Аксель Одельберг - Невыдуманные приключения Свена Хедина

В этом случае Швеция оказывалась перед весьма нежелательной альтернативой: «нет» Германии означало ухудшение отношений, а «да» вело к потере чести. Хедину удалось выговорить у Риббентропа согласие отложить решение этого вопроса на потом.

Хедин встречался с нацистскими бонзами как частное лицо, по своей собственной инициативе, — по крайней мере, так это должно было выглядеть. Шведское правительство не могло себе позволить, чтобы его представлял известный обожатель Гитлера.

Как частное лицо Хедин мог свободно разговаривать с Гитлером, Герингом, Геббельсом и прочими. Нацистская верхушка считала Свена надежным другом и своего рода агентом влияния. Он защищал Германию в глазах мирового общественного мнения. Общение с Хедином ничего не стоило, а выслушать его было по крайней мере разумно.

Германия так и не потребовала закрыть норвежское представительство в Стокгольме, и очень вероятно, что быстрое заключение мира между Финляндией и Россией объясняется давлением Германии на Москву после того, как Хедин просил за финнов у Гитлера 4 мая 1940 года.

В книгах по истории шведской дипломатии Хедин не удостоился и примечания. В действительности же он играл важную роль, был источником достоверной информации для шведского правительства о замыслах и планах Гитлера. Едва ли кто-либо другой мог поддерживать столь близкие отношения с рейхсканцлером.

Тринадцатого декабря 1940 года Хедин поднимался по ступенькам Министерства иностранных дел в Стокгольме. Он должен был отчитаться перед Кристианом Гюнтером о своей берлинской поездке. Свен, разумеется, обещал Гитлеру, что о содержании их разговора узнает только король в личной беседе. Но, по его справедливому суждению, король и его министр иностранных дел были одной инстанцией. С неохотой Хедин составил письменный отчет, который оставил у Риккерта в Берлине для дальнейшей пересылки дипломатической почтой в Министерство иностранных дел. Свен был особенно щепетилен насчет письменного доклада, он не хотел и не мог рисковать доверительными отношениями с Гитлером — человеком, который, по его мнению, станет во главе всей Европы.

— Ваш отчет прочитает только премьер-министр, — успокаивал Хедина Гюнтер.

На следующий день во дворце Дроттнингсхольм Хедина принимал король.

Пресса поносила Хедина за его поездки в Германию и встречи с Гитлером. Сам Свен был убежден в том, что служит интересам Швеции, а его называли предателем и изменником родины.

«Чтобы меня перестали склонять, я больше не должен ездить в Германию. Но тогда Швеция потеряет те возможности, которые есть у меня, и только у меня», — с горечью написал он в дневнике 16 декабря. Хедин утешал себя тем, что король, Гюнтер и Риккерт благодарны ему за прямые контакты с Гитлером и Риббентропом.

Однажды вечером в конце января 1941 года Хедина навестил пресс-секретарь германского посольства Пауль Грассман. За ужином они разговаривали о Норвегии.

— Германия единым духом заслужит кучу симпатий в Норвегии и Швеции, если выкинет Квислинга и его прихвостней, — высказал свое мнение Хедин. Он был возмущен тем, что происходило в Норвегии под фашистским правежом.

Дело разбиралось в Берлине. Десять норвежцев обвинялись в шпионаже и активных действиях против немецких оккупационных властей. Трибунал огласил приговор 24 февраля 1941 года. Смертная казнь.

Четвертого апреля Хедин получил письмо от изобретателей холодильника инженеров Карла Мунтерса и Бальтазара фон Платена. Они просили Свена попытаться смягчить приговор. Свен написал длинное письмо немецкому главнокомандующему в Норвегии Николаусу фон Фаль — кенхорсту.

«Как друг Германии и как человек я прошу ваше превосходительство сохранить жизнь этим людям. Они не шпионы, а патриоты», — писал Хедин и аргументировал свою позицию тем, что проявление гуманности разумно, так как послужит улучшению образа Германии в Норвегии.

Фалькенхорст получил письмо 12 апреля и со специальным курьером переслал в Верховный трибунал.

Хедин сидел как на иголках, не находил места, ждал ответа, которого все не было. Потом он устал ждать и вернулся к обычному круговороту дел.

Двадцать второго апреля к Хедину явился господин из германского Министерства иностранных дел и попросил слетать в Соединенные Штаты, чтобы убедить президента Рузвельта воздержаться от вступления в войну. Идея принадлежала Гитлеру, о чем Хедин, к счастью, не знал. Он довольно скептически относился к своему влиянию на американского президента и в качестве компромисса предложил повлиять на американское общественное мнение — издать в Соединенных Штатах нечто вроде приснопамятного «Слова предупреждения».

В мае у Хедина состоялся разговор с Акселем Йонссоном.

— У меня потопили четыре лайнера и один танкер, — сказал Йонссон. — Разумеется, они были застрахованы, но это же мертвый капитал. Десять моих судов стоят в Гётеборге, и заложено шесть новых. Как ты думаешь, можно через Геринга попросить немцев, чтобы они мои посудины не топили? Я тебе заплачу по сто тысяч крон за каждую лоханку, итого миллион за все десять.

— Само собой, поспособствую со всей душой, но, ради Бога, побереги свои деньги.

Йонссон предложил подкрепиться омлетом и бокалом красного. Но вместо этого заказал шампанского, гору икры и итальянской клубники. Говорили о войне. Аксель был убежден в том, что война — это соревнование промышленных потенциалов, которое в конце концов выиграют Соединенные Штаты и Великобритания.

— Берлин станет кучей мусора, — предрек Йонссон.

— Глупости, — отвечал Хедин.

Тридцатого мая Хедин хоронил своего старого друга и издателя Карла Отто Бонниера.

«Он был незаурядным человеком. Весельчак, умница, человек на редкость одаренный и образованный. Встречи с ним всегда были для меня радостью. Ушел патриарх».

Двадцать второго июня 1941 года Гитлер навалился на Россию. За одиннадцать дней до начала наступления Свен узнал об этом от одного из своих знакомых немцев. Для Хедина это не было неожиданностью. Еще в 1919 году он писал о «русском будущем Германии».

Хедин считал, что Швеция обязана послать войска в Финляндию для участия в борьбе против большевиков, дабы обеспечить себе достойное положение в новом европейском порядке, который воцарится после победы Германии.

Свен уже почти перестал надеяться получить ответ на свое заступничество за осужденных норвежцев, когда пришло письмо от немецкого военного атташе в Стокгольме. Оно было датировано 28 июня. Смертный приговор заменили десятью годами каторги. Кроме того, еще семь норвежцев, обвиненных в аналогичных преступлениях, были приговорены к каторжным работам и тюремному заключению вместо смертной казни.

Седьмого декабря 1941 года самураи наведались в Пёрл — Харбор. Америка вступила в войну.

Хедин к этому времени почти закончил книгу «Америка в борьбе континентов». Это была откровенно пропагандистская поделка, включавшая впечатления самого Хедина, собранные за двадцать месяцев пребывания в США в 1923, 1929 и 1932 годах, цитаты американских изоляционистов — противников войны с Германией (таких, как Чарлз Линдберг и бывший президент Гувер) и сведения, которыми Свена щедро накормило ведомство Геббельса. Немцы для быстроты дела выделили Хедину двух литературных помощников. Одним из них был Пауль Грассман, пресс-секретарь немецкого посольства в Стокгольме, вторым — специально присланный в Швецию эксперт по Америке. Книгу должен был напечатать в США концерн Херста. Когда «Америка в борьбе континентов» была закончена, возник вопрос: как ее доставить в Соединенные Штаты? Если обычной почтой, то она обязательно попадет в цензурный комитет, что было крайне нежелательно. Хедин предложил экзотический способ: книгу в США телеграфировать. Это должно было обойтись в 15 тысяч крон. Контора Геббельса обещала заплатить, но после Пёрл-Харбора вопрос о публикации отпал.

С начала операции «Барбаросса» прошло полгода. Советскую Россию планировалось поставить на колени за три месяца, максимум полгода. Но наступила осень, и немецкое наступление завязло в русской грязи. Приближалась зима — победитель Наполеона. Хедину пришлось поумерить энтузиазм.

«До сих пор Германия победоносно поражала врагов в молниеносной войне, но зима затормозила победное шествие. Вступление Японии в войну с Россией представляется сомнительным. В общем и целом положение неясное и значительно хуже, чем два месяца назад», — написал Хедин в дневнике в под новый 1942 год.

К Хедину пришел писатель Свен Стольпе и привел с собой знакомого норвежского офицера. Он встретил его рядом с «Карлтоном» в Стокгольме. Стольпе никогда бы не узнал норвежца, если бы тот не заговорил. Его лицо было страшно изуродовано после немецких пыток. Стольпе привел гостя к Хедину для того, чтобы его давний друг понял, что такое немецкий оккупационный режим в Норвегии.