В пучине гражданской войны. Карелы в поисках стратегий выживания. 1917–1922 - Марина Витухновская-Кауппала

В административном отношении территории расселения российских карел уже в XVIII веке относились к двум губерниям – Олонецкой и Архангельской[75]. Это деление сохранилось вплоть до 1920 года. В современной историографии вся заселённая карелами территория Олонецкой губернии носит название Олонецкая Карелия (по-фински – Aunuksen Karjala). Группа северных карел, заселявшая запад Архангельской губернии, традиционно носит название кемские, или беломорские, карелы (vienankarjalaiset), а заселённый ими регион в XIX – начале XX века назывался либо Карельским Поморьем, либо Кемской, или Архангельской, Карелией. В современной российской историографии этот район принято называть Беломорской Карелией (по-фински – Vienan Karjala). К началу XX века карелы более или менее компактно населяли четыре уезда: Повенецкий, Петрозаводский и Олонецкий уезды Олонецкой губернии и Кемский уезд Архангельской губернии.

По Всероссийской переписи населения 1897 года, общая численность карел, проживавших в России, составляла 208 100 человек, из них карельское население Олонецкой и Архангельской губерний (на территории со временной республики Карелия) составляло 78 936 человек (59 414 в Олонецкой и 19 522 в Архангельской губерниях)[76]. Большие группы карел проживали в Тверской (117 680) и Новгородской (9800) губерниях[77].

Приведём более конкретные данные о карелах Олонецкой и Архангельской губерний, которым посвящена наша работа.

В каждом из упомянутых нами четырёх уездов они составляли значительную часть населения, соседствуя главным образом с русскими (в переписи фигурирует название «великороссы»). Так, в Повенецком уезде, располагавшемся на севере Олонецкой губернии, всё население составляло 26 381 человек, из них карел было 13 106 (49,7 %), и почти столько же русских (13 036, или 49,4 %). В более южном и индустриальном Петрозаводском уезде с населением в 79 712 человек карелы составляли меньшинство (17 643 человек, или 22 %), наряду с вепсами (7257, или 9 %), а русские – подавляющее большинство (53 516, или 67 %). Наконец, в располагавшемся на юге губернии обширном Олонецком уезде карелы составляли большинство населения – из 39 990 человек, проживавших в уезде, карел было 28 532, или 71 % (ср. – русских 10 794, или чуть менее 30 %)[78].

Архангельская губерния была самой обширной из губерний европейской России, и карельское население составляло в ней мизерное меньшинство (в губернии в целом проживало 346 536 человек, а карельское население насчитывало 19 522 человека, или 5,6 %. Однако в Кемском уезде, располагавшемся на границе с Великим княжеством Финляндским, карелы составляли более половины его населения (19 236 человек из 35 392, или 54 %). Русское население Кемского уезда (45 % всех жителей уезда) располагалось в его восточной части, главным образом на побережье Белого моря[79].

Карелы почти поголовно были крестьянами. В Кемском уезде к крестьянскому сословию относились 99,6 % карел, в Повенецком уезде – 97,3 %, в Олонецком – 95 %, а в Петрозаводском – 91,7 %[80]. Однако большая часть карел, особенно в северных волостях, несмотря на принадлежность к крестьянскому сословию, не могла прокормиться только крестьянским трудом, и активно занималась побочными промыслами. По статистике 1910 года, в структуре всех прибылей крестьянина Олонецкой губернии доходы от земледелия составляли всего 40,7 %, от скотоводства – 10,7 %, а от промыслов – 31,7 %[81]. К числу развитых в карельских волостях промыслов следует отнести рыболовство и охоту, кустарные промыслы и лесное дело. Очень развиты были отхожие промыслы – в 1900 году в населённых карелами уездах Олонецкой губернии крестьянам было выдано 20 600 паспортов, а в Кемском уезде 4 700 паспортов. В 1899 году доход карельских уездов Олонецкой губернии от отхожих промыслов составлял 71 % от всех побочных заработков крестьян[82].

Заканчивая социальный портрет карельских крестьян, нельзя обойти тему особого типа отхожего промысла, очень развитого в Кемском уезде и северо-западных приграничных волостях Олонецкой губернии: коробейничества. Карелы традиционно вели разносную торговлю на территории Финляндии, торгуя тканями и галантереей. Широко развитое коробейничество стало одним из каналов финского влияния на жизнь российских карел[83].

Приграничный статус карельских регионов Северо-Запада России во многом предопределил их специфику развития и в начале XX века. Близость Финляндии, а также этническое родство карел и финнов стало одним из важнейших обстоятельств, отразившихся на происходивших в крае процессах. Особенно весомым фактором следует считать сформировавшееся к началу XX века в Финляндии националистическое движение с его специфической идеологией. В центре этой идеологии находилась идея «Великой Финляндии», роль которой как двигательной силы многих описываемых в этой книге событий нельзя переоценить. Предлагаем читателю небольшой экскурс в историю вопроса.

С первой четверти XIX века Финляндия переживала период национального становления, который был неизбежно связан с поисками корней и построением национального мифа. Это и привело финских национальных активистов к «открытию» древней Карелии и её идеологической маркировке как «Золотого века» финской истории[84]. Основная часть рун Калевалы была собрана на территории Российской Карелии, и их напели известному собирателю рун Калевалы Элиасу Лённроту карельские сказители. Карельский по происхождению эпос дал основу для создания мифической истории финнов и карел, и именно мифическая страна обитания героев эпоса – Калевала – была трактована как общая прародина обоих народов.

Идея, что «воображаемое Отечество» у карел и финнов общее, овладела умами финских интеллектуалов и обусловила их пристальный интерес к карелам. Один из выдающихся национальных деятелей Финляндии, писатель, журналист и историк Закариас Топелиус (Zachris Topelius), читая в 1843 году лекцию по истории Финляндии, выразил мысль о том, что Финляндия и Карелия в совокупности представляют собой «Великую Финляндию», или Восточную Фенноскандию[85]. Позже идея «Великой Финляндии» предопределила представление о Карелии (как финской, так и российской) как ирреденте – части так называемого «разделённого народа», финнов.

Тот же Топелиус стал и незаменимым популяризатором этой идеи – в вышедшей на 30 лет позже книге для чтения «Maamme kirja» («Наша страна»), ставшей фактически евангелием финского национализма, он весьма образно писал: «Финский народ – как дерево, которое уходит своими корнями в землю. Его самые большие и мощные корни – это две родственных нации, которые долго были разлучены, а сейчас соединились, а именно – карелы и хяме»[86]. «Maamme kirja» долгие десятилетия – как до, так и после обретения Финляндией независимости, – была в числе обязательных книг для изучения финскими школьниками.