Филип Шафф - История Христианской Церкви Tом III Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.

Задача подготовки священников, с одной стороны, была облегчена за счет союза церкви с государством, вследствие чего церковь стала обладать ресурсами последнего, ей стали доступны школы, ученость и литература классического язычества и вверено образование подрастающего поколения. Многочисленные доктринальные споры вели к тому, что тяга к исследованиям не ослабевала, и среди отцов церкви и епископов IV и V веков мы встречаем величайших богословов древней церкви. Они решительно утверждали, что тщательное обучение для клириков необходимо, и дали много полезных наставлений в связи с этим[412]. Африканская церковь постановлением Карфагенского собора в 397 г. требовала подвергать кандидатов экзамену, проверяя их знания и ортодоксию. Закон Юстиниана в 541 г. требовал устраивать подобный экзамен на Востоке.

С другой стороны, регулярной и всеобщей системы образования для священников пока не существовало. Неизбежный упадок классической литературы, постепенное прекращение создания философских и художественных произведений, рост монашеского предубеждения против светской учености и культуры, нехватка служителей в церкви, сфера влияния которой резко расширилась, нестабильное положение империи и вторжения варваров — все это препятствовало тщательной богословской подготовке. Многие кандидаты на священническое служение верили в магическую силу рукоположения. Другие, не чувствуя внутреннего призвания, желали принять священный сан ради богатства и власти церкви. У третьих не было времени и возможности пройти обучение, и они, по требованию народа или в силу обстоятельств, сразу же переходили от государственной службы к церковному служению, даже становились епископами — хотя несколько соборов и предписывают сначала провести тщательную проверку их способностей на менее важных должностях чтеца, диакона и пресвитера. Но часто такое несоблюдение правил оказывалось на пользу церкви и давало ей очень одаренных людей, таких как Амвросий, ставший по просьбе народа епископом Милана даже до своего крещения. Григорий Назианзин жалуется, что многие священники и епископы приходят сразу же из счетоводов, от сохи, от весла, из армии или даже из театра, так что самый священный сан рискует стать самым нелепым. «Врачом может быть только тот, кто знает природу болезней, — говорит он, — художником только тот, кто много практиковался, смешивая краски и рисуя очертания, священника же можно найти с легкостью, но, конечно, не тщательно подготовленного, а свежеиспеченного и созданного сразу уже готовым, как предание говорит о великанах[413]. Мы создаем святых за один день и призываем их быть мудрыми, хотя у них вообще нет никакой мудрости и в свое духовное служение они не вкладывают ничего, кроме — в лучшем случае — благих намерений»[414]. Если такие жалобы возникали уже в конце никейской эпохи, когда богословская деятельность греческих отцов церкви переживала период расцвета, то насколько более оправданы они были после середины V века и в VI веке, особенно в Латинской церкви, где даже среди самых выдающихся клириков знание языков оригинала Священного Писания было редким исключением.

Возможности литературной и богословской подготовки к служению, которые предлагала данная эпоха, были следующими.

1. На Востоке существовало четыре или пять богословских школ, которые, тем не менее, не могли удовлетворить потребности Восточной церкви.

Древнейшей и самой известной была катехетическая школа в Александрии. Благодаря своей литературной сокровищнице, активным торговым связям и церковному влиянию египетской метрополии, а также ряду выдающихся учителей, она процветала с середины II до конца IV века, когда в период споров об Оригене, несторианской и монофизитской путаницы она ослабела и прекратила свое существование. Ее последним украшением был слепой, но ученый и благочестивый Дидим (340 — 395).

От Александрийской школы отпочковалось меньшее учебное заведение в Кесарии Палестинской, основанное Оригеном после его изгнания из Александрии и получившее новый, хотя и временный импульс к развитию в начале IV века благодаря его почитателю пресвитеру Памфилию и его другу Евсевию. Там была библиотека богословской литературы, которой пользовался Евсевий, создавая свои ученые труды.

Гораздо более влиятельной была богословская школа в Антиохии, основанная около 290 г. пресвитерами Дорофеем и Лукианом. В IV веке в ней серьезно разрабатывался грамматико–исторический метод толкования, противостоящий александрийскому, оригеновскому аллегорическому методу то в связи с учением церкви, как у Златоуста, то в рационалистическом духе, как у Феодора Мопсвестийского и Нестория.

Семинария в Эдессе, дочь Антиохийской школы, была основана образованным диаконом Ефремом Сириным (ум. в 378), обеспечивала служителями Месопотамию и Персию и просуществовала около ста лет.

Несториане, в конце V века, основали семинарию в Низибии, Месопотамия; она делилась на несколько классов, и обучение в ней велось по определенному плану.

На Западе не было таких богословских учебных заведений. Обучение священников в основном происходило в монастырях и в частных школах епископов. Кассиодор старался убедить папу Агапета основать учебное заведение в Риме, но ему помешали военные беспорядки в Италии. Иероним какое‑то время провел в Александрийской школе под руководством Дидима.

2. Много священников и епископов, как мы уже отмечали, вышло из монастырей, где они пользовались преимуществами удаленности от мира, беспрепятственных размышлений, общения с искренними единомышленниками и богатого духовного опыта; с другой стороны, они легко впадали в монашескую узость мысли и редко достигали понимания общественной культуры, глубокого знания о мире и людях, необходимого для плодотворного труда, особенно в крупных городах.

3. На Западе существовали небольшие епархиальные семинарии под руководством епископов, которые воспитывали собственных священников в теории и на практике, когда те проходили через второстепенные должности чтецов, иподиаконов и диаконов.

Августин подал положительный пример подобного рода, у него в Гиппоне был monasterium clericorum, из которого вышло много хороших пресвитеров и епископов, работавших в разных епархиях Северной Африки. Подобные «клерикальные монастыри» или епископские семинарии постепенно начали возникать в странах Южной Европы и до сих пор весьма распространены в Римской католической церкви.

4. Некоторые из наиболее образованных и способных отцов церкви IV века получили образование в языческих школах, в лучах заходящего солнца классической культуры, а потом изучали богословие либо в аскетическом уединении, либо под руководством какого‑нибудь выдающегося учителя церкви, либо частным образом, самостоятельно читая Писание и более раннюю церковную литературу.

Так, Василий Великий и Григорий Назианзин посещали высшую школу в Афинах одновременно с не взошедшим еще на престол Юлианом Отступником; Златоуст посещал лекции знаменитого оратора Либания в Антиохии; Августин учился в Карфагене, Риме и Милане; а Иероним получил начатки классического образования у грамматика Доната в Риме. Великие и бесценные услуги, оказанные этими отцами церкви делу развития и защиты церковного учения, их красноречивые проповеди и особенно их вклад в перевод и разъяснение Священного Писания — лучшее свидетельство высокой ценности классического образования. И у церкви всегда будут веские основания признавать это.

Священство, по ветхозаветному прецеденту, отделялось от массы мирян все более и более четко, как отдельная иерархия. Рукоположение, которое проводилось посредством торжественного возложения рук и молитвы, а в более поздний период также помазанием, означало формальное вступление в ряды собственно священников, как крещение означало вступление в ряды священства вообще — и оно, так же как крещение, было необратимо (обладало character indelebilis). Постепенно священники стали отличаться также безбрачием и некоторыми внешними признаками, например тонзурой и специальными одеяниями, которые они сначала носили только во время исполнения своих обязанностей, а потом стали носить постоянно. Идея всеобщего священства верующих отступала на задний план, хотя она никогда не была совершенно забыта — время от времени о ней вспоминали и в ту эпоху. Августин, например, говорит, что, как все получают имя христиан на основании своего крещения, так и все верующие есть священники, потому что они — части единого Первосвященника[415].

Развитие иерархического принципа постепенно отражалось и на правах людей избирать себе пастырей[416], хотя в этот период подобное право у христиан еще оставалось. Священники низших чинов избирались епископами, епископы — своими коллегами из той же провинции и клириками. Четвертый канон Никейского собора, вероятно, в связи с расколом Мелетия, гласит, что епископ должен назначаться и избираться всеми или, по крайней мере, тремя епископами провинции. Но этот закон был принят не против прав народа, а против избрания волей одного лишь епископа, как поступал Мелетий. Ибо согласие народа в избрании пресвитеров, и особенно епископов, в течение долгого времени продолжало быть обязательным хотя бы во внешней форме, в воспоминание об обычае апостолов и изначальной церкви. Проводилось либо формальное голосование[417], особенно когда кандидатов было не меньше трех, или же люди должны были трижды подтвердить свое согласие или выразить несогласие, говоря «достоин» или «недостоин»[418]. И влияние рядовых христиан на церковную жизнь в этот период проявлялось особенно ярко именно в избрании епископов. Римский епископ Лев, несмотря на свой папский абсолютизм, был сторонником весьма демократического принципа, от которого его преемники вскоре отказались: «Тот, кто всеми руководит, должен избираться всеми»[419]. Часто народная воля принимала решения до того, как епископы провинции и клирики собирались и проводили официальные выборы. Амвросий Медиоланский и Нектарий Константинопольский были избраны епископами даже до крещения; первый — народом, второй — императором Феодосием, несмотря на явное нарушение восьмидесятого апостольского канона и второго никейского[420]. Мартин Турский также был избран голосом народа, хотя некоторые епископы возражали по причине его тщедушного и изнуренного облика[421]. Златоуст был вызван из Антиохии в Константинополь императором Аркадием, потому что за него единодушно проголосовали клирики и народ[422]. Иногда народ руководствовался внешними соображениями и слушался демагогов, требуя, чтобы высочайшие посты заняли недостойные или невежественные люди. Поэтому нередко возникали беспорядки и споры, даже кровопролитные конфликты, как в случае избрания Дамаса Римского. Короче говоря, разнообразные эгоистичные страсти и тлетворные влияния, омрачавшие свободу политических выборов в Греческой и Римской республиках и встречающиеся также в республиках нашего времени, присутствовали и в выборах церковных служителей.