Андрей Медушевский - Утверждение абсолютизма в России

В качестве попытки синтеза различных подходов к проблеме можно рассматривать применение в новейших работах методов социологии. Они позволяют выйти за пределы правового подхода к изучению государства, включить в поле исследования вопросы социальной структуры общества. Тенденции рассматривать абсолютизм только как абстрактное, условное или чисто юридическое понятие не исчерпывают содержание новейших работ. Для объяснения абсолютизма, его развития и функционирования изучаются социально- экономические факторы, влияние географических условий, характер феодальной системы хозяйства, иерархия феодального общества (система вассалитета, ленных отношений), эволюция абсолютизма и его социальных институтов (фиск, армия, право, отношения с церковью)38. Предметом изучения стали вопросы социальной стратификации феодального общества, отношений его отдельных групп к монархической власти. Специальные исследования посвящены правящей верхушке, составу аппарата управления абсолютистских режимов стран Европы. Большое внимание, в частности, привлекают вопросы о соотношении аристократии и бюрократии в их отношении к власти и управлению, социальном составе и мобильности правящей элиты. Большой интерес вызывают исследования Р. Мунье по истории социальной иерархии, политических институтов и монархической власти Франции и Европы в целом39. Это направление изучения абсолютизма признается перспективным в историографии, оказывает влияние на ряд конкретных работ. Вместе с тем ряд теоретических положений Мунье вызвал дискуссию, в частности, о правомерности применения таких разноплановых понятий, как классы, сословия, касты, при анализе социальных структур феодального общества40. Абсолютизм предстает в историографии как общеевропейское явление, закономерная стадия развития государственности на всем европейском континенте. Отмечая закономерность и прогрессивность абсолютизма на начальной стадии его развития, авторы в то же время считают возможным рассматривать старый порядок прежде всего как выражение статуса, власти и привилегий земельной аристократии и городской олигархии. Вопреки традиционному подходу, в поле рассмотрения включаются не только страны классического абсолютизма, но и явления политической жизни итальянских княжеств, кантонов Швейцарии, ганзейских городов, Дании, Голландии, а также монархические тенденции в США, ряде других стран в эпоху буржуазных революций41.

Абсолютизм в концепции ряда авторов представляется не только как система традиционных сословных отношений, институтов и учреждений, освященных церковью и политической идеологией. Большое внимание справедливо уделяется такому важному фактору, как территориальная колонизация в эпоху Великих географических открытий: абсолютизм Англии, например, нельзя понять без ее колониальной политики, Испании – без Реконкисты, Португалии – без географических открытий, России – без освоения Сибири, Дальнего Востока. Фундаментальное отличие абсолютизма стран Восточной Европы (Пруссии, Австрии, России и Польши) видится в усилении крепостного права, слабости среднего класса, оформлении дворянства в качестве служилого сословия и огромной роли государства. Внешним выражением этих общих тенденций развития являлись слабость сословно- представительного начала, отсутствие независимых сословных корпораций, сильная бюрократическая администрация и милитаризация управления.

При анализе степени разработанности концепции абсолютизма особый интерес представляют те работы, в которых подводятся итоги и намечаются перспективы дальнейших исследований проблемы. В этом отношении характерен ряд статей сборника о французском абсолютизме42. В них хорошо отражено обилие и противоречивость интерпретаций абсолютизма в современной исторической литературе: он определяется как феодальный, аристократический, аграрный, консервативный, буржуазный, прогрессивный, деспотический, конституционный, монархический, республиканский и т.д. Автор приходит к заключению, что необходимо «знать в точности, что именно мы стараемся измерить, и установить эталон для измерения. До тех пор пока мы не договоримся по этим вопросам, наша дискуссия останется лишь попыткой»43. Справедливо отметив необходимость выработки единых критериев для анализа и тем более сравнения абсолютистских монархий, автор, однако не предлагает позитивных решений поставленных проблем. Сходная оценка историографической ситуации вопроса дана в статье «Что такое абсолютизм?». По мнению автора, вероятным ответом историка будет: «Давайте не говорить об абсолютизме, этом пустом слове, которое каждый понимает как хочет, этом любимом клише историков, которые торопятся»44. Сам автор считает важной выработку общей концепции абсолютизма, но склоняется к традиционному правовому определению его как монархии с неограниченной властью.

Вопрос о возможности сравнительного изучения форм и типов абсолютных монархий продолжает быть предметом дискуссии в историографии. Проблема сравнительного изучения истории и его критериев – это оселок, на котором проверяется принадлежность исследования к той или иной исторической школе: проблема сравнительного изучения и вопрос о типологии социальных процессов выводит исследователя на более общий и принципиальный вопрос – о закономерностях исторического процесса. В историографии абсолютизма различаются два подхода к проблеме – как полное отрицание возможности и полезности сравнения и типологии «совершенно индивидуальных», несопоставимых типов, так и признание, иногда с оговорками, его возможности. Наиболее крайние взгляды Хартунга о невозможности сравнительного изучения являются логическим завершением идеалистического подхода и одновременно реакцией на попытки произвольных сравнений (например, у авторов, нашедших в Европе два типа абсолютизма: один – романский и германский, другие – островной и континентальный)45.

Английский историк М. Андерсон выделяет на основании обзора всех европейских вариантов три типа абсолютизма, характерных для трех групп государств, различавшихся по признаку степени и характера самостоятельности монархической власти, не объясняя причин этих различий46. Единых критериев, которые дали бы основу для сравнительного изучения, не прослеживается в обобщающих работах о европейском абсолютизме (Р. Мандру, В. Хурбач, С. Пилложе, С. Шаньо)47.

Отсутствием единой теории абсолютизма и критериев сравнения объясняется многофакторность сопоставлений, периодизации и классификации различных вариантов абсолютных монархий. Сравнение абсолютизма ведется чаще всего не по стадиальным, а по хронологически совпадающим периодам развития.

Периодизация развития абсолютистских государств дается без теоретического обоснования. В качестве критериев выбираются различные признаки. Частой является попытка ассоциировать эпоху с деятельностью того или иного монарха (Петр I, Фридрих II, Екатерина II).

Большое место, отводимое историографией Просвещенному абсолютизму за счет изучения ранних стадий развития абсолютной монархии, имеет некоторое объяснение в традициях правовой мысли XIX – начала XX в.48 В правовой литературе того времени стало ходячим противопоставление парламентского государства нового времени «кулачному праву» феодальных времен. C точки зрения борьбы за «правовое государство» как один из ее этапов и рассматривался Просвещенный абсолютизм. Поэтому именно на материале этой эпохи идет в современной литературе разработка концепции абсолютизма и шире – концепции государства вообще. В этой области накоплен большой фактический материал и разработан понятийный аппарат.

C конца 70-х годов дискуссии по проблемам сравнительного анализа и типологии абсолютистских режимов приобрели новый импульс49. Проявлением данной тенденции стал рост интереса исследователей к проблемам экономической и социальной базы абсолютизма, изучению социальных конфликтов, степени их воздействия на эволюцию различных типов абсолютизма50. Абсолютизм, считает П. Андерсон, это не столько баланс сил между классами, сколько новая форма правления на старой основе, аппарат феодального господства дворянства. Исходя из этого общего понимания абсолютизма, автор дает характеристику двух основных исторических типов абсолютизма – западноевропейского и восточноевропейского, критерий подразделения которых состоит в специфике развития феодальных отношений в этих регионах51. В Западной Европе, с переходом от натуральных форм ренты к денежной, социально-экономический контроль феодалов над крестьянством ослабевал, что потребовало от них укрепления своей власти – отсюда ее направление развития в сторону централизации, утверждения абсолютизма. Из хаоса феодальных войн (Алой и Белой Роз, Столетней, Кастильской гражданской войны) появились «новые» монархии во время правления Людови- ка XI во Франции, Фердинанда и Изабеллы в Испании, Генриха VII в Англии и Максимилиана в Священной Римской империи. Эго нашло выражение в укреплении аппарата королевской власти, чьей постоянной политической функцией было подавление крестьянства и низов социальной иерархии. Государственная машина, кроме того, предназначалась для подавления групп и индивидов в рамках самого господствующего класса. Великий кризис, потрясший экономику Европы в XIV– XV вв., имел свои последствия на Востоке Европы (к востоку от Эльбы), где в XVI в. усилилась феодальная эксплуатация крестьянства. Политическим результатом этого в Пруссии и России стал восточный абсолютизм, современный западному, однако принципиально отличный по своему происхождению. Если абсолютистское государство на Западе было развернутым политическим аппаратом феодального класса, который принял коммутацию повинностей (замену натуральных на денежные), то абсолютистское государство на Востоке, напротив, было репрессивной машиной феодального класса в условиях консолидации крепостничества и скудного развития городской автономии.