Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России - Игорь Владимирович Курукин

Языческие пиры. Поставленные нами в название главы слова летописная традиция приписывает великому киевскому князю Владимиру I Святославичу (980—1015 гг.). Согласно красочному рассказу о выборе новой веры, «креститель» Руси таким образом категорически отверг ислам по причине запрета на вино и свинину. С тех пор эта фраза нередко служила историческим аргументом в пользу исконности русских питейных традиций. Что же в действительности стояло за словами князя? Как и что пили наши предки?

Наиболее распространенными напитками. с глубокой древности были на Руси квас и пиво (или «ол»). При этом надо иметь в виду, что в источниках того времени название «пиво» употреблялось в значении любого напитка, а квасом называли не только безалкогольное, но и довольно крепкое питье; так что пьяницу вполне могли назвать «квасником»^{35}. Прославленный в сказках и былинах «мед ставленый» был напитком не повседневным, а парадным: его приготовление и выдержка растягивались на 10–15 лет, и подавался он в основном на княжеские и боярские столы. Более дешевой разновидностью напитка был «мед вареный» — сильно разведенный водой, сваренный с пивным суслом и заквашенный на дрожжах.

Торговые связи и военные экспедиции в Византию довольно рано познакомили русских с виноградным вином. Знаменитый князь-воин Олег (882–912 гг.) получил в 911 г. в качестве выкупа при осаде Константинополя «золото и паволокы, и овощи, и вина, и всякое узорочье». Вместе с утверждением христианства вино получило распространение на Руси; древнерусский читатель мог даже узнать из переводных греческих сочинений, что «винопьянство» произошло от языческого бога Диониса. Но вплоть до XVIII в. вино оставалось редким и ценным импортным товаром, доступным лишь знатным и богатым людям.

О «хмельных напитках из меда» у славян сообщали арабские авторы X в. — ученый ибн-Рустэ и купец Ибрагим ибн-Якуб. Побывавший в 921 г. на Волге секретарь багдадского халифа Ахмед ибн-Фадлан отметил, что похороны знатного руса сопровождались неумеренными возлияниями его друзей до тех пор, пока мертвый не был сожжен. Вместе с умершим в загробный мир отправилась и одна из его наложниц, которой также дали выпить огромный кубок — своеобразную чашу смерти. Находки в захоронениях ритонов и кубков свидетельствуют именно о подобных ритуальных пирах-«стравах».

Пиры были неотъемлемой частью языческого ритуала. Для них на языческих городищах-капищах строились просторные помещения на 200–250 человек. Совершив жертвоприношение и прочие обряды и вознеся хвалу стоявшим здесь же идолам, собравшиеся общинники начинали совместную трапезу с выпивкой.

Ритуал западных славян-язычников включал в себя ежегодные церемонии наполнения кубка идолу бога Святовита. По этому кубку жрец гадал о будущем урожае, а затем «выливал старый напиток к ногам идола, в возлияние ему; наполнял рог свежим напитком и, почтив идола, как будто он должен был пить прежде жреца, просил торжественными словами счастья себе и стране и людям обогащения и побед. Окончив эту мольбу, он осушал рог одним разом и, наполнив опять, клал в руку идолу»^{36}. В древнерусских христианских поучениях против языческих пережитков также говорится о наполнении черпал и питии чаш в честь языческих богов-«бесов»; о том же священники спрашивали и на исповеди: «Молилась бесом или чашу их пила?»

Однако даже в княжеско-дружинном кругу обильные пиры едва ли были повседневным занятием: суровый быт эпохи, частые войны, далекие поездки и административные заботы оставляли дружиннику, боярину или купцу не так много времени для праздного веселья. Богатое застолье с хмельным «зельем» носило чаще всего ритуальный характер и регламентировалось идущими с глубокой древности традициями. Одним из таких освященных временем обычаев и были воспетые в былинах знаменитые пиры князя Владимира:

Размах торжеств подтверждается и свидетельством Повести временных лет: после постройки храма Владимир в 996 г. устроил в городе Василеве «праздник велик, варя 300 провар меду, и созываше боляры своя, и посадникы, старейшины по всем градом, и люди многы, и раздал убогым 300 гривен». Пир горой шел 8 дней, после чего князь вернулся в Киев «и ту пакы сотворяше праздник велик, сзывая бещисленое множество народа»^{37}.

Подобные празднества характерны не только для славян. Эпос многих народов содержит предания о пирах и трапезах по случаю военных побед, свадеб или похорон их героев. В эпоху становления государственности такие застолья становились своеобразным общественным институтом, совещанием князя со своими приближенными, дружиной, старейшинами: «Бе бо Володимер любя дружину и с ними думая о строи земленем, и о ратех, и о уставе земленем»^{38}. На таких советах решались вопросы войны и мира, сбора дани с подвластных земель, принимались послы; былинные богатыри именно на пиру вызывались на «службу дальную»^{39}. Торжественная трапеза закрепляла политический союз; так, в 1147 г. Юрий Долгорукий (1125–1157 гг.) дал «обед силен» изгнанному из Киева Святославу Ольговичу в никому еще не известной Москве. Пир мог стать и местом сведения счетов: тот же Юрий в 1157 г. был отравлен в застолье киевскими боярами, а 60 лет спустя рязанский князь Глеб перебил собравшихся у него в гостях своих соперников-родственников.

Кроме «нарочитых мужей», на пир приглашались и прочие люди: в торжественной обстановке князь вершил суд, награждал отличившихся, наделял обездоленных; т. е. в таких условиях верховная власть могла непосредственно и неформально общаться с подданными и должным образом реагировать на общественные настроения, что и отразилось в былинах. Там приехавшему в Киев «поступать на работу» богатырю Илье не надо было являться в какое-либо учреждение, предъявлять документы или заполнять анкету. Он смело шел прямо в «палаты белокаменны» и там уже, за столом, рассказывал о себе, а в ответ на сомнения предъявлял трофеи — связанного Соловья-Разбойника…

Такое княжеское застолье выполняло роль своеобразного государственного органа, где без всяких формальностей решались многочисленные вопросы, а вчерашний «мужичище-деревенщина» и князь еще могли говорить почти на равных. Столкновение мнений разрешалось столь же непосредственно. Древнейшие статьи сборника законов Русской Правды (XI в.) специально предусматривали штрафы для ссорившихся на пиру за удары рогом или чашей. В былинах примирение соперников и