Виктор Земсков - Сталин и народ. Почему не было восстания

В комплекс показателей, определявших понятие «освоение малообжитых и необжитых районов», входили и такие, как раскорчевка, расчистка кустарников, строительство дорог, мостов, колодцев и т. д. К началу 1938 года трудпоселенцами было раскорчевано 183 416 га земель (из них только 110 га в Казахстане, а все остальные в России); площадь расчистки кустарников составила 58 800 га (исключительно на территории РСФСР). К этому времени трудпоселенцами было проложено грунтовых дорог протяженностью 7294 км, из них 7121 км в РСФСР, 168 — Казахстане и 5 км — в других союзных республиках (Украина и Узбекистан). По регионам России этот показатель выглядел следующим образом: Новосибирская обл. — 3812 км, Свердловская — 1139, Архангельская — 724, Омская — 593, Красноярский край — 317, Вологодская обл. — 217, Ставропольский край — 110 и другие регионы — 209 км. Протяженность деревянных мостов, возведенных трудпоселенцами, составляла 21,4 тыс. м, из них свыше 11,2 тыс. м — в Свердловской области и 10 тыс. — в Новосибирской. Количество новых колодцев, построенных трудпоселенцами, составляло 1578 единиц[44].

Органы НКВД не в силах были предотвратить естественные социально-демографические процессы, приводившие к постепенному размыванию «кулацкой ссылки». Поэтому с изрядной долей пессимизма руководство Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР констатировало в докладной записке в ЦК ВКП(б) (февраль 1939 года): «Пользуясь ослаблением режима, многие трудпоселенцы разъехались из трудпоселков, проникли на заводы оборонного значения, электростанции и другие предприятия в краевых, областных центрах и различных городах. Снятие их оттуда и водворение в трудпоселок встречает затруднения в связи с тем, что они работают на этих предприятиях ряд лет, приобрели квалификацию, многие сумели получить паспорта, вступили в брак с другими рабочими и служащими и обзавелись в ряде случаев своими домами и хозяйством»[45].

Сотрудников Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР серьезно беспокоило слишком быстрое, по их мнению, обогащение трудпоселенцев. Так, в сентябре 1938 года начальник этого отдела М. И. Конрадов писал Н. И. Ежову в докладной записке: «…Некоторая часть трудпоселенцев пошла по пути хозяйственного кулацкого роста. Например, в Оборском районе Хабаровской области 64 хозяйства трудпоселенцев имеют по 3–5 коров, по 1 лошади, 2–3 свиньи, 2–3 головы молодняка. Имеют оружие, занимаются охотой. В Иркутской области рост количества скота в личном пользовании трудпоселенцев превышает рост обобществленного стада»[46]. А в докладной записке Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР в ЦК ВКП(б) в феврале 1939 года отмечалось: «Имеются многочисленные факты хозяйственного обрастания трудпоселенцев, спекуляции, невыполнения ими при попустительстве, а в отдельных случаях и содействии сросшихся с трудпоселенцами комендантов, — госпоставок и платежей. 29 сентября 1938 года № 1818 тов. ЕЖОВЫМ даны указания нач. УНКВД об усилении режима в трудпоселках…»[47].

Поскольку допущение «быстрого кулацкого роста» трудпоселенческих хозяйств считалось грубой политической ошибкой органов НКВД, то последние, как это тогда широко практиковалось, сваливали все на «происки врагов народа». Репрессии 1937–1938 годов коснулись и ряда видных сотрудников НКВД, которые объявлялись виновниками и обогащения трудпоселенцев, и многого другого. Вот выдержка из докладной записки Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР в ЦК ВКП(б) (февраль 1939 года): «У руководства работой по кулацкой ссылке долгое время находились враги народа (Коган, Молчанов, Берман, Плинер, Фирин, Закарьян, Вишневский и др.). Вредительство проводилось по следующим направлениям… Высланные кулаки ставились в привилегированное положение по сравнению с окружающими колхозами. Проводилась политика нового окулачивания трудпоселенцев за счет государства. По представлению врагов народа, орудовавших в НКВД, трудпоселенцы освобождались от госпоставок, налогов и сборов, или пролонгировались и вовсе списывались ссуды уже тогда, когда трудпоселки не только хозяйственно окрепли, но и по своему хозяйственному уровню стояли выше окружающих колхозов…»[48].

Все эти заявления о «происках врагов народа» и т. п. являлись не более как специфической словесной и терминологической эквилибристикой, свойственной тому времени. В действительности дело обстояло совсем иначе. Многие трудпоселенческие хозяйства оказались в настоящей долговой кабале у государства, выбраться из которой в обозримом будущем было совершенно невозможно. Чтобы не допустить их разорения и не сорвать тем самым хозяйственное освоение малообжитых земель, местные органы власти, включая органы НКВД, на протяжении 1930-х годов довольно часто выступали с ходатайствами о списании с трудпоселенцев ссудной задолженности или ее пролонгации. В ряде случаев эти ходатайства удовлетворялись. Например, по постановлению СНК СССР № СО-1219 от 21 апреля 1937 года была списана ссудная задолженность с трудпоселенцев Омской области[49].

Десятки тысяч трудпоселенцев влились в коллективы крупнейших промышленных предприятий страны. Например, в начале 1938 года 8304 трудпоселенца работали на Магнитогорском металлургическом комбинате, 2126— Кузнецком металлургическом комбинате, 2809— на Уралвагонстрое, 1727 — Уралвагонзаводе, 2240 — Тагилстрое, 658 — Уралмаше, 19 115 — комбинате «Карагандауголь»[50]. В отдельных районах спецпереселенцы стали составлять большинство рабочих и служащих. Так, в общем балансе работающих на всех предприятиях г. Кировска Мурманского округа в 1934 году спецпереселенцы составляли более 60 %[51].

Число ударников в массе работающих трудпоселенцев постоянно росло, причем подчас довольно стремительно. Так, в начале 1933 года на предприятиях г. Кировска насчитывалось 1690 ударников-трудпоселенцев, а к началу 1935 года их число возросло до 4366, что составляло 41,6 % от общего количества работавших в Кировске трудпоселенцев[52].

До сентября 1935 года не существовало единого подхода к вопросу о социальном страховании трудпоселенцев. На одних предприятиях, где они работали, на них были распространены действующие законы о социальном страховании, на других — нет. В циркуляре ЦК профсоюза работников административных учреждений, ГУЛАГа и Финансового отдела НКВД СССР от 22 сентября 1935 года указывалось, что «все трудпереселенцы (бывшие кулаки), где бы они не находились, если они работают в предприятиях и учреждениях по найму, подлежат социальному страхованию, и, следовательно, они имеют также все права на получение пенсий, пособий по временной нетрудоспособности и т. д. на общих основаниях наравне с не членами профессиональных союзов». Этот циркуляр обязал ввести социальное страхование трудпоселенцев на всех предприятиях и в учреждениях, где они работали[53].

По постановлению Секретариата ВЦСПС «Об условиях труда и социальном страховании спецпереселенцев» от 27 июля 1936 года в стаж, необходимый для назначения пенсий и пособий, не засчитывалось время до 1 августа 1931 года[54]. Вся жизнь и деятельность этих людей до 1931 года считалась «эксплуататорским прошлым» и не засчитывалась в трудовой стаж. В дальнейшем выяснилось, что среди спецпереселенцев имеются люди не из числа бывших кулаков, работавшие много лет по найму. Поэтому в постановлении ВЦСПС от 11 августа 1937 года было сделано уточнение, согласно которому в трудовой стаж не засчитывалось время до 1 августа 1931 года только спецпереселенцам из числа бывших кулаков[55].

В соответствии с постановлением СНК СССР № 174с от 16 августа 1931 года спецпереселенцы, расселенные в 1930–1931 годах, освобождались от уплаты всех государственных и местных налогов и сборов до 1 января 1934 года[56]. Для спецпереселенцев, занятых в сельском хозяйстве Северного Казахстана, эта льгота была продлена до 1 января 1935 года[57]. По истечении этих сроков спецпереселенцы были обязаны уплачивать все налоги и сборы на общих основаниях. Однако жизнь вносила коррективы, вызванные тяжелым положением трудпоселенческих хозяйств, и заставляла директивные органы принимать решения о продлении этих сроков. Так, в постановлении Наркомфина СССР от 27 июня 1933 года было записано: «Освободить трудпоселенцев в Западной Сибири и Казахстане от всех налогов и сборов до 1 января 1936 года»[58].

По постановлению СНК СССР от 11 октября 1935 года от госпоставок в 1935–1936 годах зерна, картофеля и продуктов животноводства было освобождено подсобное сельские хозяйство трудпоселенцев, занятых в промышленности[59].

Трудпоселенцы обязаны были погасить все ссуды, выдававшиеся государством на хозяйственное и иное освоение трудссылки. Так, в 1937 году трудпоселенцами было погашено ссуд по задолженности на сумму около 10,5 млн р. (остаток ссудной задолженности 1 января 1938 года составлял почти 68,2 млн р.[60].