Марк Солонин - Нет блага на войне

Причем кто-то в силу каких-то причин уходит от вывода глобального порядка, но в любом случае разрабатывает какие-то пласты, конкретные истории, вводятся непрерывно новые факты, осмысливаются по-новому события. Есть уже нормальные, профессионально сделанные описания большинства военных операций того же 1941 года, серьезные работы по истории разведки, по предыстории войны, по советскому военному планированию. Безусловно, надо упомянуть фамилию ныне покойного полковника Бобылева. Официальный человек, военный историк, тем не менее прекрасные были у него работы по поводу анализа советского военного планирования, в частности, разбора военно-стратегической игры Генштаба, которая была проведена в январе 1941 года, фактически отрабатывался тогда план вторжения в Европу. Это десятки фамилий.

Вот мы подошли уже к сюжету вашей книги «23 июня: день «М». Вы сказали, что не полемизируете с Виктором Суворовым, а продолжаете его дело. Я хотел бы уточнить, в чем вы с Суворовым сходитесь, в чем расходитесь и, вообще, простите за такой личный вопрос, вы дружите?

Мы находимся с Виктором Суворовым в самых добрых отношениях, к сожалению, они заочные, но он мне достаточно часто звонит, у нас с ним совершенно нормальные, можно сказать, дружеские отношения. К сожалению, пока еще не имели возможности выпить на брудершафт, думаю, у нас все впереди.

Теперь что касается серьезного вопроса. Могу очень четко сформулировать в нескольких словах. Виктор Суворов выдвинул гипотезу о том, что Сталин планировал начать крупномасштабную стратегическую и наступательную операцию от западных границ Советского Союза в Европу летом 1941 года. Я с этим полностью согласен. Виктор Суворов подтвердил свою гипотезу крохотным, имевшимся в его распоряжении тогда, количеством каких-то обрывков, выскользнувших как кончик шила из мешка, какими-то обрывочками советских мемуаров, какими-то публикациями полузакрытыми. Я все-таки писал на 15 лет позже, чем вышел первый тираж «Ледокола», я имел возможность ту же самую гипотезу подтвердить совершенно другим архивом документального материала.

Вторая гипотеза, которую выдвинул Виктор Суворов, что Красная Армия потерпела сокрушительное поражение летом 1941 года, потому что она готовилась к наступлению и не способна была обороняться. Я с этим категорически не согласен, я считаю, что в этой гипотезе нет даже одного процента здравого смысла. Виктор Суворов хорошо знает мое мнение по этому поводу. Не сошлись мы с ним во мнениях. Я считаю, что это абсолютно несерьезная идея. Ни одна наступательная операция Красной Армии летом 1941 года ничем, кроме тяжелейших потерь, не закончилась. Поэтому Красная Армия, безусловно, в том состоянии, в котором она находилась, не способна была ни наступать, ни обороняться и об этом как раз очень, на мой взгляд, интересно написано в книжке моей «25 июня». Простите за такой пиар. Там очень интересно показано, как Красная Армия пыталась нанести сокрушительный удар по финским аэродромам, в результате этого сокрушительного удара потеряли 24 собственных бомбардировщика и повредили на финских аэродромах один самолет — трофейный советский СБ. Так что с этой, второй составляющей гипотезы Суворова я абсолютно, категорически не согласен.

Давайте тогда поговорим, раз вы упомянули о книге «25 июня», о второй советско-финской войне. Я, можно сказать, с детства жил на фоне этой войны, потому что моя дача находится под Ленинградом и старая финская граница (кстати, она до сих пор до конца не разобрана, по лесу кое-где тянутся проволочные заграждения) проходила прямо по моему дачному участку. Возле моей веранды был старый финский дзот, и там мы выкапывали гильзы и кости. Но не могу сказать, что до вашей книги я вообще что-то знал о второй советско-финской войне, ведь это, наверное, первая в России монография о совершенно забытых событиях.

В данном случае я вынужден отбросить остатки всякой скромности и сказать «да». Дело дошло до того, что когда я работал в Подольском архиве, то на многих документах, в частности картах военных действий, которые я в архиве брал, моя подпись в формуляре была первой. Вообще, представляете себе, о чем это говорит? 60 лет сотням докторов исторических наук даже дела не было до того, чтобы взять и посмотреть эти карты и документы. В каких-то случаях были еще две-три фамилии, но никто серьезно этой темой не занимался, абсолютно вычеркнутая из советской историографии, из исторической памяти народа война. Если когда-то и было какое-то упоминание, то только в контексте «участия финской военщины в гитлеровской агрессии против Советского Союза».

Понятно, почему эту войну никто не хотел вспоминать. Потому что одно дело — искать и находить объективные причины, почему побеждала мощнейшая немецкая армия (действительно, гитлеровский вермахт первого года — это лучшая сухопутная армия 20 века) и почему Красная Армия была бита и разгромлена таким противником. Тут еще как-то можно найти объяснение. А вот как объяснить чем-то, кроме отсутствия мотивации, разгром, который учинила Красной Армии финская армия, армия, в которой мобильные соединения ездили на велосипедах? Это не преувеличение и не шутка. У них были два мобильных соединения — то, что у немцев была, допустим, танковая дивизия, то была у финнов егерская бригада, мобильность которой достигалась за счет того, что по лесным дорожкам они ездили на велосипедах. Есть даже кинохроника соответствующая. И вот история про то, как финские велосипедисты громили советские мехкорпуса, это, конечно, история, которую никому не хотелось вспоминать.

А ведь не будь этой войны, может быть, и не было бы блокады Ленинграда?

Безусловно. Но тут надо убрать всякие «бы». Конечно, если бы не было этой войны, то блокады Ленинграда не было бы и быть не могло. Потому что Ленинград находится не на полуострове, там есть Финляндский вокзал, тот самый, на который приехал Владимир Ильич в пломбированном вагоне, к нему подходит лента железных дорог. Поэтому если бы не война с Финляндией, то тот факт, что немцы вышли на южные пригороды Ленинграда, что они перерезали железную дорогу у Мги, что они вышли у станции Мга к Ладожском озеру, никакой блокады создать бы не могло, потому что с севера к Ленинграду подходит ветка железной дороги через Кексгольм, Петрозаводск и далее, куда угодно.

Только потому, что была вторая советско-финская война, стала возможна блокада Ленинграда, весь это кошмар и гибель сотен тысяч мирного населения. Причем весь этот кошмар товарищ Сталин мог прекратить одним политическим решением. Еще до начала войны (тогда бы цена вопроса была другая), но даже и после начала еще можно было бы договориться. Фактически с конца осени 1941 года там уже было де-факто перемирие, хотя оно не было никак закреплено, и если бы Советский Союз признал за Финляндией право забрать те территории, которые стали аннексированы в 1940 году по результатам первой войны, если бы на этих условиях удалось — а я думаю, что это было вполне реалистично, — достигнуть соглашения мирного, хотя бы перемирия с Финляндией под гарантии западных союзников, то есть англичан и американцев, то можно было бы восстановить железнодорожное сообщение с Ленинградом, и мы бы не знали слов «Ленинградская блокада», и мы бы не понимали, что означает Пискаревское кладбище.

Раз мы уже заговорили в сослагательном наклонении, еще один гипотетический вопрос. Публицист и военный эксперт Александр Храмчихин недавно поставил такой вопрос: Сталин планировал начать войну с Германией, здесь Суворов прав, и вы тоже, но, может быть, это было бы лучше для судеб мира — Освенцима бы не было… Вы задумались?

Да, действительно, тут есть над чем задуматься. При всей моей глубокой и давней нелюбви к товарищу Сталину я все-таки не могу класть на одну чашу весов гибель десятков миллионов людей, с одной стороны, и репутационные успехи товарища Сталина. Черт бы с ним, уж лучше бы товарищ Сталин получил в своей репутации еще что-то и повысил бы свою политическую капитализацию, как сейчас говорят, если бы этой ценой можно было бы спасти десятки миллионов людей, которые погибли за эти четыре года. Да, конечно, было бы лучше для всех с нормальной, человеческой, гуманистической позиции, если бы в мае 1940 года Сталин ударил в спину Гитлеру.

А спина тогда была очень хилая у Гитлера, все, что у него было более или менее боеспособного, было брошено на Западный фронт, то есть для вторжения во Францию, Голландию и Бельгию. На огромном протяжении всей Восточной Европы было семь немецких дивизий, сформированных из резервистов очень низкого уровня подготовки, во всех округах ПВО Германии не было ни одного самолета, и только в Берлине была одна-един-ственная истребительная группа, где было 43 исправных «мессершмитта». И в одной из книг я писал, что против одного «мессершмитта» было два советских бомбардировочных авиаполка. Вот такими силами товарищ Сталин мог бы врезать в спину своему другу Гитлеру в мае 1940 года. Да, конечно, при этом Восточная Европа, да и не только Восточная Европа, оказалась бы на несколько лет раньше в лапах товарища Сталина. Но если такой ценой можно было бы спасти десятки миллионов человеческих жизней, то, конечно, я — ЗА;