Радикальная война: данные, внимание и контроль в XXI веке (ЛП) - Форд Мэтью

Это открывает возможности для креативных медиа-стратегий, которые влияют на множественные нарративы войны и перестраивают их. В то же время дисфория, которую вызывают эти перемены, стимулирует эмоциональное стремление к надежному покрывалу осажденной истории. Это создает чувство реставрационной ностальгии по памяти о прошлом, которая была схематизирована для целей управления национальными или цифровыми мемориальными дискурсами. Это оказывает мощное воздействие на формирование представлений людей о себе в обществе, формирует внимание и помогает формировать политические дискурсы.

Как мы уже говорили в Глава 5подключенные устройства обмениваются данными, которые могут быть использованы в военных целях. Процессы информатизации увеличивают количество данных, доступных тем, кто пытается выявить закономерности жизни. Эти модели жизни предварительно опосредованы используемыми технологиями. Для тех, на кого направлены эти данные, это способствует разрушению различий между добровольными и невольными участниками войны. Поток данных и записей, который при этом образуется, помогает архиву вступить в войну. Таким образом, цифровой архив становится одновременно и хранилищем информации, и средством идентификации целей с помощью анализа данных. Это меняет модели идентификации противника: от рассмотрения врагов с точки зрения их культового статуса к рассмотрению их как части непрерывного процесса создания бесконечных целей.

Наконец-то, Глава 6 посвящена тому, как контроль и влияние работают в новой экологии войны. Здесь мы видим пересечение информационных инфраструктур и меняющихся отношений между военными и частным сектором. Несмотря на свои амбиции, оборонным ведомствам с трудом удается самостоятельно разрабатывать и внедрять современные информационные инфраструктуры. Отношения между правительством и поставщиками услуг, технологами и системами, за которые они отвечают, указывают на недостаточно изученную геометрию политической власти. Это особенно проблематично в контексте новой технологической холодной войны между США и Китаем. Это приводит к перекосам в отношениях между государственным и частным секторами, милитаризации общества в целом и дальнейшему развитию процессов информатизации и партисипативного наблюдения. Только виртуальные классы обладают техническими навыками, необходимыми для управления этой деятельностью. Это, в свою очередь, способствует усилению поляризации технократических навыков в сторону от государственного контроля.

Социальные и технологические изменения, которые вызвали эти информационные инфраструктуры, теперь влияют на то, как военные организуют и готовятся к войне. У людей появились средства для участия в войне, которых раньше не было. В то же время цифровые устройства являются основными датчиками, которые необходимы вооруженным силам для идентификации целей и понимания моделей жизни. В одном устройстве участники имеют возможность записывать, потреблять и воспроизводить войну. Силиконовая долина предоставила общественности устройство, которое символизирует, насколько отстали военные от того, как формируется современная война.

Только с 2010-х годов вооруженные силы начали осознавать, хотя и не признавая этого, насколько оторван их образ работы от остального общества. Люди в форме знают об этом. Они знают, что заказ товаров через военную сеть поставок занимает больше времени, чем доставка того же самого в офис или казарму через Amazon дешевле и быстрее. Вооруженные силы видят, что их собственные подходы по-прежнему обусловлены устоявшимися стереотипами мышления. И все же военные предпочитают пытаться приспособить существующую военную культуру к этому новому и высокосвязанному способу работы.

Несмотря на значительные усилия, направленные на обратное, вооруженные силы продолжают воспринимать мир в терминах двадцатого века. Это отражает глубоко укоренившиеся методы работы, которые, как правило, основаны на аналоговых и сильно осадочных представлениях о войне. Цель вооруженных сил - сохранить существующие бюрократические и профессиональные способы организации. Существуют воздушный, сухопутный и морской домены. Кибервойны и информационные операции представляют собой новые области, которые должны быть добавлены к этим основным организационным структурам. Это гарантирует, что каждый род войск сможет поддерживать и оправдывать свое существование как часть целого. С доктринальной точки зрения эти направления должны быть объединены таким образом, чтобы ускорить ведение боевых действий и не дать противнику воспользоваться пробелами, которые могли бы возникнуть в результате этого давнего разделения труда и разделения опыта.

Хотя военная доктрина указывает на то, как вооруженные силы видят мир, она не отражает того, как война обретает смысл в обществе в целом. Последствия этих технологий и дискурсов с точки зрения отношения вооруженных сил к более широкому обществу и новой экологии войны практически не затрагиваются. В мире с сильно поляризованными взглядами неясно, как вооруженным силам сохранить свою аполитичность в отношениях с правительственной бюрократией, которая сама пытается разобраться с четвертой промышленной революцией. Существует реальная опасность того, что вооруженные силы будут стремиться политизировать свои роли в попытке сохранить себя, даже если они подвергнутся дезинтермедитирующему воздействию цифровизации.

В рамках данного тома мы попытались изучить последствия этого сдвига в репрезентации и переживании войны через измерения данных, внимания и контроля. Мы обнаружили, что современная война легитимизируется, планируется, ведется, переживается, вспоминается и забывается непрерывным и взаимосвязанным образом, через насыщенные цифровыми технологиями поля восприятия. В статье "Радикальная война" мы утверждали, что война и ее репрезентация превратились друг в друга.

ЭПИЛОГ

Существует множество способов, с помощью которых радикальная война поляризует, искажает и подрывает социальную и военную сплоченность. Цифровые индивиды занимают место в новой экологии войны, потому что они получают доступ к сетевым и подключенным сервисам, которые дают пользователям больше преимуществ, чем если бы они вели аналоговое существование, даже если бы это было возможно. Платформы социальных сетей созданы для того, чтобы вызывать тягу к просмотрам и лайкам. В процессе они выравнивают нашу оценку политического насилия, деконтекстуализируя его от непосредственных социальных обстоятельств. Затем этот опыт переосмысливается через глобальное онлайн-сообщество единомышленников. В результате люди становятся поляризованными и изолированными от более широких сообществ.

Например, последствия войн в Ираке и Афганистане оказывают неожиданное влияние на англо-американскую политику. Поражение заставило некоторых ветеранов задуматься о том, ради чего велись эти войны. Некоторые пришли к выводу, что политическая элита метрополии подвела вооруженные силы. В августе 2021 года подполковник морской пехоты США Стюарт Шеллер обратился к Facebook, чтобы поставить под сомнение военную и политическую субординацию и потребовать ответственности за ошибочные решения в отношении Афганистана. Зная, что его видеоролики наверняка повредят его карьере, Шеллер впоследствии записал видео для YouTube и заявил: "Следуйте за мной, и мы развалим всю эту гребаную систему". В контексте восстания 6 января 2021 года в здании Капитолия это обращение к аудитории отражало его эмоциональную реакцию на события в Кабуле, но также подразумевало призыв к действию. Некоторые члены командования Корпуса морской пехоты расценили это как указание на то, что Шеллер хочет увидеть восстание в Вашингтоне и восстановление Трампа на посту президента. Шеллер отрицает, что он хотел революции против конституции США.

Однако это не помешало его выступлениям в Интернете иметь политический эффект. В данном случае в поддержку Шеллера выступили конгрессмен-республиканец Луи Гомерт и конгрессвумен-республиканка Марджори Тейлор Грин. Оба законодателя выступают за Трампа, но они также связаны с теорией заговора QAnon. Теория QAnon утверждает, что "Дональд Трамп ведет тайную войну против элитных сатанопоклонников-педофилов в правительстве, бизнесе и СМИ". Сторонники QAnon были широко представлены в восстании у здания Капитолия 6 января. В то же время теория заговора была перенесена в центр политики теми конгрессменами и женщинами, которые воспринимают QAnon всерьез.