Виктор Гришин - Катастрофа. От Хрущева до Горбачева.

Я видел, что театр работает в стесненных условиях, плохо оборудован (и этим Ю. Любимов и другие бравировали — «вот, мол, смотрите, в каких условиях мы работаем, как к нам плохо относятся вышестоящие организации».) Желая помочь театру и лишить возможности его руководителей бравировать «бедностью», «притеснениями», в горкоме партии и в горисполкоме решили построить новое здание со зрительным залом и сценой. Попросили разрешение правительства, и новое здание Театра на Таганке было построено. Я помогал осуществлению этого строительства. Возник вопрос о старом здании театра. Архитекторы предложили его снести. Пошли споры с руководством театра. Когда я об этом узнал, то попросил руководство горсовета, ГлавАПУ решить этот вопрос таким образом, чтобы старое здание сохранить.

Наконец, что касается «освобождения» Ю. Любимова от работы в Театре на Таганке. Надо сказать, что с ним у меня было много хлопот. В районных организациях, Главном управлении культуры горисполкома, Министерствах культуры СССР и РСФСР, Главлите, в отделе культуры МГК КПСС с Ю. Любимовым сложились трудные отношения. Любимов вел себя с ними бестактно, не считался с их мнениями, игнорировал их работников. Главная линия Ю. Любимова в театре состояла в противопоставлении власти, государственных и партийных органов народу. Внушалось, что власть угнетает и душит народ, руководящие органы, их работники сплошь бюрократы и только и думают, как бы покрепче «скрутить», «согнуть» народ. Почти все спектакли (даже «Борис Годунов») ставились в этом ракурсе. Конечно, это вызывало несогласие органов культуры, цензуры, но находило поддержку у некоторой части молодежи, людей, жаждущих сенсаций, «разоблачений».

Мне много раз приходилось как-то сближать разные подходы к работе театра противоположных сторон. Ю. Любимов устно и письменно обещал более объективно в спектаклях показывать исторические факты, современную жизнь. Говорил, что он будет стремиться помогать партии успешнее решать ее задачи и т. д. Но тенденция противопоставления власти народу так и оставалась главным направлением театрального репертуара.

В министерствах, Главном управлении культуры высказывались соображения о возможности перевода Ю. Любимова в другой театр (в Москве). Но этот вопрос никогда не рассматривался ни на бюро МГК ни в секретариате горкома партии. Я просил товарищей из органов культуры не горячиться, а продолжать работать с Ю. Любимовым, коллективом театра. По поводу моего участия в «гонениях» Театра на Таганке и Ю.Любимова я ответил в журнал «Театр» и газету «Известия». В журнале «Театр» мой ответ был опубликован (без комментариев) наряду с большими публикациями космонавта Гречко и других, прославляющими статью Смехова и работу Любимова в Театре на Таганке. Из газеты «Известия» я получил ответ, что А. Вознесенскому указано на неточности в его публикации «Таганка XXV», касающиеся моего посещения театра, а о «закрытии театра» мол уже довольно публиковалось в журналах.

Теперь по поводу предполагавшегося освобождения от работы бывшего начальника Главного управления культуры Мосгорисполкома В.И. Шадрина. Он возглавлял делегацию московских артистов, выезжавших на гастроли в Испанию. В горком партии поступила официальная информация о том, что, находясь в командировке, В.И.Шадрин вел себя неправильно, скомпрометировал себя в глазах творческих работников. Было поручено отделу культуры МГК КПСС и Мосгорисполкому совместно с Министерством культуры рассмотреть этот вопрос и внести предложение, как быть с В.И. Шадриным. В горком партии было внесено предложение заменить его на посту начальника Главного управления культуры горисполкома.

В это время на мое имя поступило коллективное письмо, подписанное известными деятелями культуры Москвы, с просьбой оставить В.И. Шадрина на прежней работе. В МГК КПСС и горисполкоме было решено пойти навстречу просьбе деятелей культуры, не освобождать Шадрина, провести с ним соответствующий разговор. Что и было сделано. Так фактически обстояло дело.

В 1986–1989 годах были и другие публикации в газетах, журналах, на телевидении о, как правило, вымышленных или искаженных «фактах» моей работы в горкоме партии. На многие выступления я направлял в редакции письма. Мои ответы или не печатались или подавались так, чтобы по существу подтвердить прежние публикации.

Вначале ноября 1987 года я написал письмо Горбачеву, в котором просил оградить меня от незаслуженных и оскорбительных выступлений некоторых газет, журналов, телевидения по поводу моей работы первым секретарем МГК КПСС. Ответа на это письмо я не получил. Клеветнические нападки в статьях и выступлениях продолжались. Возмутительный выпад против меня содержался в выступлении на 19-й Всесоюзной партконференции Г. Арбатова. В журнале «Огонек» № 28 было помещено письмо за подписью О. Бондаренко, полное вымыслов и инсинуаций, написанное в издевательском тоне. Вновь повторялись высказывания кинорежиссера Климова по поводу фильма «Агония», будто бы я торопил изготовление собственного бюста на Мытищинском заводе художественного литья, что я причастен к выдвижению бывших работников московской торговли, впоследствии проворовавшихся, что я ответственен за плохое качество памятников архитектуры, за непорядки в благоустройстве и строительстве в Москве. Цель всего этого писания — очернить мою работу в горкоме партии, создать у жителей отрицательное мнение обо мне, о горкоме партии того времени.

20 апреля 1989 года по Московской программе телевидения было передано интервью Р. Медведева корреспонденту венгерской газеты. На вопрос, как он был исключен из КПСС, Медведев ответил, что, как обычно, решение приняла первичная парторганизация, потом райком и, наконец, горком партии исключили его из партии за издание за рубежом книги о преступлениях Сталина. Далее он говорил, как проходило заседание бюро горкома партии, рассматривавшего его апелляцию на решение райкома партии: «На заседании выступил В. Гришин. Он произнес демагогическую речь, и я был исключен из КПСС, а перед этим двое милицейских чинов, исключенные райкомом за взяточничество, были восстановлены в рядах КПСС. Исключение было заменено строгими выговорами».

По справке из партархива видно, что названное заседание бюро МГК КПСС проходило 28 ноября 1969 года. Председательствовал второй секретарь горкома партии т. В.Я. Павлов (я на этом заседании не присутствовал), никаких дел «милицейских чинов» не обсуждалось.

Были и другие выступления в печати и по телевидению с нападками на меня, работу горкома партии, положение в Москве в прошлый период. Все это было тяжело и обидно переносить. Но что сделаешь, когда так называемые «средства массовой информации» в значительной мере оказались в руках людей конъюнктурных, приспосабливающихся к обстановке, чем-либо обиженных, сводящих счеты и просто нечестных.

Очернение и охаивание огромных усилий, напряженной работы трудящихся Москвы, более чем миллионной партийной организации столицы, городских организаций на протяжении трех последних пятилеток оскорбительно и просто позорно.

На самом деле планы всех пятилеток выполнялись успешно во всех отраслях города. Конечно, хотелось бы сделать больше. Но все делалось исходя из материально-финансовых, сырьевых, трудовых возможностей. Делалось все возможное. Причем сделано больше, чем за любой другой, равный по времени, период по развитию экономики, культуры, улучшению жизни людей в Москве.

Я верю, что время все поставит на свои места и все несправедливое, наносное, ложное будет отметено, а та большая работа, которая была проведена городской партийной организацией, горкомом партии (да и мной тоже), москвичами по подъему экономики и культуры Москвы, улучшению жизни населения в 1967–1985 годах, получит правдивую и достойную оценку.