А. Мелехин - Чингисхан. Имперская идея

И пересказал посол Бурхану слова Чингисхана, и ответил послу Бурхан: «Сих слов надменных я, владыка, не глаголил!»

И сказал тогда Аша Гамбу:

«То я нанес тебе обиду, Чингисхан! И коль твои монголы делу ратному уж обучились и с нами посчитаться пожелают, пусть следуют в мои пределы, в Алашу. Там мы сразимся, и там найдется им пожива в юртах многостенных и на верблюдах вьючных люда моего. А коли возжелают серебра и злата, пусть бег свой в города Яргай и Эрижэу устремляют!»

Известясь от посла ответом оным, Чингисхан, все так же мучимый сильным жаром, воскликнул:

«Вы слышали ответ тангудов?! Как можно уходить нам восвояси, когда они глаголят нам такое! Пусть я умру, но, видит Вечный Тэнгри, врагу обиды этой не спущу!»

«Сокровенное сказание монголов», с. 214–215.

В начале весны года нокай, который является годом собаки… он (Чингисхан) прибыл в местность Онгон-Далан-кудук и там неожиданно глубоко задумался о самом себе, ибо у него был некий сон, который указывал на близость смертного часа.

Из царевичей присутствовал Есунгу-ака, сын Джочи-Касара. Он у него спросил: «Мои сыновья, Угэдэй и Тулуй, находятся далеко или близко?» – а они были (каждый) в рядах своего войска. Тот (Есунгу-ака) сказал, что они примерно на расстоянии двух-трех фарсангов (отсюда).

Чингисхан тотчас послал за ними человека и вызвал их. На следующий день ранним утром, когда они ели пищу, он сказал эмирам и присутствующим собрания: «У меня с моими сыновьями есть некие: забота, совещание и тайна. Я хочу, чтобы мы какой-нибудь часок обсудили наедине друг с другом эти тайны и в отношении сего посовещались. (Поэтому) вы на некоторое время удалитесь, чтобы мы остались наедине»…

Когда эмиры удалились, Чингисхан вместе с сыновьями сел для тайного совещания. После многочисленных увещеваний и наставлений он сказал: «О дети, остающиеся после меня, знайте, что приблизилось время моего путешествия в загробный мир и кончины! Я для вас, сыновей, силою господнею (Всевышнего Тэнгри. – А.М.) и вспоможением небесным завоевал и приготовил обширное и пространное государство, от центра которого в каждую сторону один год пути. Теперь мое вам завещание следующее: будьте единого мнения и единодушны в отражении врагов и возвышении друзей, дабы вы проводили жизнь в неге и довольстве и обрели наслаждение властью!»

Затем он сделал Угэдэй-каана наследником и, покончив с завещанием и наставлениями, повелел: «Идите во главе государства и улуса, являющихся владением покинутым и оставленным. Я не хочу, чтобы моя кончина случилась дома, и я ухожу за именем и славой. Отныне вы не должны переиначивать моего веления (йаса). Цагадая здесь нет; не дай бог, чтобы после моей смерти он, переиначив мои слова, учинил раздор в государстве. (Теперь) вам следует идти!»

Так он закончил эту речь на этом тайном совещании, затем, попрощавшись с обоими, отправил их назад, послав в государство и улус начальствовать, сам же с войском направился в (страну) Нангяс[140]…

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, к. 2, c. 231–232.

Портрет Чингисхана. Монгольский художник У. Ядамсурэн

Когда Чингисхан вернулся из стран Запада в свой старый лагерь на Востоке, он исполнил свое намерение выступить против тангудов. И после того… его вдруг сразил неисцелимый недуг, причиной которого был нездоровый климат[141].

Он призвал к себе своих сыновей Цагадая, Угэдэя, Улуг-ноёна, Колгэна, Джурчетея и Орчана[142] и обратился к ним с такими словами: «Болезнь моя такова, что ее нельзя излечить никакими лекарствами, и кому-то одному из вас придется оберегать трон и могущество государства и еще более возвышать пьедестал, у которого уже есть такое прочное основание…

…Если каждый из моих сыновей пожелает стать ханом и быть государем и не подчиняться никому другому, не будет ли это как в притче о змее с одной головой и о другой змее – со многими головами…»

Когда он произнес эти слова предостережения, которые есть основа их дел и их ясы, вышеназванные сыновья преклонили колени и сказали: «Отец – наш царь, а мы его рабы; склоняем головы пред приказаньем и советом».

Тогда Чингисхан сказал так: «Если вы желаете провести свою жизнь в довольстве и роскоши и насладиться плодами власти и богатства, мой совет, как я только что дал вам понять, таков: пусть на трон ханства вместо меня взойдет Угэдэй, поскольку он превосходит вас здравостью рассудка и проницательностью ума; и пусть управление войском и народом и защита границ Империи осуществляются его здравомыслием и мудрыми решениями. Посему я объявляю его своим наследником и передаю ключи Империи в его доблестные и умелые руки. Каково будет ваше решение, мои сыновья, относительно этих соображений и каковы ваши соображения относительно этого решения?»

Тогда они вновь преклонили колени почтительности к земле верности и смирения и ответили языком покорности, сказав: «Кто смеет противиться воле Чингисхана и кто может ее нарушить?.. Наше благо и благо наших преемников зависит от того, как исполняются наказы Чингисхана, и в наших делах мы вверяем себя его наставлению».

«Если, – сказал Чингисхан, – ваша воля находится в согласии с вашими словами, а ваш язык с вашим сердцем, тогда вы должны дать свое письменное согласие на то, что после моей смерти признаете Угэдэя своим ханом и его приказания будут для вас как душа для тела и что не внесете никаких изменений и исправлений в то, что было сегодня решено в моем присутствии, и не отступите от моего приказа».

Все братья Угэдэя исполнили его приказание и письменно заявили о своем согласии.

Ата-Мелик Джувейни, «Чингисхан. История завоевателя мира», c. 120–122.

Он (Угэдэй. – А.М.) был известен и знаменит высокомерием, умом, способностями, суждением, рассудительностью, твердостью, степенностью, великодушием и справедливостью, однако любил наслаждения и пил вино. По этому поводу Чингисхан иногда с него взыскивал и давал (ему) наставления.

Так как Чингисхан испытал сыновей в делах и знал, на что пригоден каждый из них, то он колебался относительно (передачи) престола и ханства: временами он помышлял об Угэдэй-каане, а иногда подумывал о младшем сыне Тулуй-хане, потому что у монголов издревле обычай и правило таковы, чтобы коренным юртом и домом отца ведал младший сын.

Потом он сказал: «Дело престола и царства – дело трудное, пусть (им) ведает Угэдэй, а всем, что составляет юрт, дом, имущество, казну и войско, которые я собрал, – пусть ведает Тулуй».

И всегда, когда он по этому поводу советовался с сыновьями, все они, видя, что мнение отца таково, с ним соглашались и это одобряли. В конце концов, когда в области Тангуд он внезапно заболел… он устроил тайное совещание и, сделав его (Угэдэя) наследником, утвердил за ним престол и каанство.

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 2, c. 8.

Весной (1226 года. – А.М.), Чингисхан сам пошел с армией на Си Ся…

«Юань ши», с. 99.

После высокомерного заявления Аша Гамбу монголы фактически обладали важнейшей военной разведывательной информацией. Из нее явствовало, где и как готовится тангудская армия отразить нападение монголов:

– главные силы тангудского войска были сконцентрированы в районе пустыни Алаша и западной столицы Яргай; район реки Эзний-гол тангудским командованием рассматривался как второстепенный, и там были оставлены незначительные силы;

– очевидно, тангуды предполагали, что монгольская армия вторгнется на территорию Тангудского царства тем же путем, что и в прежние годы;

– тангудская армия, прикрывая свою западную столицу, планировала нанести главный удар противнику в районе Алаши и западной столицы Яргай…

(Чаган) также был вместе с (Чингисханом) в нападении на Си Ся и сокрушил там Сучжоу[144]. (Он) повел войска к следующему городу – Ганьчжоу, в нем был наместником Цзюйе Целюй, отец Чагана[145].

Чаган выстрелом из лука послал ему записку, в которой приглашал его к себе и выражал стремление увидеться со своим младшим братом, а брату тогда было 13 лет…

(Чаган) отправил посланца с императорским приказом, чтобы город сдался утром. Помощник его (отца) Ачжо с еще 36 людьми составил заговор, (они) убили Цзюйе Целюй – и отца, и сына, вместе с ними убили и посланца, совместными силами (они) стали сопротивляться и защищать (город).

(Когда) стены были сокрушены, император (Чингисхан) хотел всех их закопать живьем, но Чаган замолвил слово за простой народ, что он не виновен, оставив вину только за (этими) тридцатью шестью людьми.

«Юань ши», с. 515–516.

Угэдэй принимает своих подданных. Современная реконструкция