Hans Kuhl - Германский генеральный штаб

Наша армия преодолела необычайные трудности и проявила поразительное терпение, если вспомнить, что во время войны 1870–71 г.г. усталость от войны стала заметной уже на Луаре. Будущий фельдмаршал, тогда еще капитан, барон фон дер Гольц говорит: «За исключением отдельных единиц, обладавших особенной настойчивостью, всем уже надоели бои, даже удачные. Факел военного одушевления стал тускнеть». Сам принц Фридрих-Карл писал 9 января 1871 г. следующее: «В общем приходится сознаться даже самому себе, что и я начинаю чувствовать усталость от этой войны». (Ферстер. «Принц Фридрих-Карл»). Принимая это во внимание, можно поражаться тому, чего достигали наши войска и полководцы в течение 4.5 лет.

Весьма неприятно отзывалось на войсках то, что некоторые дивизии считались «первоклассными» или «ударными» дивизиями пользовались отдыхом, обучались ив 1918 году употреблялись преимущественно для наступления в то время, как «позиционные дивизии» использовались беспрерывно для позиционной войны. В этом была доля правды, но избежать этого было невозможно. В последние годы мы уже не могли равномерно снабжать дивизии пополнениями, лошадьми, парками и т. д. в размерах, необходимых для наступления.

Все, что мы узнавали в штабах армий о состоянии войск, доводилось до сведения верховного командования. Ничего не утаивалось и ничего не прикрашивалось. Доклады особенно неблагоприятного характера я пересылал лично ген. Людендорфу; таким образом, он был вполне в курсе дела. Что делалось постоянно им и его штабом для того, чтобы быть осведомленными о состоянии войск, можно найти в его труде «Воспоминания о войне». Он часто посещал штабы групп и отдельных армий, беседовал с командующими и выслушивал доклады от присутствовавших офицеров Генштаба и фронтовиков о действительном положении вещей, но он ничего не мог поделать.

Прекрасная армия Фридриха Великого в течение семилетней войны постоянно портилась. Он писал: «К моему глубокому огорчению, должен вам сознаться, что моя пехота теперь уже не так хороша, как была, но я не имел возможности изменить ее и принужден брать ее такой, как она есть».

То же самое приходилось делать и нам.

Генеральный Штаб упрекали в том, что его данные о силах противника во время войны являлись преуменьшенными. Мы якобы считали, что после большого наступления 21/III 1918 г. противник начал уже исчерпывать свои главные резервы, и потому составили себе ложное представление о положении вещей. Американцы прибыли-де быстрее и в лучшем состоянии, чем предполагалось высшим германским командованием. Это обстоятельство точно также, как и недостаточная оценка несомненной боеспособности французов и англичан, содействовали нашим неудачам, начавшимся в середине июля 1918 года. (Полк. Иммануэль).

Готхейн в упоминавшейся книге говорит: «во время этой войны военные круги постоянно недооценивали противника, сначала Англию, потом Америку».

Правильная оценка противника, его боеспособности и его резервов составляла фундамент, на котором высшее командование должно было основывать свои решения. Генеральный Штаб был к этому причастен только постольку, поскольку содействовал он подбору соответствующего материала путем добывания, просмотра и оценки степени достоверности поступавших сведений и наблюдений. Оценка же противника в целом на основании донесений, поступавших от всех армий и принимавшиеся в зависимости от таких данных оперативные решения – были делом высшего командования. Обсуждение этих вопросов выходит за рамки моей задачи.

Разберу лишь кратко вопрос о применении противником главных резервов и о прибытии американцев.

Полк. Иммануэль полагает, что противник свои крупные главные резервы в марте 1918 г. не использовал, а тщательно берег их до 18 июля, когда и повел с помощью их решительное наступление, и что мы допустили «основную ошибку» и «слишком оптимистически. оценивали положение», считая, что. уже в марте противник производил свои атаки, взяв для этого свои главные резервы.

Это не соответствует действительности. Подобной, постоянно имевшейся в запасе резервной армии не существовало. Противник поступал совершенно так же, как мы, только, вследствие своего значительного численного перевеса, он находился в гораздо более благоприятном положении. Он менял свои дивизии по мере использования их в боях и создавал этим способом новые резервы. После ожесточенных весенних боев 1918 г., во время которых пришлось ввести в бой значительное количество дивизий, находившихся в резерве, противник создал себе новые резервы, отведя выведенные из боя дивизии на спокойные фронты, разредив участки таких фронтов, введя американские части и, наконец, две итальянские дивизии.

Таким образом, число французских дивизий, находившихся в резерве, упавшее в средине июня до 8–10, в начале июля, по нашим расчетам, вновь возросло до 30–34.

Поэтому в наступлении 18 июля участвовали такие дивизии, которые большей частью стояли на фронте и раньше.

Мы постоянно были хорошо осведомлены о том, какие дивизии противника находились на фронте и какие в резерве, как благодаря наблюдениям на фронте, так и многочисленным пленным. О состоянии дивизий мы могли иногда и ошибаться и предполагать, что дивизии, принимавшие участие в крупных сражениях, потрепаны больше, чем это было на самом деле.

Прибытие американцев протекало, насколько известно, следующим образом:

Первая американская дивизия прибыла во Францию в июне 1917 г., 5 следующих дивизий прибыли постепенно до начала нашего наступления весной 1918 г. Дальнейшее прибытие американских войск, вследствие настоятельных требований Англии и Франции, пошло более ускоренным темпом.

Начиная с апреля, ежемесячно прибывало в Европу около 6 дивизий. К моменту перемирия во Франции находились 43 американских дивизии, из них 30 действовавших на фронте, 6 не принимавших еще участия в боях и, по-видимому, не вполне еще обученных, и 7 запасных дивизий.

Принимая во внимание только действовавшие дивизии, получим следующую таблицу по отдельным периодам:

В указанные цифры входят части корпусов, парки и обозы, этапные же и запасные части не включены.

Общую численность американских войск, находившихся во Франции или на пути туда к 11 ноября 1918 г., то есть к моменту перемирия, включая этапные и запасные части и рабочие дружины, можно считать круглой цифрой в 2 миллиона человек.

По прибытии во Францию, дивизии обучались еще несколько месяцев в ближайшем тылу, а затем им отводились спокойные участки фронта. Но, начиная с лета 1918 г., часто приходилось вводить их в бой через 1–2 мес. по прибытии.

Если даже боевая подготовка американских войск была не совсем достаточна, помощь их имела первостепенное значение, как благодаря численности, так и благодаря тому, что нервы и силы их были совершенно свежими.

Помощь американцев Антанте нами учитывалась в достаточной мере. В конце 1917 г. мы даже считали, что до весны 1918 г. прибудут 15 дивизий, но дальнейшей быстрой выгрузки их мы не предвидели, в этом мы ошибались. Мы не думали, что в распоряжении противника окажется так много соответствующих судов, как это оказалось в действительности, вследствие захвата нейтральных судов и крайнего ограничения ввоза в Англию. Транспортирование шло так быстро еще и потому, что большая часть обоза поставлялась самой Францией и его не приходилось ввозить из Америки (фон Раух). О прибытии же отдельных дивизий мы были всегда правильно и своевременно осведомлены.

По этому вопросу высказал свое мнение и генерал Людендорф в своих «Воспоминаниях о войне» и отметил, что громадное значение вступления в войну американцев было учтено при принятии решения вести неограниченную подводную войну. Если бы таковая оказалась недействительной, то силы противников благодаря прибытию американцев должны были серьезно увеличиться. Но начальник адмиралтейства уверял, что в течение полугода подводная война без всяких ограничений окажет решающее влияние. Морское министерство и в последующее время продолжало считать, что американцы смогут переправлять свои войска только в ограниченных размерах.

Когда флот предоставил высшему командованию в качестве средства выиграть кампанию подводную войну, последнее, конечно, должно было за него схватиться. «Подводные лодки вперед», стоял клич по всей Германии. Можно себе представить, какие упреки навлекло бы на себя высшее командование, если бы оно отказалось от подводной войны. В то время почти все сочувственно относились к ней; теперь же каждый хочет доказать, что он был против.

В конце 1916 г. генерал Людендорф говорил со мной о предполагавшейся подводной войне. С его мнением я согласился вполне. Обширный материал, представленный флотом для доказательства обоснованности ожидавшегося от подводной войны успеха, убедил и меня. Почему ожидания не оправдались, здесь не может быть рассмотрено. Ни высшее командование, ни Генеральный Штаб за это не ответственны.