побили все ранее установленные рекорды огнеупорной кладки.

Комсомолец Волков на Магнитострое побил и этот рекорд, уложив в день 15,6 метра огнеупорного кирпича.

Уральские горняки — бригада Елева на горе Магнитной — дали 18 кубометров породы на человека при норме в 3 кубометра. Бригада поставила мировой рекорд.

Сталевары металлургического завода им. Ильича в Мариуполе, работающие на печах № 4 и 10, дали в сутки 4 плавки, обогнав таким образом Германию.

Люба Воронова, рулевой Жердевской МТС ЦЧО, вместо плановых 10 дней выполнила норму в 6, сэкономив на гектаре до 16 килограммов горючего. Воронова награждена орденом Ленина.

Тракторист Иван Башта (Украина) поставил мировой рекорд тракторного посева.

Но рекорды пока чаще всего ставят там, где нужна юношеская энергия, а не культура и опыт производства.

Это придет позже. Быть может, уже через год.

На СТЗ конвейер пущен. Он работает с перерывами. Несколько тысяч рабочих, моложе 20 лет, не умеют обращаться со станками. Часто конвейер стоит, не хватает мелкой детали. Но люди уже могут записать в свой дневник то, что писал в дневнике умерший недавно молодой коммунист и журналист Я. Ильин:

«Недалеко от моего жилья строится студенческий городок. В нем двенадцать корпусов. В каждом из них шесть этажей. Они красивы, сплошь застеклены, особенно пролеты лестниц. Когда кто-либо с чайником сбегает сверху, с шестого этажа вниз, его прыгающий по лестнице силуэт видно в пролетах всех шести этажей. п> этих корпусах по 5100 комнат — 425 по каждой стороне коридора, на каждом из этажей — 24 уборных, столько же умывальных, 12 кубовых, 2 красных уголка. И в этом ливне комнат живут, учатся, любят восемь тысяч студентов.

Я изредка хожу смотреть, как достраиваются дома. Я обхожу корпуса, людей, улицы, гордый успехами своего дела. Все мое, и за все я отвечаю».

Это — чувство хозяина страны, гражданина мира. Новые города, построенные в этом году, полны контрастов.

Города, где нет почти ни одного нетрудящегося. Улицы их составлены из домов последнего образца. Громкоговорители на улицах орут о весеннем севе.

Дома возводятся в несколько недель. Рядом с капустным полем проложен асфальтовый тротуар. В овраге еще теснятся землянки, сырые и темные.

Гостиницы полны. Ударные бригады из центра ночуют в канцеляриях, на покрытых стеклом столах, сняв с них чернильницы и расстелив пальто.

Новый мир ведет стремительное наступление, но враждебных ему людей еще очень много. Сопротивление их разнообразно.

В фабричный кооператив на подводах привезли партию мясных консервов. Продажа идет оживленно. Но к вечеру женщины с криком собираются у кооператива и забрасывают прячущегося под прилавок продавца вскрытыми консервными жестянками.

В банках оказались скверно пахнущие консервы из голья, с зубами, волосами, бычьими половыми органами. Происходит расследование. Выясняется, что консервы заготовлены вредителями, руководившими консервными заводами.

— Ничего, съедят товарищи и это, — говорил один из них.

— Мы решили, что время действовать наступило, — говорит московский меньшевик.

Зарубежные мертвецы уже шьют новые и чинят старые мундиры, они поспешно вспоминают ритуал коронования, скупают ордена. «Классовые противоречия обострились, — говорят они, — это значит, что русский мужик не в состоянии уже больше терпеть коллективизации, мужику надоело, чтобы его луг пожирал чужой ему скот, — мужик требует винтовки. Рабочий устал от сухих проповедей, тысячами забастовок ответит он на наши воззвания».

Враги у границ готовят транспорты оружия. Соскучились эти гаубицы и пулеметы и винтовочки на складах, пора им погулять по российским равнинам, пора им понырять по морским волнам и полазать по горам Тянь-Шаня, Кавказа, Урала и теплого хребта Сихотэ-Алинь. На вагонах написано: «Осторожно». Уже собраны контрабандисты, и шмыгают винтовки через границы Афганистана, Персии, через кишлаки, тащит тощая лошаденка винтовки к стогу темного сена, огороженного осиновыми прутьями.

В газетах часты сообщения о действиях вредителей и диверсионеров. Работники, едущие в деревню, готовы встретиться с кулацким террором. Придя на завод, утренняя смена нередко находит сломанные машины, засоренные станки, испорченное сырье. Неизвестный человек ослабил ответственные гайки.

Иностранный писатель, побывавший на одном из наших заводов в 1931 году, говорит, что обстановка ему напоминает обстановку войны Рабочие смотрят подозрительно на малознакомого человека. При аварии они ищут глазами вредителя или шпиона.

Удивительную книгу мог бы написать любой из командированных в 1931 году по стране.

Он ездил вдоль Волги. Он ездил и по Средней Азии. Он спешил на полуторатонке по землям гигантского совхоза, где работают немцы, башкиры и чуваши. Он скакал верхом на первую окучку египетского хлопка, проведенную возле Курган-Тюбе. Конь его издох от кровавого поноса, он принужден был итти пешком. В кишлаках он не мог достать средств передвижения — лошади были отправлены в долину на хлопок. Он видел: люди сдвинулись. Потеряв привычную почву под ногами, хозяйственный крепкий мужик Федин превратился в отчаянного парня, пропивающего все к чортовой матери. Двадцатилетний парень, пастух, секретарствующий теперь в колхозе «Акшам», Паша Иванов, стал солидным, рассудительным мужиком.

Поп, отец Федор, стоя перед осколком зеркала, срезал себе шевелюру, надел тестев полушубок и с чемоданчиком в руке пошел к железнодорожной станции. Через два месяца земляки встречают его на строительстве в артели землекопов, славящейся своим пьянством и бузой.

Сейчас можно заметить первоначальные пружины, двигающие декорациями старых обычаев, прежней морали. Они стали видны только во время перемен.

Из нескольких деревень, где только что организованы колхозы, сообщают вот что:

Деревня Кубасово. Организован колхоз «Путь к коммунизму». Колхозники работают на полях с рассвета. Как только они уходят в поле и избы их пустуют, в клети их и амбары врываются неизвестные люди и вывозят все сделанные колхозниками запасы. Председатель сельсовета ходит вечно пьяный. Целый день сидит в доме Антипа Федорова, брат которого, кулак Николай Федоров, был выслан за контрреволюционную агитацию.

Запасливые кулаки доставали из земли принесенное с войны оружие

— Плохи ваши дела, — сказал Антип Федоров колхознице Никитиной, написавшей заявление в райком, — вы из мерзлой земли картошку копаете для колхоза, а добрые люди придут, все вывезут. Жаль мне вас. Бросайте колхоз.

Ночью в ноябре 1930 года Антип Федоров пойман в то время, когда он вместе с сыном Николая Федорова выносил из избы колхозника Жарова одеяло и мешки с хлебом.

Уполномоченный ГПУ приехал в село для разбора дела. Он был спокоен и сдержан. Много схожих случаев было ему известно. Он заверил колхозников, что если Федоров и вернется когда-нибудь в деревню, то уж другим человеком. Но до тех пор пройдет много времени.

Проезжий часто встречает в южном районе ЦЧО телеги, запряженные коровами.

— Где же ваши кони? — спрашивает он хозяина телеги.

— Посдыхали.

Из местной газеты мы узнаем, что районный ветеринар Васильев был участником вредительской организации. Он привил сап шести тысячам коней.

— Где же ветеринар?

— Куда-то угнали его на Медвежью гору. Не знаем, что это за гора…

В совхозе им. Петровского неизвестными лицами открыты двери овощехранилищ. Это было в феврале. В одну ночь выморожены все запасы овощей.

На рассвете перед началом сева Павел Мирошников, угрюмый и лохматый мужик, неделю назад нанявшийся в совхоз сторожем, открыл цистерны. За полчаса вытекло 470 центнеров керосина. Утром ни один трактор не мог из-за отсутствия горючего выйти на вспашку.

— Зачем вы это сделали?

— А кто ж его знает!