Сергей Марков - Земной круг

Минусинский край, как и Алтай, был предельно насыщен древним золотом и ископаемым серебром. Их хватало на целые столетия! Даже в XVIII веке «бугровщики» превратили в промысел хищнические поиски драгоценностей в курганах и могилах сибирской чуди.

От аримаспов и исседонов мне никуда не уйти и здесь, на берегах Енисея!

Наверное, Селенга не раз опускал в свой мешок и золотые бляхи, найденные возле черепов в могилах, — знаки, отличавшие сибирских исседонов и аримаспов.

Еще в так называемое Карасукское время (1200–700 лет до нашей эры) в Сибири в соседстве с грифами возникали каменные изваяния. На гранитной личине был явственно виден глаз на лбу статуи.

В Тагарскую эпоху (700–100 лет до нашей эры), соответствующую условному времени Аристея Проконнесского, обитатели Восточной Сибири повязывали головы узкими ремешками. Повязки эти украшались металлическими бляхами. Люди с бронзовым «глазом» на лбу выковывали боевые топоры, украшенные изображениями грифов.

В музее Иркутска можно увидеть топоры из нефрита, похожие на те, что были в руках телохранителей богдыхана в Ханбалыке (Пекине).

В музейных залах я отыскивал изваяния богини Гуань-инь, милосердной покровительницы плавающих и путешествующих. И нашел ее сидящей с младенцем на руках на лотосе, среди морских волн, воплощенной в древний фарфор.

Довольный своими находками, идя по улице, я снова встретился с охотником за грифами. Земной круг тесен! Михаил Петрович Грязнов, как оказалось, делал раскопки на Байкале. Археолог был озадачен следующим обстоятельством. В одном из погребений на устье Селенги он нашел шесть мужских костяков, лежащих с поднятыми коленями. Мертвецы были без голов! Их черепов не было найдено в могилах, хотя М. П. Грязнов все обыскал вокруг.

Удачей своей он считал находки изделий из нефрита, в том числе и топоров. Зеленый, белый, желтоватый нефрит Прибайкалья издревле проникал в Китай, и М. П. Грязнов рассказал мне, как все это происходило.

Я снова вернулся в мир аримаспов и пошел дальше по затерянному следу Аристея.

Живший в Иркутске профессор Б. В. Варнеке еще в 1931 году спорил со знаменитым немецким знатоком исторической географии Рихардом Хеннигом. Варнеке критиковал своего ученого противника, приводил свои доводы об одноглазых аримаспах, но доклад советского исследователя так и остался ненапечатанным.

Историю легенды о грифах, исседонах и аримаспах изучал в Иркутске в те годы и профессор М. П. Алексеев. Его исследования оставили свой след на страницах книги «Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей».

Побывав в Иркутске и на Байкале, я тем самым приблизился к знаменитым курганам Ноин-Ула.

В иркутском музее хранились первые находки, сделанные в горах Ноин-Ула (Цзун-модэ) еще в 1912 году. Эти горы находятся к югу от Байкала, неподалеку от дороги Кяхта — Улан-Батор. Горы Ноин-Ула сложены из гранита, пронизанного золотоносными жилами кварца.

На значительной высоте — более тысячи пятисот метров над уровнем моря, — в падях, заросших лесом, лежали три могильных поля. Теперь они имеют определенные названия, нанесенные на планы, составленные археологами.

Начало раскопок было положено техником одного общества по добыче золота Е. Баллодом. В 1912 году, увидев впервые курган, впоследствии названный его именем, Е. Баллод решил, что нашел отвал, оставленный старинными искателями золота. Не жалея сил, Баллод стал сооружать деревянный сруб. Когда он был готов, исследователь опустился на самое дно своего колодца и очутился сначала на кровле, а потом внутри покоя, сложенного из сосновых бревен. Прорубив стену, Баллод перешел во второе подземное помещение, тоже бревенчатое, и понял, что находится в огромной древней могиле, скрытой в недрах золотых гор.

Находок в Баллодовском кургане было немного. Ныне в Государственном Эрмитаже хранятся тринадцать золотых украшений, обрывок шелковой кисеи, частица колесного обода, два янтарных изделия, кости человеческого черепа, пучок волос. Наиболее ценной, по-видимому, была янтарная бусина в виде львиной головы. Баллод нашел еще золотую пластину с выбитой на ней фигурой лежащего крылатого коня.

Прошли годы. Баллода уже не было в живых, когда в Ургу (ныне Улан-Батор) прибыла Монголо-Тибетская экспедиция. Начальник ее Петр Кузьмич Козлов разговорился с одним человеком, знавшим Е. Баллода, и узнал о баллодовском срубе в горах Ноин-Ула.

В последних числах февраля 1924 года из Урги на север выехал участник экспедиции С. А. Кондратьев, посланный П. К. Козловым для разведок.

Исследователь, углубившись в гранитные горы, отыскал Баллодовский курган, затерявшийся в пади Цзурумтэ. Археологи Г. И. Боровка и С. А. Теплоухов начали раскапывать курганы гор Ноин-Ула.

Люди проникли в мир грифонов и всадников, коней с гибкими, как у лебедей, шеями, крылатых волков, тигров, черепах и рыб. Все это скрывали в себе высокогорные могильные поля.

Погребения Ноин-Улы были похожи на курганы Пазырыка. И тут и там усыпальницы сооружались из бревен. Властелином могильных полей Ноин-Ула по праву считается курган № 6 (как значится он в списках первых исследователей), который находится в пади Суцзуктэ. Историки считают, что в этой усыпальнице, в сосновом гробу, покрытом слоем лака, погребен предводитель азиатских хуннов Учжулю-шаньюй. Он умер в 13 году нашей эры. Установить все это помогла маленькая китайская чашечка, найденная в кургане, на которой указана точная дата изготовления. Чашечка была предназначена для дворцового парка в Шан-лине, где в первом году до нашей эры китайский император Айди виделся с Учжулю-шаньюем. Император подарил ее хуннскому князю, и он владел чашечкой до дня своей смерти.

Учжулю-шаньюй, живший в согласии с Айди, впоследствии не пожелал подчиниться узурпатору Ван Ману, захватившему в 9 году нашей эры китайский престол. Хунны выступили против войск Ван Мана и нанесли им поражение.

В самый разгар этой войны и умер обладатель чашечки из дворца Шан-лин.

…По кровле бревенчатой усыпальницы было расстелено покрывало с узорами, напоминающими полосы на шкуре тигра. На покрывале виднелись тигровые головы.

Прежде чем поставить сосновый гроб на дно могильного сруба, на землю положили войлочный ковер, разрисованный изображениями чудищ. Грифы когтили оленей, рогатый лев устремлялся на яка. У льва на конце хвоста была видна голова грифа.

В могилу положили алую ткань с грифоном, китайский шелк с изображениями крылатых всадников на конях, оленей, вырезанных из листового серебра.

Крылатый волк, вышитый на шелку, китайский дракон, серебряный як были видны среди этого скопища звериных изображений.

Все находки, сделанные в кургане № 6, перечислить невозможно. Но среди них были предметы, которые озадачили наших ученых и заставили их обратиться к другим образцам древнего искусства, чтобы сравнить с ними некоторые находки в гробнице хуннского вождя.

Среди наследства Учжулю-шаньюя были обнаружены полосы шерстяной ткани с геометрическими узорами. Почти все ее приметы совпадали с тканями, найденными в свое время в Керчи, то есть в былом Пантикапее, и на Таманском полуострове. Об этом говорили «Отчеты Археологической комиссии за 1878–1879 гг.», где на таблицах были воспроизведены керченская и таманская находки.

Таманская ткань была обнаружена в гробнице вместе со скифской остроконечной шапкой из войлока.

Тут весьма кстати вспомнить свидетельства Страбона. Он писал о том, что эллины привозили к устью Дона ковры для продажи скифам.

Лазорево-пурпуровые ковры греческого происхождения были найдены в погребениях Пантикапея и Тамани. Известен красивый шерстяной ковер, на котором явственно видны изображения коней и всадников. Он был поднят из праха Семибратних курганов, что в низовьях Кубани. На их месте когда-то стоял значительный боспорский город.

Учжулю-шаньюй унес с собой в могилу замечательную пурпуровую ткань. Она постепенно разрушалась временем, изменяла свой цвет, и от нее остались одни куски. Они найдены в различных местах подземной усыпальницы. Надо думать, что вначале этот тонкий шерстяной ковер висел на стене первого внешнего сруба, внутри него. Именно там найден обрывок с замечательными изображениями всадников.

Я смотрю через увеличительное стекло на репродукции ноин-улинской ткани и различаю очертания четырех чистокровных скакунов. Они не похожи на приземистых лошадей Северо-Востока: гибкие шеи, стройные, легкие ноги напоминают знаменитых «небесных» коней Ферганской долины.

Конь, что изображен справа, пользуясь тем, что поводья ослаблены и брошены на луку седла, нагнул голову, чтобы схватить клок травы. Над ним, у самого края шерстяного обрывка, угадывается голова второго коня.