Елена Майорова - Личная жизнь Петра Великого. Петр и семья Монс

Буквально на пороге могилы, в конце 1724 года, Петр обрушил репрессии и на детей Матрены Балк, включая своего двенадцатилетнего тезку, рождение которого некогда с нетерпением ожидал. Оба ее сына были забриты в солдаты.

В деле оказались замешаны почти все придворные дамы Екатерины. В зависимости от степени вины они получили кнуты или батоги.

Царица держалась как ни в чем не бывало. Вечером в день казни она разучивала с дочерьми новые танцы. Когда Петр повез ее кататься к эшафоту, где было выставлено тело Монса, она не дрогнула. Согласно легенде, царь приказал заспиртовать голову любовника жены и поставить скляницу на ночной столик в ее покоях. Ну так что ж? Разве трудно накрыть сосуд какой-нибудь накидкой и представить, что ничего не было… Екатерина ни для кого не жалела льстивых слов, отличалась приторной ласковостью в обращении с нужными людьми, с готовностью проявляла сочувствие, по любому поводу легко проливала реки слез, но была совершенно цинична и абсолютно эмоционально неотзывчива. Ее смог пронять только указ Петра, которым предписывалось никаких приказаний и просьб царицы не исполнять. А опечатывание всех ее денежных счетов и вовсе привело в глубокую печаль. Она пыталась помириться с мужем, но тот не желал ее простить. Саксонский посланник писал курфюрсту о царской чете: «Они почти не говорят друг с другом, не обедают и не спят больше вместе».

После измены жены Петр сделал попытку вернуть Марию Кантемир. Но княжна уже пережила, перестрадала свою унизительную отставку. Незаслуженная обида, оскорбленная гордость выжгли все чувства, если они и были раньше. То, что он снова обратился к ней, когда, обманутый «портомоей», стал всеобщим посмешищем, явилось новым унижением. На что мог рассчитывать этот развалина теперь? Даже не отличающийся тонкостью чувств Петр ощутил холодность Марии и его неприятие ею. А ему так необходимы были сочувствие, душевное тепло! Особенно теперь, когда он был так болен и несчастен, когда болезнь сделала его импотентом.

В течение последних месяцев жизни император большую часть времени проводил в постели. Однако необходимость заставляла подниматься — в ноябре состоялось обручении царевны Анны Петровны и герцога Карла Фридриха Голштинского.

По этому случаю произошло формальное примирение с Екатериной. Император сознавал, что ради дочерей они с супругой должны являть благополучную добропорядочную пару. Четыре часа Екатерина рыдала, стоя перед ним на коленях, и, наконец, по некоторым сведениям, он согласился даровать жене прощение.

Серьезная, не склонная к придворным развлечениям, Анна Петровна много читала, хорошо владела иностранными языками. Царь мог рассчитывать на ее интерес к государственным делам. Именно Анну, как утверждала молва, Петр любил больше других дочерей, Елизаветы и Натальи; ее видел император своей наследницей, твердят многочисленные историки. Но тогда почему он выдал ее замуж за иностранного принца и заставил подписать отречение от наследственных прав на корону Российской империи за себя и за своих детей? И замуж она шла не по сердечной склонности, а по воле отца, который знал, что жених ей не по нраву. Герцог приехал в Россию со своей любовницей, прилюдно с ней появлялся, и это не вызывало никаких нареканий со стороны его будущего тестя. Какая тайна до настоящего времени скрывается за этим поступком императора?

Планируемый брак дочери был чисто политическим. Петр задумал его, когда Швеция потребовала отстранения от престола страны герцога Голштинского. Этот принц после смерти своего дяди стал законным наследником шведской короны. У Петра зародилась мысль обратить на пользу российской политике его непризнанные права. В июне 1720 года Карл Фридрих по приглашению царя прибыл в Петербург, где его встретил самый радушный прием и была обещана, почти предложена рука цесаревны Анны. Екатерина объявила ему всенародно, что «будет готова сделаться тещей принца, подданной которого могла бы стать, если бы счастье не изменило Швеции».

Празднества по поводу обручения продолжались две недели, и царь посильно принимал в них участие.

Как изменило время политику России! Император отдавал свою старшую дочь племяннику Карла XII. Он был предпочтен сыну английского короля Иакова II, претенденту, который стремился к этому союзу в надежде на то, что брак дочери привяжет царя к интересам принца, лишенного короны.

Карл Фридрих станет отцом того несчастного, кого в Голштинии будут называть Карлом Ульрихом, а в России — императором Петром III.

С 22 по 28 января 1725 года Петр был так плох, что трижды исповедовался и причащался.

Прокол, рекомендованный итальянским врачом Лазаротти, был отложен до 23 января. Наконец, произведенный английским хирургом Хорном, он только убедил в безнадежном состоянии больного. «Из него вышло около четырех фунтов мочи, — писал Кампредон, — в ней были гной и частицы плоти». Царь, которому сразу же стало легче, съел несколько ложек овсянки. Но вскоре боли возобновились. У врачей не было сомнения — начался некроз мочевого пузыря на фоне гнойного цистита. Петр сначала кричал, потом тихо стонал. Теперь это был не могучий безжалостный правитель, а слабый смертный, отдавший себя в руки Всевышнего. Последний раз принимая святые дары, Петр с сокрушением повторял: «Я верю, я уповаю», в то время как окружающие ждали только одного — имени преемника. Ведь если император не воспользуется собственным указом о свободном назначении престолонаследника, по старорусскому обычаю, престол перейдет к его прямому потомку по мужской линии — сыну несчастного царевича Алексея, маленькому Петру. Для Екатерины и «птенцов гнезда Петрова» это стало бы катастрофой.

Екатерина опасалась раздражения умирающего по поводу своей деликатной темы и только рыдала, чтобы продемонстрировать сочувствие и горе. Но стоило ему забыться, она спешила в соседние покои для совещаний с Меншиковым, Толстым и Бутурлиным. Они обсуждали способы и условия государственного переворота, обеспечивающего за ними власть.

Была ли смерть императора естественной или ему помогли уйти из жизни? Этот вопрос волновал современников и не потерял своей остроты даже сейчас. Ведь для заболевания царя вовсе не типичны паралич и жжение в животе, наблюдавшиеся у умирающего. Такие симптомы характерны для отравления мышьяком.[30] Современники были убеждены, что его отравили.

Подробности болезни могли бы остаться незамеченными, если бы кончина Петра не последовала после скандала с Монсом, в преддверии процесса над Меншиковым.

Смерть императора застала Матрену Балк на пути в Сибирь. Вступившая на престол Екатерина повелела вернуть ее в Москву и назначила своей первой статс-дамой. Жестокое наказание, тяжелая дорога к месту изгнания, переживания за судьбу детей подорвали здоровье Матрены Балк. После возвращения она прожила очень недолго и умерла в 1726 году.

После смерти Петра все участники дела Монса были оправданы. Столетов получил назначение ко двору младшей цесаревны Елизаветы Петровны, Федор Балк стал московским губернатором.

Прощение распространялось также на младших Балков — Петр после женитьбы на богатой наследнице Авдотье Полевой получил право писаться Балк-Полевым.

Смерть Петра пришлась как нельзя кстати для его врагов. Ее своевременность настораживала историков. После простудной горячки, последовавшей за спасением тонущих солдат, прошло несколько месяцев, наполненных такими важными событиями, как коронация Екатерины, дело Монса и решение о ревизии меншиковских дел.

Кончина Петра не вызвала ни особенно горячих, ни всеобщих сожалений. Глупый народ радовался смерти Великого Преобразователя. Австрийский посланник отмечал «всеобщее удовольствие» по поводу кончины царя. Феофан Прокопович произнес великолепное надгробное слово, но народное чувство более искренне вылилось в лубочной картинке, представляющей в язвительном виде «Как мыши кота хоронили».

28 января в шесть утра Петр испустил последний вздох, и через несколько часов в России началось правление бывшей лифляндской служанки.

Императорской короной Екатерина I была, как принято считать, обязана Меншикову. Но рядом с Меншиковым стоял сыгравший не менее важную роль Петр Толстой. Он поддержал Светлейшего, подтвердил отсутствие завещания Петра, ничего не сказав о желаниях покойного в отношении престолонаследия. Ни для кого не составляло секрета, что Петр никак не хотел видеть на троне жену. Зато Екатерина-императрица была одинаково выгодна и Толстому, и Меншикову.

Последствия деяний первого российского императора — великих свершений и грубых ошибок — будут ощущаться страной очень долго. Свою семейную жизнь Петр запутал основательно. Поступками, нарушающими многовековые русские традиции, он отверг основные принципы русских семейного и гражданского обычаев, обязательных для всех — от царя до крепостного. И тем самым лишил Российскую империю прямых легитимных наследников.